Изучение истории, и далекой, как они получили от Мастера Двея, от людей, которые не были вовлечены в ситуацию, было в некотором смысле отталкивающим. После того, как Рендидли услышал ее, у него появилось довольно много вопросов к Шалу. Сколько времени он проводил со своим отцом? Был ли этот человек действительно настолько плох? Хотя он и был вдали от Шала большую часть его жизни, Рендидли также испытал это. Его отца редко видели рядом. И у него не было странного гнева, который Шал носил с собой повсюду.
Кроме того, Рендидли знал, что если он пойдет к Шалу и спросит, его встретит какой-нибудь тупой ответ, вроде: Если ты так много знаешь об этом, зачем тебе, чтобы я рассказывал тебе больше? Приступай к тренировкам . Или Если такой мудрый и образованный ученик, как ты, так думает, кто я такой, чтобы спорить? Зачем тебе вообще нужен учитель, когда ты такой мудрый. Ты можешь тренироваться самостоятельно .
В общем, вопросы приведут только к тренировкам. Может быть, ему стоит спросить Диввета тогда ? Но, взглянув на Диввета и увидев, как странно он двигает пальцами, у Рендидли возникло странное ощущение, что если он спросит его сейчас, это плохо для него закончится. В этих движениях пальцев таилась опасность.
Кроме того, у него еще было время. Рендидли спросит позже. А пока займется своими тремя целями. Гравировка, восприятие слов в дневнике и
Рендидли ухмыльнулся. Он мог бы предаться одному виду отдыха. Его третьим занятием будет Кулинария.
Глава 182
Хелен хотела посочувствовать, но никак не могла себя заставить. Поэтому она просто наклонила голову набок и спросила:
— Все еще болеешь?
Телиф бросил на нее короткий сердитый взгляд, а затем подавил тревожное выражение лица, сохраняя невозмутимый вид.
— В отличие от твоей недавней усталости, отравление эфиром не проходит после отдыха. Оставь меня в покое.
Что, конечно же, вызвало у Хелен сильное желание помучить его, но она решила, что сейчас слишком в хорошем настроении, чтобы возиться со стоическим грубияном. В конце концов, она тоже хотела поработать над своими новыми приемами.
Но когда она приняла стойку, она увидела маленькую лодку, покачивающуюся в их сторону, и почувствовала вспышку гнева. На борту был всего один человек, но все же
— Да чтоб вас — пробормотала Хелен, оглядываясь по сторонам. Диввелтиан все еще сидел с закрытыми глазами, шевеля пальцами. Копейщик перекатывался на бок, возился с кисточками. Казалось, Телиф не скоро сможет встать. Поэтому, тяжело вздохнув и немного беспокоясь о том, что она еще не оправилась от нехватки эфира, Хелен подошла к краю лодки.
На мгновение она подумала о том, чтобы бросить что-нибудь, чтобы перевернуть эту крошечную посудину, но затем узнала мягко выглядящего человека, который неторопливо греб к ним.
— А, Хлопушка, — лениво сказала Хелен, почти разочарованно. Конечно, еще одна драка была бы трудной, но она почувствовала странное воодушевление от этой мысли, особенно с эволюцией ее нового набора навыков. Она попыталась подавить это желание, потому что оно, вероятно, когда-нибудь втянет ее в бой, в котором она не сможет победить, но она не слишком старалась. После жизни, когда мать дышала ей в затылок, было приятно чувствовать себя на вершине мира.
Было бы еще приятнее быть на вершине Гончей , — прокомментировал ее разум коварным голосом матери. Она заставила его замолчать и сосредоточилась на приближающемся торговце.
Его лицо заметно просветлело, когда он увидел ее.
— О! Вы та женщина, которая так много знает о коже. Хорошо, я пришел повидаться с Гончей
— Он, блин, занят, — холодно сказала Хелен, резко и отрывисто. Ей стоило огромных усилий не скрипеть зубами. Этот чертов торговец появился, и что он сделал? Мгновенно испортил ей настроение, напомнив о всех тех годах, когда ее волосы и одежда были пропитаны отвратительным запахом кожевенного завода.
Было невозможно вдохнуть в ее детстве, не уловив хоть какой-то запах ремесла ее семьи. Некоторые носили это как знак гордости, но эти чертовы задницы не были теми людьми, с которыми она хотела бы себя ассоциировать. Ей наконец-то удалось стряхнуть это чувство связи с этим грязным, недалеким местом, но этот кусок дерьма вернул все обратно.
— О, — Хлопушка, казалось, немного поник, а затем взглянул в сторону, где Гончая очень отчетливо занимался гравировкой. Его лицо исказилось от ужаса. — Он делает гравировку? Прямо здесь, где каждый может увидеть?
Хелен пожала плечами. Они все знали теоретически, что гильдии граверов — это проблема, но было очень трудно сосредоточиться на них как на угрозе, когда другие группы активно нападали на них. Это был вопрос приоритетов. Хотя Хелен больше не была уверена, почему Гончая так неустанно занимается гравировкой. Она не была уверена, что он с этим делает, но было совершенно ясно, что ему не нужны деньги.
Конечно, полезно тренировать навык и собирать очки способностей, чтобы пройти выбранный путь. Но это казалось чем-то большим.
Они вдвоем стояли в тишине 30 секунд, она и Хлопушка, поэтому Хелен добавила:
— Ему, блин, нравится чувствовать дождь во время гравировки. Есть, блин, какие-то проблемы?
— Э-э, а-а, нет. Эм. Ладно, ну, пожалуйста, дайте ему знать, что через два дня будет рыночный день, и я был бы признателен, если бы он мог . Или если бы вы принесли мне какие-нибудь готовые изделия, которые он сделал. Я заключил соглашение со стилем Сокрушающей Волны, и мы будем продавать некоторые изделия публично. Так что ну да.
— До свидания, — просто сказала Хелен, наслаждаясь нерешительностью на лице Хлопушки. Было приятно, в некотором смысле, так пренебрежительно относиться к нему
Но затем Хелен вдруг поняла, что это именно тот мелочный, недалекий способ решения проблем, который всегда использовала ее мать. Льстивая к своим начальникам, холодная и презрительная к своим подчиненным. Гнев Хелен яростно поднялся, и ей пришлось стиснуть зубы, чтобы подавить его.
— Э-э да, я ему скажу. В конце концов. Так что не, блин, волнуйся. Это раздражает, но, эм не проблема, — вяло сказала Хелен, почти краснея от самой себя. Она годами тренировалась деликатно обходиться с вещами, контролируя свою речь и нрав. Даже если она всегда бушевала внутри, внешне она была идеально контролируема. Но эти недели с Гончей и его учителями разрушили это. Ее взрывы стали более публичными. И, надо признать, менее едкими и разрушительными, но
Она проводила взглядом уходящего Хлопушку, а затем вернулась в свою стойку.
Хлопушка шел на рыночный день с тяжелым сердцем. Он только что вернулся с корабля Гончей. Он очень опасался снова приближаться к кораблю, потому что слышал слухи о том, что в последние несколько дней многочисленные небольшие стили бросали вызов кораблю, стремясь опустить кисточки, гордо висящие над судном.
Казалось, что группа одержала победу, но когда Хлопушка прибыл, надеясь найти больше гравированной брони, он просто нашел старика, сидящего на лодке, который сначала игнорировал его, а когда он задавал более прямые вопросы, источал такую злобную боевую волю, что все, что мог сделать Хлопушка, это взвизгнуть и убежать.
Честно говоря, Хлопушка придержал немного брони от стиля Сокрушающей Волны, как раз для такой ситуации, когда он не мог связаться с Гончей. Но он не хотел использовать ее так скоро, и это была одна из самых эффективных броней, которую он берег.
В настоящее время у Хлопушки было очень много средств, настолько, что он был почти ошеломлен той суммой, которую Двэй дал ему за предыдущую партию, которую он передал. Настолько, что Хлопушка был уверен, что сможет разработать стратегии и схемы инвентаризации, которые, независимо от Гончей, смогут стереть Иззата с лица земли. Стартовый капитал, которого он всегда жаждал, наконец-то у него появился. Ктал стал для него слишком маленьким прудом.
Судя по сумме денег, Хлопушке было ясно, что не вся броня, или даже большая ее часть, используется стилем Сокрушающей Волны. Они продавали ее, вероятно, с наценкой, кому-то гораздо большему и влиятельному. Что было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что это означало, что беспокойство Хлопушки о том, насколько велик спрос у этого одного стиля, не было проблемой. Плохо, потому что более крупная организация означала, что больше людей узнает о гравировке. И хотя огласка была хуже, использование стиля Сокрушающей Волны в качестве прикрытия означало, что у них не было эквивалентной силы, на которую можно было бы опереться.
Если придут гильдии граверов
И это была еще одна истина, которая начала нависать над головой Хлопушки. При таком объеме это был вопрос не если , а когда . Очень немногие связывали Гончую, копейщика с кисточкой цвета, считающегося непристойным большинством, с гравированным снаряжением. С другой стороны, имя Хлопушки было повсюду, и на болтливых языках его коллег-торговцев.
Скорее всего, они придут за ним первым. И у него не было личной поддержки, которую, казалось, имел Гончая.
Тем не менее, Хлопушка поднялся по колизею, в конце концов достигнув большой палаты в верхней части кольца, которая снова должна была служить местом для рыночного дня. Проверяя местоположение своего стенда, он с облегчением обнаружил, что у него гораздо больше места для установки.
Но то, что он увидел, когда приблизился к своему участку, отвисла челюсть.
К стенду рядом с его стендом тянулась огромная извилистая очередь. И это были не только торговцы. Это были торговцы и толкающиеся воины из конкурирующих стилей, гордо держащие свои кисточки и злобно смотрящие друг на друга.
Один человек впереди получил посылку и отошел в сторону, глубоко вдыхая запахи из странной сумки. Копейщик вытащил из сумки какой-то продукт и глубоко вгрызся в него, его глаза закрылись в каком-то странном экстазе.
Когда мужчина отошел, Хлопушка увидел, что за стендом установлено какое-то странное устройство, и новый копейщик Гончей, человек по имени Телиф, стоит, скрестив руки, перед стендом.