Без нее — Рендидли сжал губы. — Нам нужно быть собственными Надзирателями .
Его руки дрожали. Но Рендидли обратился внутрь себя и создал мост к Теллусу. Пришло время поговорить с Ислиндой, матерью Хелен.
Глава 1741
Рендидли спустился на Теллус, и его встретил легкий дождь. Серое небо простиралось, насколько хватало глаз. Он глубоко вздохнул и поднял взгляд, надеясь, что мелкие капли смогут хоть ненадолго остудить непримиримую печь эмоций, что заточила его сердце.
Его эмоции действительно начали меняться. Но Рендидли не был уверен, хорошо это или плохо — такое серое настроение.
Прежде чем последовать по следу значимости, ведущему к матери Хелен, Рендидли сел на невысокие холмы к югу от Хастама и наблюдал, как дети играют в грязи. Его память о времени, проведенном на Теллусе, была все еще невероятно острой; география оставалась такой же, как он ее помнил. Костяк этого места не изменился. Основная заселенная часть Теллуса выглядела как толстая буква С , выписанная холмами и равнинами, причем нижняя часть тянулась и расширялась больше, чем верхняя.
Центральный Домен, бывший последним бастионом против упырей во время предыдущего пребывания Рэндидли, располагался в самой толстой и крупной нижней части этой С . К концу той Второй Катастрофы только Хастам оставался в безопасности от марширующих сил Упырей.
Кроме того, этот конкретный холм был свидетелем событий огромной личной важности. Именно здесь, на этом склоне над рекой Халлат, он впервые открыл для себя гибкость и мощь (Гравировки).
Он создал грандиозный узор, который истощил силы марионеточных Упырей, атаковавших город. И все же Рендидли обрел это вдохновение лишь после того, как увидел, как десятки его товарищей-копейщиков пали под смертоносным блицем Второй Катастрофы. Грязь, пот и кровь смешались в густую жижу под их ногами. Они втоптали эту жестокую смесь в неровное поле боя. А теперь
Ребенок взвизгнул, когда одному из ее товарищей удалось забрызгать ей лицо брошенным комком грязи. Жертва зачерпнула две мстительные пригоршни боеприпасов и бросилась на своих хихикающих обидчиков. Ниже по склону, на более ровном участке земли, старик обучал десять подростков основным копейным формам. Когда один из учеников ошибался, старик шлепал их бамбуковой палкой по икрам и резко отчитывал.
У подножия холма вдоль Халлата была проложена дорога, ведущая к пристани/рынку примерно в километре к востоку от места Рэндидли. Несмотря на дождь, ветер иногда доносил обрывки смеха с рынка. Звук распространялся хорошо, потому что все деревья на этой стороне реки были вырублены. Их отсутствие делало знакомый вид странным для глаз Рэндидли.
Поэтому он обернулся и посмотрел вверх по склону. То место на вершине холма, где он с горечью похоронил своих товарищей-копейщиков, теперь было окружено внушительной каменной стеной и заполнено аккуратными рядами надгробий. Сейчас там располагалось очень респектабельное кладбище. Рендидли наблюдал, как несколько молодых копейщиков преклонили колени перед входом и отдали дань уважения жертвам своих предшественников.
Он не мог не задаться вопросом, насколько трудно было бы быть похороненным в том месте теперь.
Наслаждаясь прохладным покалыванием дождевых капель на коже, Рендидли повернулся и снова посмотрел на берега реки Халлат. Его другие чувства распространились на окружающую сельскую местность. Без леденящего душу давления Катастрофы Теллус развивался. Хастам разросся вдвое по сравнению с первоначальным размером и обзавелся тремя новыми жилыми районами вокруг массивной крепости, которую помнил Рэндидли. Яркие кисти (Копейного Стиля) развевались на стенах. Помимо этого, Рендидли ощущал дюжину новых поселений по окружающим равнинам, поскольку жители Теллуса отвоевывали свои земли.
Еще более странным, чем рост, было то, насколько по-другому ощущался воздух. Рендидли слегка приоткрыл рот и пошевелил языком из стороны в сторону. Частично разница заключалась в присутствии его Эфира, проникающего на новую планету в Альфа-Космосе, но дух Теллуса был не таким, каким он его помнил. Гордость все еще присутствовала; на то, чтобы ее поколебать, вероятно, уйдут сотни лет. Но именно доброта по-настоящему захватила его и заставила сесть на этом холме.
Доброта — это не то слово, которое Рендидли использовал бы для описания любого из своих предыдущих путешествий на эту планету.
Теллус, который Рендидли посещал дважды, был миром, балансирующим на грани истощения ресурсов. Каждому приходилось бороться и доказывать, что он заслуживает доступа к энергии, чтобы продвигать великое дело вида. Без достаточно сильного образа, чтобы продемонстрировать свою ценность, копейщики и (Стили) были попраны и использованы как удобрение для других.
Этот новый мир гораздо мягче. Хех, что бы ты подумал, Шал, если бы увидел это? Ты видел это? Что создали твои усилия
Рендидли вздохнул, его сердце перевернулось в груди. Он чувствовал, как серость облаков проникает в него. — Это же хорошо, верно? Иметь стабильную среду для роста. Иметь мир, который требует, чтобы меньше людей умирало. Так почему же Я не хочу, чтобы все остальные прошли через ту же травму, что и я. Но это было бы неплохо, полагаю, увидеть, что другие все еще несут те же шрамы Ты помнишь Хлопушку, Хелен? Ты помнишь А, как звали моего другого помощника-копейщика В целом мы не очень-то хорошо закончили, верно?
Дождь начал усиливаться, морось превратилась в ливень. Дети бросили свои пригоршни грязи и побежали домой, их раны растворялись и стекали с тел по мере их бегства. Обучающиеся копейщики не могли позволить себе прекратить тренировку на полпути, и шлепки бамбука по плоти участились.
И все же взгляд Рендидли вернулся к преклонившим колени людям перед внушительным кладбищем, заменившим неглубокие могилы, которые он вырыл. Некоторые из них встали и побежали обратно в Хастам в поисках убежища, но большинство остались. Их поза была не позой понимания, но определенно позой уважения.
Рендидли поднял руку и прижал ладонь к груди. Его кожа была прохладной и влажной; одежда промокла насквозь. Теперь я возвращаюсь, чувствуя горечь. Горечь, потому что я потерпел неудачу и стал причиной смерти Хелен. А тем временем эти люди могут просто
— они могут испытывать незамутненную радость. И это хорошо, — произнес Рендидли вслух. Его слова утонули в шуме дождя, яростно работающего в грязи, создавая еще больше грязи, но произнесение их помогло ему заглушить горечь в сердце. Он встал и покачнулся, чувствуя, как прохладный ветер с реки обдувает его тело. По мере усиления шторма дождь косо хлестал по его лицу. Рендидли поднял голову и выдохнул.
Даже несмотря на то, что буря обрушивала столько осадков, сколько могла, сильное чувство радости, исходившее из Хастама, не рассеивалось. Теперь это был мирный город, как бы странно это ни казалось ему и призракам, которых он носил из своего времени на Теллусе. Сейчас его воспоминания о борьбе за свою жизнь против упырей поблекли. Он чувствовал, что некоторые из отдаленных аванпостов хранили образы могущественных копейщиков, которые, вероятно, жили и сражались в той войне но здесь, во внутренней части Центрального Домена, могло расти что-то мягкое и нежное.
Рендидли достал свой (Ключ Философа) и позволил латунному наконечнику понюхать воздух. Дождь шелестел травой и брызгал в растущие вокруг него лужи. Он быстро нашел несколько нитей значимости, которые позволили ему найти свою цель. Он вставил ключ в воздух и повернул; он был рад, что покинул это место, скрыв детали дождем, потому что тот факт, что он мог стоять в месте, которое имело такой вес в его сердце, и не узнавать его, не помогал его неустойчивому эмоциональному состоянию. Рендидли вышел из портала на каменистую горную тропу. Он поднял взгляд к небу, которое не извергало на него воду, но облака все еще были низкими и серыми. Вода капала с его промокшей одежды на землю. Между скалистым рельефом и облаками выл сильный ветер. Рендидли повернулся, быстро осмотрел окрестности, затем продолжил путь вверх по горной тропе.
Внизу находился форт, расположенный на хребте, откуда открывался беспрепятственный вид на окружающие горы и долину, ведущую в Центральный Домен. Очевидно, мать Хелен последовала за первопроходцами на восток, обустроив небольшую усадьбу на пересеченной границе между Центральным и Восточным Доменами.
Извилистая тропа подошла к краю лесной полосы и повернула вдоль окружности горы. Рендидли шел по этой тропе некоторое время, пока не добрался до небольших деревянных ворот. Какая-то серая домашняя птица оторвалась от клевания семян с земли, но лишь на мгновение. Вскоре полдюжины птиц потеряли интерес и продолжили свои задумчивые клевки.
За небольшим птичьим вольером находились курятник, сарай и три дома. Рендидли почесал шею, а затем хлопнул себя по щекам.
Будь своим собственным Надзирателем. Это твоя ответственность. Ты должен сообщить новости.
Конечно, пощечины заставили Рендидли вспомнить, что он провел последние пятнадцать минут, сидя под дождем. Не то чтобы его (Необычный Метаболизм) позволил ему простудиться, но, глядя на свою промокшую одежду, он поморщился. Он начал выжимать рукава изо всех сил.
Конечно, трудно выглядеть официальным, будучи насквозь мокрым. Но зачем я вообще пытаюсь выглядеть официальным? Рендидли все еще стоял там в оцепенении и выжимал воду из своей одежды, когда дверь одного из зданий распахнулась. Ислинда вышла из дверного проема, корзина стояла у нее на бедре.
Их взгляды тут же встретились. Невысокая, сосредоточенная женщина, вырастившая Хелен, передала дочери свои темные волосы и легкие нахмуривания. Одно из таких нахмуриваний исказило ее лицо. Рендидли почувствовал, как дрожит в этот долгий момент зрительного контакта, беспокоясь, что ему придется сказать, чтобы объяснить. Но через несколько секунд то, как углубились морщинки вокруг глаз Ислинды, показало, что она знала. Каким-то образом она знала, почему он здесь.