И самый простой вариант это создание сердцебиения.
Пустота, которая была яйцом крови, загудела, находясь на грани коллапса, все странные преимущества, которые она получила, играя роль яйца, исчезали. Потому что Он мог дать толчок. Потому что этому образу сейчас нужен был знак. Способ удержать смысл этого момента.
Всё больше и больше Бездны вытекало из области, быстро истощаясь, несмотря на плотные волны энергии, которые высвобождали как Он, так и человек-волк.
Человек-волк сделал ещё полшага назад, когда всасывание усилилось, но начал восстанавливать равновесие. Его мускулистое тело двигалось в замедленном темпе, приспосабливаясь к внезапной угрозе. Семя тьмы пульсировало в ядре пустоты, законное проявление образа в мире. Следующим было сердцебиение, зловещее и мощное.
Он ожидал шума и ярости, говорящих о размере существа, которое могло обладать таким бездонным желудком. Сердце дракона, грохочущее, сотрясающее континенты сокращение существа, превосходящего обычное понимание.
Вместо этого наступила продолжительная пауза в вое образа, мягкая и бархатная тишина. Она была почти невесомой, как рука друга на твоём плече.
В пределах владений Человека-волка эта полная тишина, вероятно, была более преувеличенной, чем в ином случае. И, возможно, поглощение образом столь большой части энергии этого домена при его первоначальном появлении повлияло на это. Но в те моменты, когда он ожидал стука бьющегося сердца, вместо этого была полная неподвижность. Жесткое сжатие желания и потребности, давящее на существование.
Эта рука на плече стала ледяной и удушающей.
Удар сердца высвободил тишину смерти и пустоты, всё, от чего образ пытался, но не мог убежать. Это было обозначение сердца, которого не существовало, или, по крайней мере, не в форме, обычно ассоциирующейся с сердцами.
Это была тишина соснового леса, дрожащего безветренной ночью, в надежде не привлечь внимания подкрадывающегося хищника.
Вой возобновился, всё больше и больше частей способности противника поглощалось. Семя тьмы стабилизировалось и становилось менее туманным и жидким светом по мере стабилизации образа. Ещё один импульс гнетущей тишины стёр всю остальную активность, позволяя образу сделать новые укусы мира. Его присутствие пузырилось и растягивалось, когда оно тянулось к конкретной форме. Оно шипело и плевалось, с завистью разглядывая тело человека-волка.
Его грудь болела от того, что она вмещала изменчивый образ, подпитывала его трансформацию, вмещала его, пока он так быстро начал приближаться к версии самого себя, бродящей по существованию, способной действовать независимо. Он хотел продолжить свой натиск, но просто покачнулся.
Глаза человека-волка сузились. Вокруг существа Бездны плотный шторм Бездны выстроился в определённый узор, подавляя усилия образа. Однако широта образа продолжала расширяться. От своего первоначального основания он теперь брал и забирал от мира, чтобы построить себе новую жизнь.
Сердцебиение тишины приближалось, стремясь вырваться в реальность. Размытые формы волнами расходились по краям растущей тьмы, тень, отброшенная на пространство, прежде чем образ переступил порог. Пока его образ продолжал пробиваться сквозь ограничивающие слои Бездны, Он увернулся в сторону, чтобы избежать нескольких вялых выбросов концентрированной Бездны от символов. Когда образ проходил через опасный переход, Его способность двигаться вернулась.
На этот раз удар пришёл, как облака, падающие с неба, подобно увядающим лепесткам цветов.
Мир на мгновение замер, когда сердцебиение образа усилилось. Даже Он почувствовал себя странно замершим и подавленным существом за пределами существования, рождающимся между двумя противниками. Парящие там, на полпути в движении, они все казались застывшей сценой из снежного шара, прежде чем его встряхнули.
Затем движение и звук вернулись с грохотом, новые огромные куски были вырваны из подавления имени, которым владел человек-волк. Существо Бездны издало эхоподобный рык, который резонировал с низким гулом, продолжающим исходить от символов. Тем временем, вокруг сконденсированной пустоты появились два крошечных, уродливых комочка. Они имитировали удивление, глядя на вращающуюся формацию под ними, затем притворились, что играют на трубах, возвещая приближение чего-то поистине злобного в этот мир.
Он крепче сжал копьё и рванул вперёд в промежуток между двумя взрывами Бездны. Наконец, он достаточно восстановился, чтобы нанести ещё больший урон. Огибая разрастающееся присутствие своего образа, Он целился ударить, пока человек-волк был занят наслоением Бездны.
Тишина снова наступила, огромный вес разрастающегося образа заморозил их всех. Целых две секунды ничего не двигалось. Это была тишина, которую Он помнил даже тогда, когда сбежал из Подземелья и вернулся на свою планету. Это была тишина от видения мира, похожего на то, что он знал, но с вырванным и сброшенным со скалы покоем.
Сила была очевидна. Но образ продолжал пожирать всё больше энергии, раздуваясь. Он почувствовал, как его сердце сжимается, наблюдая, как образ раздувается от этого небольшого плацдарма.
Если ты продолжишь просто пожирать и раздуваться так
Видимо, человек-волк увидел ту же слабость, что и Он, потому что, как только Он рванулся вперёд с поднятым копьём, Ритуал Бездны затянулся петлёй вокруг аморфных форм образа и двух уродливых маленьких вестников. Внезапно, вся Бездна, ещё не поглощённая, сжалась в гарроту.
Образ начал выть, издавая отчаянный звук животного, чья лапа застряла в ловушке. Плацдарм задрожал и рухнул. Что оставило образ частично застрявшим между здесь и там, настолько занятым построением своего сердцебиения, что он стал ничем иным, как сердцебиением. Он, возможно, трансформировался, но трагически не достиг того, чего желал. Боль и скорбь смешались внутри образа, пока он боролся и метался, но момент уже был упущен.
Он прищурил глаза, рванулся к отвлечённому Человеку-волку и пронзил его. Два других его образа рванулись вперёд, врезаясь в тело его врага
— и внезапно Рендидли Призрачный Пёс вернулся, его изумрудные глаза сверкали, всего в нескольких дюймах от хмурой Энмии. С выражением Силы Воли он подавил боль в своём Пространстве Души и собрал обратно разочарованные и агонизирующие части Мертворожденного Феникса.
Рендидли оскалил зубы. — Тебе действительно не следовало этого делать.
, !
Глава 2217
Невея стояла на краю Восточных земель почти два часа, когда почувствовала ужасающее давление тишины, исходящее от Рэндидли. В тот же миг она покрылась холодным потом, который распространился по всему её телу, внезапный зимний холод, пронизывающий всё её существо — этого она боялась годами.
Того дня, когда Рендидли наконец зашёл слишком далеко, слишком быстро и исчез. Его жизнь, такая драгоценная и яркая, угасла.
Невея не могла дышать, не могла из-за этой ужасной, удушающей тишины, проникающей сквозь их связь душ, леденящей её кровь, вытягивающей жизнь из её вен. Без Рэндидли, она-
Однако затем это чувство исчезло, и Невея осталась моргать и задыхаться. Внезапный сдвиг вызвал дрожь по всему её телу. Несколько секунд она просто делала долгие вдохи, впадая в гипервентиляцию, поскольку её замешательство мало что делало для борьбы с нарастающей волной паники и давно подавленного страха. Но совершенно очевидно, что Рендидли всё ещё сражался по другую сторону их связи душ; если бы Невея закрыла глаза, она могла бы практически
его, их идеальная связь давала ему такую осведомлённость о его движениях и безжалостной экономии атак.
Затем тишина наступила снова, ужасающее забвение, где его, казалось, вовсе не существовало. Осознание, которым она обладала так долго, что перестала его замечать, было стёрто. Невея на этот раз была готова к этому явлению и старалась не впиваться ногтями слишком глубоко в ладони, пока ждала. К счастью, чувство прошло; осознание Рендидли вернулось. И теперь, когда она внимательно следила за переходом, ощущение отсутствия не было даже внешней силой. Сам (Нерождённый Феникс) вызывал его краткое исчезновение, образ поглощал или, возможно, заключал в себе своего носителя в моменты расширения.
Что ж, мне это не нравится ,
Невея прикусила губу, нервно рассмеялась и попыталась сосредоточить взгляд на своей задаче. (Нерождённый Феникс) продолжит свои странности. Лучше найти отвлечение.
Восточные земли блестели перед ней: зелёные просторы джунглей, парящие хрустальные шпили и огромные системы сернистых горчичных газов, которые поднимались под воздействием окружающей энергии хрустальных шпилей и оседали на землю, остывая. Они образовывали уродливые жёлтые арки, дрейфующие под капризными порывами ветра. Восток был местом джунглей, глубокой тьмы и великолепных преломлённых лучей света.
Однако инстинкты Невеи предупреждали её не заходить слишком глубоко, слишком быстро. В энергии не было ничего странного, но она чувствовала себя неспокойно. Она создавала (Ритуал Пустоты) и (Начертание), чтобы защитить себя, когда от Рендидли пришло странное ощущение.
Ты сможешь, Невея. Мы связаны. Как он обладает твоим пониманием, так и ты обладаешь его стержнем .
Её зубы продолжали давить на губу, пока та не прикусила до крови. Ей было так, так жарко, она потела, выпуская наружу лишнюю панику, которая взорвалась в ней, когда она подумала, что Рендидли исчез из её жизни. Остаточные явления от выходок (Нерождённого Феникса) продолжали накатывать на неё.
К тому же, твой образ эволюционировал, как и образ Рэндидли. И хотя у тебя может быть только один образ для работы, это означает, что твой получил гораздо больше прямого внимания. Ты сможешь .
Она повторяла эту мысль несколько раз, пока не поверила в неё.
Невея собиралась двинуться вперёд, когда почувствовала, что (Нерождённый Феникс) раскололся. Не полностью, образ не был уничтожен, но степень урона была тревожной. И она также чувствовала, что он обрёл нечто невероятно ценное благодаря своим новым способностям высасывать тишину и движение и даже на краткий миг облик жизни из бытия. Однако он был ранен до такой степени, что легко не исправить, оставив Рендидли с (Иггдрасилем) и его новым (Ужасным Гомункулом) для его схватки.