человечными.
Группы государственных служащих и студентов Академии Харона, которые в настоящее время не находились в кампусе, на самом деле не смешивались друг с другом, но сосуществовали вокруг прекрасного центрального фонтана. Послеобеденный час пик был определенно самым загруженным днем, когда все незанятые рабочие, казалось, находили новый повод прийти и посмотреть на всю автоматизированную площадь, движимые либо фанатичной преданностью стимпанк-мистике, либо чувством большой гордости за столь восхваляемый часовой механизм Харона.
Татьяна постучала пальцем по оконной раме, сожалея, что не подумала сделать окружающие здания ниже; когда солнце находилось прямо над головой, на площади было очень жарко, что усугублялось машинами и фритюрницами, доминировавшими в ландшафте. В душном воздухе не хватало ветерка.
Не то чтобы студентов волновали обстоятельства; жара просто заставляла их выбрасывать туфли и носки и совать ноги прямо в фонтан. Некоторые заходили глубже, радостно резвясь под хореографическими струями воды, которые повторялись каждые тридцать минут. Государственные служащие были более сдержанны, но некоторые из молодых подошли к краю фонтана и окунули пальцы в воду.
Татьяна бросила взгляд на своего секретаря. — Сделайте пометку позвонить в Управление по охране окружающей среды и изучить возможность установки регуляторов температуры на площади.
Латунный автомат послушно кивнул, делая несколько отметок на странице перед собой.
Татьяна повернулась обратно к окну. У нее тоже был секретарь-человек, но с тех пор, как нефтеперерабатывающие заводы Харона выяснили метод подключения к универсальному переводческому программному обеспечению (Системы), минуя необходимость сложных гравировок, чтобы заставить часовой механизм понимать приказы, практически у каждого, кто мог позволить себе сырье, был изготовлен личный латунный автомат.
Эта тенденция продолжалась до такой степени, что Харон был переполнен ими: тысячи их находились в состоянии гибернации в огромных штабелях на некоторых внутренних складах Харона, их металлические края сверкали в темноте. Когда пришло подтверждение, что (Катастрофа) действительно произойдет и до нее осталось всего восемь месяцев, Татьяна отдала приказ, чтобы Харон работал на полную мощность, вооружая свой часовой легион.
Даже если единственная роль, которую они в конечном итоге сыграют, будет заключаться в защите и эвакуации гражданских лиц, Татьяна твердо верила, что это того стоит.
Еще раз взгляд Татьяны опустился на площадь. Сейчас здесь толпилось много людей, но через несколько часов эта бурная волна человечества замедлится до тонкой струйки, а затем и вовсе исчезнет. Перед обедом вся площадь будет преобразована, часовые служащие и похожие на танки стенды с едой покатятся к люку, который откроется в земле, где они будут отдыхать и подзаряжаться, подключаясь к огромной печи двигателя Харона до утра.
Ночью это место превратится в шикарный сальса-клуб и тапас-бар. Небольшие охраняемые плавучие платформы со столиками разного размера будут дрейфовать по двору, а живая группа будет играть на скрытой сцене, которая откроется, когда фонтан высохнет. Татьяна криво усмехнулась. Это было именно то место, в которое она или кто-нибудь из ее девушек сопровождали бы политиков до того, как все изменилось и теперь она владела им.
Произнеся короткую молитву за свое прежнее я , Татьяна посмотрела вверх, за окружающие здания и в небо. Там сотни обтекаемых и гравированных летающих мотоциклов проносились по воздуху, следуя за духами мха. А за постоянно меняющимся потоком магистралей в небе находилось почти два десятка плавучих островов, тянущихся за Хароном, словно уютная свита цивилизации.
Через пять лет после того, как Рендидли вознесся в (Нексус), примерно столько же территории Харона дрейфовало по небу, сколько ходило по первоначальным металлическим ногам (Гончей Призрака). Поскольку некоторые специализированные отрасли промышленности переместились с первоначального (Блуждающего Города) на свой собственный дрейфующий остров, возник все более и более высокий спрос на надежный и удобный транспорт между различными секторами. Что, в свою очередь, привело к все более сложным транспортным средствам, гравированным плавающими рунами, и сильной зависимости от духов мха как бессознательной нервной системы всей операции.
Теперь эти блестящие изумрудные сгустки энергии устремлялись вперед огромными волнами, прокладывая преходящие магистрали света в небе, которые открывали путь к воющему, ревущему потоку молодежи, мчащейся по небу на своих ховербайках. Более скромные и луковичные конструкции, предназначенные для семей или транспортировки, следовали за ними, не стремясь к тому всплеску адреналина, когда коллективное сознание духов мха внезапно направляло их путь по небу вниз под острым углом. Они следовали изгибу ленточной дороги гораздо более контролируемым темпом.
Конечным результатом стала серия металлических фургонов, переплетающихся друг с другом в небе, едущих по коврам из изумрудного света.
В дверь постучали. — Госпожа мэр, член совета Уиттакер хочет вас видеть.
— Проводите его в библиотеку, — рассеянно сказала Татьяна помощнику. — Я скоро подойду.
Затем Татьяна подняла руку и закрыла окно, мгновенно заглушив окружающий смех с площади внизу. Она закрыла глаза и позволила себе погрузиться в свое (Пространство Души). Несколько (Навыков) звали ее, но она игнорировала их всех, направляясь все глубже и глубже в свою собственную сущность, пока не добралась до яркого костра, который формировал центр ее существа.
Стоя перед этим (Навыком), Татьяна глубоко вдохнула дух, который Рендидли (Гончая Призрак) культивировал для Харона. Решимость постепенно сформировалась в ее груди. Но вместе с этой решимостью пришло удивительное осознание.
То самое, что принесло ей такую радость, что она рассмеялась вслух, тут же вернув ее в физический мир.
Слегка покачав головой из-за глупости этого советника, Татьяна вышла из своего кабинета и направилась в библиотеку.
Если первые несколько лет приключений и роста вместе с Рендидли Гостхаундом на тогда еще безымянной Экспире были посвящены адаптации и переосмыслению себя, то последние четыре года были посвящены созданию тех же старых влиятельных институтов под видом продолжающегося переосмысления. Были созданы корпорации, установившие чрезвычайно тесные связи с определенными Орденами. Правительства Зон относились друг к другу дружелюбно на поверхности, в то время как каждое из них отправляло команды в неисследованные приграничные земли для поиска ценных ресурсов. Это была холодная война Навыков и Уровней, с таким же нарастающим напряжением, как и прелюдия к ядерной зиме.
Советник Уиттакер, грубый и мускулистый мужчина с седеющими волосами, зачесанными в дорогой костюм-тройку, неуклонно становился агентом такой эпохи в Хароне. Татьяне даже не нужно было шпионить за ним, чтобы узнать это; этот человек был чрезвычайно откровенен в своих связях с корпоративными интересами.
Мужчина поднялся с мягкого кресла, как только она вошла, сияя ей.
— Мадам мэр, спасибо, что согласились отложить нашу встречу. Как поживаете?
Татьяна слегка улыбнулась и махнула рукой.
— Не нужно любезностей, Томас. Давайте перейдем к делу. Вы знаете, почему я хотела встретиться: нужно влить больше денег в программу Опекунские визы, если мы хотим, чтобы Харон продолжал расти. При нынешних темпах посещаемости Академии Харона нам скоро придется начать отказывать родителям наших учеников. Теперь, когда Зоны и Ордена создают свои собственные учебные заведения, важно, чтобы мы не навредили себе.
— Лучшие студенты приезжают, потому что у нас лучшие учителя, но также и потому, что у нас нет ничего похожего на процесс получения гражданства в Зонах, — сказала Татьяна. — Мы высасываем все неоткрытые таланты из Зон, давая этим детям возможность помочь своим родителям, приехав сюда. Я хочу, чтобы это продолжалось.
— Вы знаете мою позицию, Татьяна, — советник печально покачал головой. — Я бы хотел помочь, но правила, регулирующие Совет Харона, очень ясны: мы уже выбрали долгосрочный проект для инвестирования и краткосрочный для капитального ремонта. У меня связаны руки.
— В законе говорится, что Совет должен предпринять один капитальный ремонт. Там не сказано, что только один, — сказала Татьяна, устраиваясь в кресле напротив советника. Ей было любопытно, как долго он будет играть в эту игру в семантику, прежде чем покажет свои карты.
Томас Уиттакер поднял руку и потер шею.
— Такая вещь сложна. Этого никогда не делалось в прошлом. Мне неудобно быть первым председателем, расширяющим власть Совета таким образом. Возможно ваш офис может ?
— Мы оба знаем, что вы используете любую мою попытку решить эту проблему против меня, — терпеливо ответила Татьяна. — Академия Харона технически классифицируется как индустрия , и поэтому ее программы находятся вне моей власти. И как председатель Совета, вы единственный, кто может вносить новые проекты после окончания первоначального периода голосования. Через полтора месяца срок подойдет к концу через три недели; мы потеряем некоторых студентов, которые, я думаю, могли бы получить большую пользу от обучения здесь. Поэтому, пожалуйста, подумайте о семьях тех детей, которых мы принимаем в Академию, и помогите мне. Или, если вы настаиваете на том, чтобы быть куском дерьма, подумайте о деньгах, которые мы на них зарабатываем.
Советник сморщил нос, словно почувствовал что-то неприятное.
— Ваш язык по-прежнему отталкивающий, как всегда, Татьяна. И я бы хотел, чтобы вы не всегда предполагали, что другие разделяют вашу черно-белую точку зрения на сложные юридические вопросы. Не все считают, что мы должны так легко принимать иностранные группы в Харон только из-за умного ребенка.
Татьяна сделала все возможное, чтобы изобразить мертвую рыбу, ожидая продолжения, которое, как она знала, последует. Ей было интересно, не выглядят ли ее глаза выпученными.