С его плеч свисал длинный кожаный плащ, изорванный по краям. Но его глаза
Но его глаза горели, и как только Рендидли прочитал первую строку, он появился и начал плыть к Рандидли.
Они отшатываются от его прикосновения, когда страх подтачивает контроль над их собственным телом. Возможно, если бы они смогли сохранить свои способности, их борьба имела бы смысл. Но перед Фантомом
Тело Рендидли начало дрожать. Приближение Фантома несло с собой ауру смерти, ощутимую, почти как если бы Рендидли вдохнул запах гниющего тела. Воздух становился все более теплым и зловонным, и Рендидли сжал кулаки. Он отказывался сдаваться, даже когда образ подплывал все ближе.
перед Фантомом все остальное ломается и разлетается. Путь, по которому он идет, долог и широк. Он многообразен и коварен, небольшой шаг в сторону. Но как только эти люди ступают на него, по какой бы причине, они обрекают себя. В этот момент, хотя они могут бороться
Рыча, Рендидли создал копье Боевой Воли и бросил его в Фантома. Хотя это могло быть просто его воображением, ему показалось, что Призрачное Копье улыбнулось ему, а затем исчезло.
Следующее, что он почувствовал, была тонкая, холодная рука на его плече, легко постукивающая, как будто чтобы привлечь его внимание. Отказываясь отступать, Рендидли развернулся и встретился лицом к лицу с Фантомом, обнаружив, что он стоит там, раскинув руки. Его кожаный плащ был распахнут, слегка развеваясь от неземного ветра, открывая не человеческое тело, которого ожидал Рандидли, и даже не скелет, а лицо, спящее.
Сначала Рендидли подумал, что это лицо Шала, но чем дольше он смотрел, тем больше проявлялись едва уловимые различия между ними. Это было мягче и теплее, чем у Шала. Хотя нос был тем же, скулы были менее выражены и шире.
Рендидли замер, внезапно очень смущенный тем, на что он смотрел. Лицо, а не торс под плащом. Каким-то образом это было невероятно тревожно. Это все еще образ, созданный Боевой Волей, верно?
Веки спящего лица задрожали, затем открылись, и длинные, красивые ресницы захлопали. Когда глаза открылись, Рендидли продолжал смотреть, гадая, мужское или женское это андрогинное лицо.
— Я
Теперь Рендидли моргнул, потому что лицо заговорило, его губы двигались тяжело, неуклюже и заржавело от неиспользования.
Глаза открылись еще шире, и они были чисто черными и мокрыми, как пролитые чернила. Фантом продолжал стоять, держа плащ распахнутым, его улыбка медленно исчезала, сменяясь хмурым взглядом. Его глаза сморщились в сердитую кучку.
хотя они и борются, уже слишком поздно. Ибо сам путь, по которому они идут, есть их конец. Как только призрак смерти заманил их в свое царство, их жизни начинают мерцать, как свечи, их кровь, кажется, капает из их ртов и собирается в лужи на пути позади них. Путь
— Я так голоден — произнесло усталое лицо на груди, а затем начало открывать рот и всасывать, его чернильные глаза приковались к Рандидли. Эфир внутри него задрожал, как будто какая-то внешняя сила воздействовала на него, заставляя Рендидли инстинктивно отступить на шаг назад.
Тут же Фантом опустил руки, его улыбка вернулась. Его пальцы росли и росли, окружая Рандидли, образуя клетку, которая начала давить внутрь, раздавливая и разрывая его органы, оставляя его
Задыхаясь, Рендидли снова уронил дневник. В течение нескольких секунд оставалась вполне реальная фантомная боль, и его тело ощущало себя так, словно было уничтожено. Но затем она медленно прошла, вероятно, вытесненная из него его тяжелым дыханием. Шаль сидел там, спокойно наблюдая за ним.
— Думаю, на сегодня достаточно, — просто сказал он, наклоняясь и забирая дневник. Затем он оставил Рендидли лежать на земле.
Успокоив дыхание, Рендидли закрыл глаза и попытался сосредоточиться на том, что произошло. Это лицо, похожее на лицо Шаля на груди Фантома, его чернильно-черные глаза, странное изменение в Фантоме, чем дольше Рендидли смотрел на это лицо. Это лицо даже смогло оказать некоторое воздействие на Эфир внутри него, с которым Рендидли изо всех сил боролся в лучшие времена.
И этот голод в его пустых глазах
Теперь у Рендидли было более конкретное представление об объятиях Фантома как о движении, хотя он и не был уверен, как это работает. Это был навык, который производил подавляющий психологический эффект и отбрасывал противника назад. Он обращала импульс их бегства против них, становясь все более мощным, чем больше они пытались уклониться.
Но если кто-то не убегал и не нападал, это было бесполезно.
Однако лицо, казалось, не вписывалось в впечатление Рендидли от этого движения. Казалось, что это большая часть образа в книге и меньше связана с фактическим навыком. Или, возможно, это был даже призрак шестого движения Призрачного Копья?
В любом случае, это было далеко за пределами нынешнего Рандидли. Сейчас он мог сосредоточиться только на целях, которые принесут положительные результаты. Поэтому он встал и начал практиковать (Неизбежный Приход Фантома). Его удары были медленными и ровными, но, хотя он и не получил никакого истинного понимания от изучения пятого движения Призрачного Копья, его Боевая Воля все больше укреплялась под воздействием.
Тиканье становилось все громче. Его собственный временной фантом становился все более определенным, и Рендидли начал добавлять все больше и больше деталей. Почти непроизвольно всплывали маленькие воспоминания о его матери. Когда Рендидли вспомнил, насколько изношенной всегда была ее одежда, когда она не собиралась выходить на улицу, халат, который носил фантом, стал обветшалым и серым.
Он вспомнил, как она пахла, как мед и цветы, только начинающие гнить, и как она улыбалась, почти извиняясь глазами, в то время как ее рот был широко растянут. И когда эти детали начали накапливаться в образе, чувства Рендидли по отношению к образу вздулись в его сердце.
С грохочущим в ушах Эфиром, злобным ледяным потоком, ярость и разочарование Рандидли, которые он похоронил на долгие годы, начали всплывать на поверхность, наполняя его образ силой.
Рендидли вспомнил, как он часами сидел в своей комнате в темноте, напуганный и смущенный долгими ночами смеха его матери со странными мужчинами, даже в будние дни. То, как он прятался в своей комнате, пока там были мужчины, даже когда ему становилось все голоднее и голоднее. Но он отказывался позволить вытащить себя и выставить напоказ перед ними.
Он вспомнил мужчин и их бессердечные руки, их покровительственные улыбки и их взгляды, предназначенные только для его матери. Это зажгло что-то горячее и злобное внутри Рандидли. Беспомощный, застрявший, разрываемый эмоциями, влекомый в 1000 направлениях
По мере того, как Рендидли все больше и больше сосредотачивался на этом маленьком мальчике, его руки обхватывали колени, сидя в темноте, тиканье становилось все громче и громче, почти до оглушительной степени. С каждым тиком проходили часы, голод ребенка становился все более отчаянным и грызущим. Но смех, звенящий и легкий, и тихий и грязный, становился все громче и громче, монотонный шум, который начал соперничать с тиканьем.
Внезапно Рендидли осознал, что он стоял на месте, и он вонзил копье, не утруждая себя использованием (Ускорения) или (Усиления), просто вонзая копье вперед. И когда он завершил движение, теперь намного быстрее, чем когда он тренировался перед тем, как попасть в тюрьму, не было никакой обратной связи, никакого треска воздуха, никакого созданного вакуума.
Была только тишина и странное ощущение в руке Рандидли: что его копье было тяжелым, как мир. Рендидли вздохнул, позволяя тишине расти. Это тоже было частью его образа, могущественная тишина, которая окружала этого мальчика в темноте. Тиканье было пугающим, в некотором роде, потому что оно демонстрировало течение времени и неизбежность сопротивления времени. Но, с другой стороны, тишина была еще более ужасающей.
Потому что в этой тишине время могло искривляться и изменяться, становясь мерзостью, которая больше не подчинялась объективным правилам, а растягивалась, чтобы заполнить субъективные пространства. В этой тишине, в этой темноте даже минута казалась вечностью.
Эфир выл внутри него, и он удерживал этот образ в своем сознании в течение нескольких минут, чувствуя, как тонкие нити Эфира отделяются и текут вниз в его навыки, медленно укрепляя их.
Через некоторое время ощущение прекратилось, и Рендидли проверил свой экран статуса.
Он получил один уровень навыка во (Владении Копьем), 2 в (Усилении), 1 в (Контроле над Телом: Заморозка), 3 в (Гравировке), 2 в (Отрицании), но затем 7 в (Боевой Воле) и 11 в (Неизбежном Приходе Фантома).
Рендидли распределил заработанные очки характеристик, получив 3 к (Сопротивлению) и (Силе Воли), но когда он собрался встать после этого, его грудь начала болеть. Скривившись, Рендидли снова сел и положил руку на то место, где его Духовный Навык бешено вращался внутри его груди. Это было не так плохо, как в предыдущем инциденте, но все же. Это было похоже на изжогу, которая могла убить тебя, съедая изнутри.
К счастью, это прошло относительно быстро, но все равно это раздражало Рандидли. Это было не то, с чем Рендидли хотел иметь дело прямо сейчас. Вскоре он должен был участвовать в турнире, и если это произойдет в середине матча
Этот уровень был ничем. Но активность Эфира, казалось, усугубляла проблему. В тяжелом матче существовал очень реальный шанс того, что Духовный Навык выйдет из-под контроля Рандидли. Судя по этой боли
Если Духовный Навык закрутится так быстро, что разорвет себя на части
Рендидли не был уверен в физических последствиях отката Эфира, но если его просто вырвет из его тела
Вздрогнув, Рендидли медитировал, пока боль не прошла.
Глава 177
Шаль надеялся, что его ученик не заметил, как дрогнула его рука, когда он схватил дневник отца. Ему стоило огромных усилий, чтобы дойти до коридора нормальной походкой, прежде чем он рухнул, потеряв силы.