У Невеи не осталось времени.
Однако надежда проблеснула, появившись вдоль разбитого изображения Певицы. Нить внезапно оказалась заключена в пульсирующий золотой свет, когда Пайн пришёл в себя и протянул руку. Подобно древним Мораям, сохраняющим жизнь за пределами её предназначенного срока, частица божественности осела на воспоминании. Две Эфирные конструкции были заперты вместе, за пределами логических границ. Невея работала яростно, круг расширялся, чтобы охватить всю область, аннулированную пузырём Пустоты.
Ментальные руки, которые она использовала, удвоились, а затем удвоились снова. Она вместила Тиамат, Драконью Мать Страха. И когда её сердце колотилось о рёбра, вытолкнутое за пределы здравомыслия страхом, она обнаружила в себе глубины потенциала, о которых никогда не подозревала.
Она стояла в облаке кружащихся огней, взрыве неоновых кусочков конфетти. Очевидно, её головная боль резко усилилась. Золотой свет, защищающий последнюю ноту Певицы, ослаб, но не исчез.
Символ за символом улетал, решение втиснулось в закрывающийся порог. И едва-едва тень чуда проскользнула в щель.
Ахнув, Невея закончила. Она села, задыхаясь и дрожа. Она потратила так много ментальной энергии, что иллюзия её человеческой формы дрогнула, на несколько секунд открывая миру чудовищный панцирь костяного виверна. Однако её часть работы была сделана. К тому же, она очень целенаправленно старалась не думать о проблемах, которые возникнут, когда Эфир воспоминания действительно вернётся и разобьётся о край созданного ею Подземелья.
Массивная Гравюра, которую она возвела, начала вращаться и кружиться. Края встали на место. Пузырь, посланный основным Нексусом, загудел, распознав выбранный участок; он уже давно подхватывал Подземелья и помещал их в Нексус. Когда он активировался, Невея с удивлением заметила, что всё воспоминание было перемещено.
Лишь с незаселённой третью, существующей за пределами Подземелья . Она задалась вопросом, возможно ли пересечь этот барьер.
Воспоминание загрохотало, поскольку даже усилия Деганавиды не могли полностью сдержать возмущение в значимости. Всё пространство вокруг Невеи мерцало, когда их положение изменилось и закрепилось на новом месте.
И тут пришёл пульс смысла, который Невея должна была почувствовать кожей, чтобы поверить. Не реальность пронизывала в этот момент неопределённости. Но когда связи между воспоминанием и Нексусом начали закрепляться, чувство легитимности распространилось на их местоположение. Эти бушующие духи начали набирать огромную инерцию. Паутина, сплетённая пауком, погрузилась в ткань воспоминания, став батареей и оживляющей силой.
Шаблоны значимости Рендидли бесконечно реплицировались вдоль ветвей и путей. Петля обратной связи усилилась, придавая силу и смысл упрощённым Печатям Жизни, которые Невея встроила в Подземелье. Рядом враждебные действия между силами Эфира и Пустоты возобновились всерьёз, при этом большинство солдат и, вероятно, даже высшие эшелоны не понимали смысла или эффекта этих массивных энергетических сдвигов.
Невея потёрла переносицу, довольная тем, что смогла завершить работу Рэндидли, но чем дольше она смотрела на нарастающую волну инерции духов значимости воспоминания, тем больше она чувствовала благодарность за то, что Культ Спасителя в данный момент создавал проблемы для Арбитра Пустоты.
Ибо такова была сила эмоций, что впервые глубокий камень значимости, который отягощал воспоминание, начал шевелиться. Этим духам была дана надежда. И в глубинах истории Деганавиды отдельные частицы значимости начали откалываться и вливаться в Подземельную Сеть.
Количество было мизерным. Потребуются часы, прежде чем оно составило бы горстку, вероятно, даже дольше, прежде чем это оказало бы заметное влияние на силу Деганавиды. Но поток был установлен, и он делал результат неизбежным.
Структура этой собранной на скорую руку Подземельной Сети не могла сосуществовать с Деганавидой.
Невея моргнула, когда появилась новая проблема. Фигура мелькнула на окраинах Хоумвелла, направляясь прямо к всё ещё инертному телу Рэндидли. Она почти сразу узнала образ: молодой Дон Бейгон почувствовал слабость в Рендидли и жаждал мести.
Лукреция? У тебя есть—
Уже занимаюсь ,
ответила Лукреция. Всего мгновение спустя высокая фигура в потрёпанном кожаном пальто стояла над Рендидли и просунула пальцы за пояс.
Дон Бейгон замедлил шаг, приближаясь, его глаза сузились. — Кто ты?
— Человек, который должен этому парню услугу, — Хэнк Ховард приподнял шляпу в сторону Рэндидли. Он ухмыльнулся Бейгону. — Сделай ещё шаг, и ты пожалеешь.
Дон Бейгон усмехнулся и сделал шаг.
Хэнк Ховард вытащил свой револьвер и выстрелил ему в грудь.
Глава 2307
Мэй Мирна парила в бездне. Темнота шептала за её ушами, мелькая на границах зрения. Её сердце было выпотрошено ледорубом и оставлено сохнуть; она задавалась вопросом, почувствует ли она себя когда-либо настоящей. Её образ свернулся внутрь себя, теряя весь тщательно созданный импульс, который она накапливала последние несколько недель, с тех пор как изолировала свою область. Темнота использовала тонкие пальцы, крупица за крупицей разрушая её основу.
Она чувствовала такую пустоту. Её глаза просто застыли, уставившись в землю. Темнота пульсировала, побуждая её говорить. Язык казался распухшим, и слова вызывали у неё тошноту. — Я ничто.
Но она не могла перестать произносить их.
— Я заслуживаю
— Я ничто.
— Я я просто хотела
— Просто ничто.
На самом деле она сидела в своей комнате, перед ней стояла еда. Великолепно сотканные гобелены переливались благородными цветами вдоль стены, коллекция драгоценных камней заполняла полку за ней, а вся мебель была из цельного дерева, вырезанного ею самой. Это был дом. В какой-то момент от вкусно пахнущих свиных отбивных поднимался пар, но она так долго сидела, сгорбившись над столом, что еда остыла и стала безжизненной.
С тех пор как пришла тьма, она не двигалась, только шептала.
Теперь странное озарение, раскрывшее мрачную уверенность, исчезло, но на какое-то время Мэй казалось, что она могла видеть сквозь ткань бытия. Она видела себя такой, какой была на самом деле, бледной имитацией истинного существа, которое существовало в прошлом. Она видела траекторию пути этой женщины, была уверена, что могла бы
стать
этой женщиной, если бы не
— Мы все заслуживаем — пробормотала Мэй, её образ снова пытался обрести опору. Время имело значение для существующих личностей, а её не существовало. Но с каждым поворотом её образа состояния мира основа разрушалась всё сильнее. Она не могла выбраться из этой петли.
— Я ничто. Мы заслуживаем ничего — Мэй почувствовала, как слёзы потекли по её щекам. Она знала, что это не тот путь, по которому ей следовало идти. Она не хотела умирать, как змея, поглощающая свой хвост, пока её тело не исчезнет. Но она также знала, что, прозрев основу своего существования, она не могла продолжать жить во лжи. Её не зря называли Покровительницей Истины. Она отказалась лгать себе.
Вооружённая этим новым знанием, её образ начал меняться.
Другого способа выжить не было.
Девик стояла перед тройным зеркалом и покачивалась взад-вперёд, почти благоговея перед тем, что видела. Зетусала восхищённо щёлкнула. — Вы редкая красавица, мисс Девик.
— Пожалуйста, это старьё? Я едва ли гожусь для уборки конюшен. — Девик захлопала ресницами, полная предчувствий. Потому что
эта
версия её самой, обласканная и подчёркнутая во всех нужных аспектах, была версией, которая могла бы стать королевой. Версией, которая могла бы подойти мужчине по имени Рендидли Гостхаунд.
Тёмно-зелёное платье, почти того же цвета, что и радужки глаз Короля Преисподней Голодного Глаза, облегало её торс и распускалось каскадным великолепием вышивки и роскоши ниже талии. Одна из работниц бутика расчесала её волосы, пока они не легли мягкими локонами вокруг её лица. Каждая багровая прядь сверкала крошечными золотыми искорками. Чокер, выкованный руками Короля Преисподней для неё, сидел на её бледной шее, мощный акцент, добавлявший нотку соблазнительной загадочности её фигуре.
Два латунных автомата двигались вокруг неё, чтобы любоваться ею с разных ракурсов. Пока они своими точными руками поправляли её платье до совершенства, сердце Девик билось со странной уязвимостью.
Она посмотрела на себя сейчас и увидела мягкость и тепло. Её нарядили как королеву красоты, а не как непостоянного демона двора Хобфути, не как кровожадную носительницу Злобы Иглозубого Зайца, не как лейтенанта вооружённых сил, методично выслеживающего и уничтожающего патрули Преисподней.
Я заслуживаю его, такой.
Она сверкнула улыбкой и увидела, как на её чертах расцветает красота, сияющая и неотразимая.
Девик выбрала платье и серьги по предложению БА. Благодаря вкусу и чутью, она создала версию себя по прихоти, и теперь, когда эта изящная и утончённая дебютантка стояла перед ней, эта девушка была идеальна. Она должна была быть идеальной.
— Это я?
Чем больше она моргала, тем меньше узнавала себя. Помимо мрачного чокера на её шее, который удерживал её на месте, она не могла найти ни единой собственной черты. Что не должно было иметь значения, так внезапно и фатально, раскалывая её сердце пополам. Она не должна была изо всех сил пытаться контролировать дыхание только потому, что у неё был новый наряд, потому что она существовала в мире, контролируемом Голодным Глазом, потому что она осознала, как много она не знала о нём.
Девик стиснула челюсть, и зубы щёлкнули. Если бы она замешкалась хоть на волосок, то начала бы рыдать. Она не знала одежды из мира Голодного Глаза, семьи, в которой он вырос, врагов, с которыми он сражался, чтобы выжить, культуры, частью которой он был. Она даже не знала его
настоящего имени.
Как она могла даже фантазировать о нём? Она была мечтательным ребёнком. Её чувства испортились, желудочная кислота просачивалась в её сердце. Неудивительно, что он так часто обращался с ней как с ребёнком.