Её отец посмотрел ей в глаза. — Тебе не нужно будет владеть этим оружием, но ты должна быть осведомлена о его цене. Более жестокий временной удар будет направлен наружу, но пользователь всё равно будет поражён его активацией.
Фригит, которая гораздо больше предпочитала оставаться Покровительницей Перьев, почувствовала тошноту. Монета, которую она не помнила, как получила, но знала, что она ей нужна, жгла её карман. По какой-то причине, когда её отец сказал ей, что ей не понадобится использовать оружие, она почувствовала уверенность в том, что на самом деле когда-нибудь она его применит. Эта уверенность легла ей на шею тяжёлым, невидимым железным ошейником.
Её отец попрощался с ней нетерпеливым взмахом руки, уже поворачиваясь к своим собственным расчётам. Взяв инструменты и приготовленную еду, она кивнула ему и вошла в Подземелье. Покровительница Перьев тихо огляделась, осматривая свою обстановку. В отличие от других пространств, её отец не потрудился создать большую внутреннюю область, в которой ей нужно было тренироваться. Также не было вложено много энергии или времени в декор. Интерьер Подземелья напоминал тюремную камеру, пустое серое пространство со стенами чуть более тёмного серого цвета. Единственным настоящим украшением был большой стальной стол у дальней стены, на котором Покровительница Перьев должна была разложить свои расчёты для создания оружия.
Тяжёлыми шагами она подошла к столу. Но на полпути её нос дёрнулся. Она пошатнулась, не в силах понять тёплый аромат сахара и корицы, который она уловила. Шатаясь, она прошла оставшуюся часть пути к столу.
Там, всё ещё слегка дымясь, лежал её любимый зефирный пирог. Её мысли заметались, пытаясь понять, как он мог там оказаться. Очевидно, её отец должен был принести его в Подземелье и положить; он, должно быть, доставил угощение и перевёл Подземелье в стазис, уходя, чтобы пирог оставался свежим, когда она придёт.
Она попыталась представить того же человека, который отмахнулся от неё, думающим о том, чтобы принести этот десерт, но не смогла.
Как давно он испёк этот пирог? Приказал ли он слуге сделать это?
Быстрое, леденящее душу осознание сжало её сердце. Он всегда знал, что она согласится на его просьбу.
И снова её сердце забилось жаром, который она не стала изучать достаточно внимательно, чтобы понять. Так много мыслей переплелись, что ей не хотелось их распутывать. Но прежде чем сесть и начать создавать Гравировку, необходимую для великого эксперимента её отца, она тихо съела пирог.
Руками, погружая пальцы в сладкую липкую массу и отправляя её в рот. Закончив, она посмотрела на все диаграммы, которые дал ей отец.
Теория могла быть сложной, поскольку Подземелье требовало специальной привязки и сложного механизма отключения энергии, чтобы избежать коллапса пространственного моста между двумя временными пузырями, но работа, которую предстояло выполнять Покровительнице Перьев, была чрезвычайно проста.
Это требовало от неё использования её образа, но было так же обыденно, как ручное вращение рукоятки. Что ей предстояло делать в течение
Неопределённого количества времени, которое ей нужно было бы определять, исследуя накопленную энергию. Её отец предоставил письменные описания временных аномалий, которые, по его подозрению, начнут появляться, как только она достигнет определённых требуемых уровней временного сжатия, но это были всего лишь гипотезы. Настоящий эксперимент нужно было проводить по ощущениям.
Она была единственной, кому он доверял это делать.
Сдержав всхлип, Покровительница Перьев вытерла остатки пирога со рта и очистила стол. Она достала диаграммы, данные ей от отца, и кропотливо нарисовала Гравировки. Завитки и вычерченные шестерни, чтобы захватить время и придать ему форму, о которой Фэелмак Вестриссер так долго мечтал.
Покровительница Перьев слегка вспотела к тому времени, как закончила свои приготовления, но в остальном чувствовала себя хорошо. Она оглядела серые стены, ещё раз осматривая свою текущую ситуацию. Она не упустила ни одной детали при своём первом осмотре. Место было мрачным и плотно закрытым от любых отвлекающих факторов.
Она посмотрела на беспорядочные остатки пирога в форме. Она нахмурилась и убрала её, достав кувшин воды и сделав глоток. Затем, после того как она извлекла удобный стул из того же межпространственного браслета, она начала заводить механизм.
Потребовалось около часа намотки, чтобы монета начала мерцать и нагреваться. Покровительница Перьев приостановила свою работу и достала монету. Внезапно она услышала полузабытый голос у себя в ухе.
— Ты права бояться; твой враг в таких обстоятельствах — одиночество и праздный ум. Я не могу помочь ни с тем, ни с другим напрямую, но ты можешь обмануть себя этой монетой, чтобы помочь скоротать время.
Когда монета активировалась, Покровительница Перьев почувствовала, как её образ продолжает свой труд с оружием, но её разум начал блуждать. Она скользила сквозь пушистые розовые облака тёплых эмоций и прибыла к знакомой сцене. Она была молода, стройна и светла, неся в себе тяжёлую тьму от постоянных упрёков отца. Она не могла действовать, не могла изменить ход событий, но могла наблюдать, как её собственная жизнь проносится мимо неё, от начала до конца.
Её детство пролетело относительно быстро, учитывая, каким мучительным оно было. Как подавленно чувствовала себя Фригит из-за отца и из-за пустоты, оставленной её покойной матерью.
Но однажды, направляясь на рынок, чтобы раздобыть нужную ему траву, она увидела двух молодых людей, дерзких и уверенных, спорящих о том, как они собираются проникнуть в поместье Вестриссера. Она замерла и уставилась на них, пока они её не заметили.
Это были Элхьюм и Истрикс, два человека, изменившие ход её судьбы.
После встречи с ними в тот день Фригит Вестриссер однажды стала первой из Покровителей, Покровительницей Перьев.
Глава 2273
Рендидли Гостхаунд изучал ревущий прилив Низшего Мира над Хоумвеллом и пытался угадать, сколько времени у него осталось. Вычислительные возможности, предоставленные ему Ужасающим Гомункулом, стремительно приближались к своему пределу. Он прищурился и прикусил губу. Судя по всему, все его приготовления достигнут кульминации менее чем через шесть часов.
Рендидли надеялся, что сможет сорвать все приготовления других фракций, но удовлетворится и тем, что преуспеет сам.
— Сразу после обеда, — пробормотал Рэндидли, не потрудившись скрыть огромный зевок.
Солнце тяжело и пылая взмыло над горизонтом. Рендидли пробежался по своему мысленному списку, пытаясь уловить каждую упущенную деталь. Он отправил подтверждение Натану, убедившись, что у того будут все необходимые элементы для первого уровня этого плана. Создание человечества, перефокусировка его Набора Судеб и Философский Камень станут его первым шагом, и ему нужно было убедиться, что всё на своих местах.
Его мысли продолжали течь, плавая в потоке проблем, окружавших его. Обращение к Лованне за ещё одним элементом могло подождать; хотя и Натану, и Лованне была поставлена трудная задача, Рендидли понятия не имел, как Арбитр Низшего Мира сможет преуспеть. По крайней мере, Натану он смог дать некоторые указания.
В конце концов, Философский Камень служил эффективным ментальным якорем.
Рендидли повернулся на север, где чувствовал, как Лованна продолжает медитировать. Рябь пробегала по огромному морю её Низшего Мира; там, где Деганавида, казалось, тащил за собой огромный прилив, Арбитр Низшего Мира сидела на бездонном колодце силы. Эти мелкие ряби колебались сквозь её потенциал, намекая на форму её мощи.
Даже Ужасающий Гомункул ощущал себя настороженно, чувствуя намёки на её движения. Вот почему он решил вознести безмолвную молитву и довериться ей, когда не смог найти другого решения своей проблемы.
Тем не менее, по движению значимости он мог сказать, что обращение к ней сейчас истощит импульс истории, вихрящейся вокруг неё, без какой-либо выгоды. Поэтому Рендидли выпрямился и потянулся. Его мышцы были разогреты, и он чувствовал себя готовым к действию.
Близко, но ещё не совсем готов. Наработаю ещё несколько уровней навыков.
Он начал с Иггдрасиля, позволив огромному пологу проявиться над ним, хотя и оставил изображение невидимым, чтобы бессмысленно не тревожить руководство Черепашьей Линии Хоумвелла, которое и так уже гудело от прилива Воинов Низшего Мира, находящихся всего в нескольких часах от их границ. Если бы кто-то из жителей взглянул на лучи рассвета, то увидел бы огромный мерцающий призрак, место, где свет встречался с невидимыми листьями Мирового Древа. Эти точки соприкосновения рассылали вспышки цвета, преломлявшиеся в синие, зелёные и оранжевые, — сияющую дымку красоты, от которой захватывало бы дух.
Рендидли приблизился к атмосфере, вплетая красоту и чудо в каждый дюйм.
Поздравляем! Ваш Навык (Рассвет Открывает Небо и Реальность Шевелится возрос до Уровня 939!
Поздравляем! Ваш Навык (Рассвет Открывает Небо и Реальность Шевелится возрос до Уровня 940!
Вспышка тепла и света начала формироваться вокруг его образа, когда Рендидли сосредоточился на улавливании метафизического аспекта прихода рассвета. Подобно солнцу, восходящему над горизонтом, рост древа преобразовывал ландшафт. Для многих рассвет означал начало дня, первую победу над ночью. Это было возрождение и возвращение, это было тепло и свет.
Свет буквально расколол непроглядность тьмы, открывая видимый мир из тенистого царства кошмаров к ясности дня. Рендидли напевал и лепил впечатление, которое ощущал, основываясь на тёплом прикосновении солнца к его коже. Вокруг Мирового Древа начал формироваться нимб, заимствованный у Мёртворождённого Феникса.
В этом воплощении Иггдрасиль обладал собственным горизонтом событий, краем источника жизни, которым он владел. Он отдавал и отдавал миру, сначала в виде своего чистого света, затем в виде своего тёплого сока и энергии. Древо пробуждалось, и мир организовывался в определённые позитивные узоры.