Но, вспоминая опустошенный левый глаз Гончего, Бертрам содрогнулся. В середине спарринга та жестокость, которую он высвободил, изменилась. У Бертрама не было иного выбора, кроме как начать активировать свой собственный образ, чтобы противостоять ей.
Твой прогресс пристыжает меня. Поистине, не случайно ты так быстро прогрессировал во время турнира .
Бертрам посмотрел на мрачное небо. Облака заслонили солнце, но было ясно, что наступила ночь. Они спарринговали полтора часа. Вернее, Гончий безжалостно вымещал свою злость на отчаявшемся теле Бертрама в течение полутора часов. Теперь пришло время возвращаться.
Сначала Бертрам прочистил горло и осторожно высказал свои мысли: — У стены. твое владение копьем. поистине, возвышенно. Ты обладаешь огромным талантом в этом отношении; большим, чем кто-либо другой, кого я когда-либо видел. Если бы ты основал Стиль здесь, на Теллусе, многие стекались бы к твоему Тасселю, чтобы получить шанс учиться у тебя.
Гончий только хмыкнул, продолжая взглядом очерчивать покатые линии скалы. В темнеющей ночи его глаза казались почти светящимися.
Бертрам облизнул губы и попытался быть немного более прямым. Он и Икаас только что вернулись из Хастама; он был вынужден выслушивать упреки от своего начальства в течение трех дней, которые были не впечатлены достижениями Бертрама. Ему отчаянно нужны были несколько практичных копейщиков, чтобы помочь очистить Теллус от монстров. — Ты. возможно, ты мог бы заполучить очень талантливых подчиненных. И я уверен, что наличие копьеносцев
— Я не собираюсь
заменять
Хелен, — прошипел Гончий, поворачиваясь и одаривая Бертрама злобным взглядом. И, глядя в этот глаз, Бертрам на мгновение почувствовал, будто его вырвали из стабильного места и вселенной и поместили в грохочущую альтернативную реальность. Каждая поверхность, к которой он прикасался, вибрировала на чрезвычайно высокой частоте. И чем дольше он касался этого странного резонанса, тем больше он начинал заражать его.
Гончий фыркнул, развеяв все эти вибрации; после этого Бертрам просто почувствовал холод. Мгновенно все его мысли о собственных проблемах исчезли. Он в ужасе посмотрел на Рендидли Гончего. Он был потрясен тем, что спарринг потряс его настолько, что он стал таким безрассудным. — О О нет, мне очень жаль. Я не хотел предлагать
— Я знаю, — проворчал Гончий и встал. Эхо этого напряженного гула прокатилось наружу, прежде чем постепенно рассеяться. — В противном случае. ну.
Темноволосый молодой человек отвернулся, не потрудившись объяснить этот внезапный конец предложения. Вместо этого он грубо бросил через плечо: — Мне нужно пойти и уладить еще несколько дел. Похороны будут послезавтра. Я приду, чтобы забрать вас всех на церемонию, если вы хотите прийти.
Не дожидаясь ответа, Гончий достал ключ и открыл портал. Затем он исчез, оставив Бертрама одного с горячим приливом стыда, ползущим по его щекам. Рана на его предплечье продолжала болеть. Он опустился и потер пальцами покрытый струпьями порез.
Этот человек. он изменился .
Бертрам заставил себя встать. Затем он пошел обратно по тропинке к усадьбе.
Причина, по которой он стал сильнее меня. это та же причина, по которой я мог отвлечься от причины его горя.
Следующие два дня пролетели быстро. Бертрам продолжал испытывать смутное чувство вины, которое, как он полагал, напоминало скорбь, несмотря на то, что у него не было сильного впечатления о Хелен. Ислинда продолжала выполнять свою обычную работу по дому, но делала это молча; музыка ее жизни была заглушена этой новостью.
Она двигалась скорее как силуэт, чем как человек в собственном доме. Ее фигура была каким-то образом опустошена смертью Хелен.
Тем временем Икаас металась между ними с встревоженным выражением лица. Икаас сильно повзрослела с тех пор, как Бертрам женился на ней, но она все еще была хрупкой личностью. Он мог практически видеть, как ее беспокойство подрывает ее психическое здоровье. Что еще хуже, ее забота о других двоих мешала ей справиться со своей собственной скорбью.
Приемы пищи, которые они разделяли, были холодными и тревожными. Бертраму было невероятно некомфортно, даже несмотря на то, что Ислинда отказывалась говорить о проблеме, а Икаас не осмеливалась поднять ее сама.
Но затем наступило обещанное время, и Рендидли Гончий вернулся. По сравнению со слегка запавшим в глазах человеком, который присутствовал в начале его первого визита, или свирепым бойцом, который проявил себя во время их спарринга, эту версию Рендидли было труднее понять. Его изумрудные глаза были полны горя, но казалось, что эти эмоции наконец перестали разъедать его.
Он был одет в черный костюм и имел мрачное выражение лица, стоя рядом со странным порталом, который он создал. Гончий кивнул Бертраму и Икаас, затем предложил руку Ислинде.
Женщина тут же нахмурилась, глядя на предложенную руку. — Я что, выгляжу настолько старой, что мне нужна твоя помощь?
— Тетушка, — прошептала Икаас. Но Гончий даже не вздрогнул от резкого тона Ислинды. Он продолжал держать руку вытянутой, глядя на мать Хелен.
Выражение лица Ислинды ухудшилось от продолжающегося упрямства Гончего, и Бертрам подумал о том, чтобы заговорить. Возможно, он уже сделал бы это, если бы раньше не сунул ногу себе в рот в своем предыдущем разговоре с этим человеком. Икаас переводила взгляд с бычьих выражений на их лицах, его мягкого и ее кислого.
Но, к удивлению Бертрама, Ислинда сдалась первой. Она покачала головой, даже когда продевала руку в руку Гончего. — Знаешь, самое важное, чему может научиться мужчина в своей жизни, — это как принять женское нет .
— Может быть, в другой день, — сказал Гончий. Его голос был хриплым и тихим, когда он вел Ислинду вперед через портал. — Но сегодня не день для одиноких прогулок.
Когда они перешагнули через потрескивающий порог, первое, что заметил Бертрам, был холод. На земле не было снега, но ветер пронизывал его кожу и заставлял Икаас прижаться к его боку. Они стояли в суровой пустыне, обнаженные перед стихией. Солнце еще было на приличном расстоянии над горизонтом, но его свет не давал тепла, только освещение.
Гончий спокойно шел вперед, ведя Ислинду вниз по склону скалистого холма к небольшой тропинке. Тропинка немного петляла вниз, прежде чем превратиться в овраг. Вход был достаточно широким, чтобы полдюжины человек могли идти в ряд одновременно, но что действительно поразило Бертрама, так это то, сколько людей стояло небольшими группами на скалистой тропинке и тихо переговаривалось. Все были одеты в темную одежду, но небрежно держали оружие в руках.
Когда они увидели Гончего, люди поклонились и отошли в сторону. Тела прижимались к каменным стенам и позволяли этим двум фигурам двигаться вперед. Бертрам и Икаас последовали за ними, очень сознавая взгляды этих вооруженных людей. От глубины впереди поднимался холодный воздух.
Чем дальше они шли по тропинке, тем глубже она уходила в землю; вскоре стены узкого каньона поднялись высоко над ними. Тень внутри тропы окрасила камни в цвет ушибов и самую болезненную бледность кожи. Но что заставляло Бертрама нервничать, так это силуэты, которые выглядывали из-за края стен каньона с гребня наверху.
И тот факт, что люди вставали на место позади них, создавая естественную процессию, пока Гончий вел их вперед. Стены отступили, предоставив им больше места для маневра, пока они не обошли извилистый поворот в скальном образовании и не нашли естественную пещеру внизу этого оврага. Тонкая полоска неба выглядывала между краями каменных стен, но они спустились достаточно глубоко, чтобы это место казалось пещерой.
Очень холодная пещера, подходящая для хранения мяса, чтобы оно не испортилось ,
Бертрам вздрогнул.
Местность была неровной, а многоярусной, как естественный Колизей. То ли под воздействием природных сил, то ли благодаря человеческому замыслу, плоские каменные плиты окружали центральную зону. Здесь уже было почти сотня человек, примостившихся на некоторых из верхних ярусов. Красные и оранжевые камни в этой самой глубокой точке
То место, куда они пришли, было окрашено в лиловые и синие тона тенями. Когда Гончая Духов повел Ислинду под руку в эту затененную область, ожидающие выпрямились. Они тоже подняли свое оружие.
Бертрам оглядел местность. Чем больше он видел, тем больше сомневался в собственных чувствах. В дальней части, в самой глубокой тени стен каньона, присел огромный сапфировый дракон. Рядом с ним стояли два гуманоида: женщина с копьем и мужчина с ручным метательным оружием. С другой стороны от второго гуманоида стояла лошадь.
Слева от поляны стояли плотными рядами несколько военных. От одного взгляда на них Бертрам занервничал. Они стояли смирно, руки за спиной. Их взгляды были прикованы к центральной части естественной поляны, где копье стояло, прислоненное к закрытому деревянному гробу.
Пока Бертрам осматривался, женщина в черном шелковом платье вышла вперед и перехватила Гончую Духов.
— Хочешь что-нибудь сказать перед тем, как мы начнем? Ах, ты, должно быть, мать Хелен. Я Татьяна.
Женщина Татьяна протянула руку Ислинде. Ислинда поджала губы и посмотрела на Рандидли, затем обратно на женщину. Она протянула руку и взяла руку женщины.
— Можешь звать меня Леди Иса. И отвечая на твой вопрос, он определенно будет говорить.
Наконец, мрачное выражение на лице Гончей Духов сменилось обеспокоенным, когда он взглянул на Ислинду. Но мать Хелен только ухмыльнулась ему.
— Что, ты ждешь, что я это сделаю? Ты хочешь, чтобы я опозорилась там? Моя дочь сбежала из моего дома десять лет назад, чтобы гоняться за тобой; возьми на себя ответственность.
Глаза Гончей Духов стали кремневыми, но он все же кивнул. Затем он расправил плечи и пошел вперед, чтобы встать рядом с гробом. Толпа затихла, когда все больше и больше гуманоидов последовало за Бертрамом и Икаасом вниз.
Татьяна подвела Ислинду к самой низкой каменной плите, а Бертрам потащил Икааса за ней. Они стояли очень близко к Гончей Духов, достаточно близко, чтобы копье могло преодолеть расстояние между ними.