енировок: большему воздействию массивного (Массива Нетера), расположенного в самом сердце Эспиры.
Восприятие Рендидли погрузилось в землю и быстро наткнулось на бурлящую инфраструктуру (Нетера) ритуала, который он совершил по внезапному импульсу. Увидев в нем изменения, он понял, что, возможно, (Ритуал Нетера) был похож на изменения в (Нетере); возможно, это казалось легким решением, но оно накапливалось долгое время.
И эта мысль была весьма отрезвляющей.
Но его любопытство к Ритуалу быстро пересилило это чувство. По мере того, как он разбухал и становился все более плотным в своих потоках, он напоминал массивные песочные часы с двумя большими полукруглыми потоками, сходившимися в тугом и сложном узле взаимодействий посередине. Именно к этому плотно переплетенному центру, где потоки идеально расходились, образуя небольшую арену, подобную кабине пилота, — туда и устремился Рандидли.
Почти гримасничая про себя, он прорезал туманный слой (Нетера), который он обычно держал вокруг своего (Ядра Нетера), что не позволяло ему отвлекаться во время других видов тренировок. Затем он приготовился к потоку ощущений, связей, смыслов, моментов и воспоминаний, которые начали вливаться в его форму.
Если Рендидли был честен —
Его веки трепетали почти бесконтрольно. Зарождающаяся головная боль уже поселилась за его глазами. Давление другого значения, впихиваемого в его тело и (Ядро Нетера) —
— этот вид тренировок разделял тот же баланс успокаивающего и разочаровывающего, что и манипулирование (Узорами Нетера). Шелест осознания и обрывки смысла были опьяняющими. До такой степени, что Рендидли чувствовал, как даже
твердая и надежная (Сила Воли) вынуждена подчиняться этому массивному потоку. Полная отдача себя потоку информации приносила с собой некое внутреннее освобождение.
Тело и разум пришли в соответствие, и глубокий покой распространился по всему его телу. Просто так получилось, что большая часть положительных эффектов этого покоя была глубоко скрыта под растущим ментальным напряжением и ускоряющимся потоком ощущений.
Рендидли чувствовал тонкие усики, тянущиеся и связывающие его со всеми проявлениями разумной жизни на Эспире. Их заботы и жизни проносились через эти тонкие связи, ненадолго вселяясь в него и сменяя друг друга в его личности. Его кожа будто передавалась миллион раз в секунду, вмещая в себя всевозможные надежды и желания. Но повсеместно они исчезали, как только связь подтверждалась, оставляя его потным и задыхающимся, едва способным выдержать бесконечный парад связей.
Он заставлял себя выдерживать ментальное истощение по трем причинам: во-первых, он чувствовал, как мир внутри него рос. Рендидли не сомневался, что уляжется на поистине восхитительный и полноценный сон после.
Во-вторых, он чувствовал, как постепенно акклиматизируется к давлению. Недостаточно быстро, чтобы изменить ситуацию, но Рендидли хотел дойти до предела своих возможностей.
И в-третьих —
Принудительное соприкосновение со связями заставило Рендидли понять, что из всех связей некоторые выделялись среди остальных. Были очевидные, такие как его четыре первоначальные связи в Доннитоне и его более поздние связи с Хейффалом, Раймундом Балластом, и со всем (Пантеоном), управляющим (Системой) в (Альфа-Космосе), но были и две другие, которые заметно отличались от остальных. В его странном, почти подводном видении значения, текущего между индивидами, они
светились.
Одну он узнал сразу: связь между ним и Делилой была, возможно, самой сильной из всех этих отдельных нитей смысла, текущая глубже, чем связь Рендидли с ее матерью и отцом. Часть его мозга продолжала спотыкаться под постоянным потоком связей, но другая изучала эту прочную нить между ним и Делилой в попытке понять, почему она была настолько крепче остальных.
В конечном итоге, он мог лишь прийти к выводу, что отчасти это было ужасное и аморфное слово судьба . Связь была сплетена таким образом, который Рендидли еще не понимал. Однако другая часть была более легко усвояема; он и Делила были первыми . Он — в росте силы, она — в рождении полностью под влиянием (Системы). Будучи первопроходцами, они разделяли чрезвычайно трудноопределимое понимание того, каково это — отличаться от остальных.
Эти факторы послужили отличной основой для связи (Нетера). Но любопытным развитием стало то, что существовала еще одна связь, лишь немногим уступающая той, что он разделял с Делилой. И когда сознание Рендидли сосредоточилось на этой связи, он понял, что совсем не узнает этого человека.
Немного надавив, Рендидли получил больше информации об этой фигуре. Ощущения и впечатления страха, боли и одиночества мелькали, пока он не настиг настоящее.
Он увидел молодое лицо, возможно, пяти или шести лет, глядящее на свое отражение в грязной луже. Ребенок был одет в поношенную коричневую рубашку, которая когда-то, казалось, была розовой. Ребенок ущипнул себя за щеки.
— Рэнди! — крикнул чей-то голос, и ребенок вскочил. Украдкой оглядевшись, ребенок поспешил обратно по пыльной земле. Фургоны стояли, их лошади и различные чудовищные вьючные животные жевали траву и безучастно смотрели в никуда, пока люди занимались своими делами. Почти сто человек сидели свободными кругами вокруг пяти небольших костров. Запах дыма и жареного мяса наполнял воздух домашним уютом, даже если пустые глаза и подозрительность группы более чем стирали это ощущение.
Интересно, это из-за имени? Рендидли почувствовал странное урчание в животе. Может ли этот ребенок. быть назван в честь меня?
Рэнди старалась не смотреть никому в глаза на пути к самому маленькому из фургонов. Женщина ждала их, поставив руки на бока и испепеляя ребенка взглядом. Рендидли подозревал, что, когда она не злилась, она была довольно красива. Она кивнула под колесо фургона, на котором была (Гравировка). — Ты снова это сделал, малыш?
Рэнди замотала головой. Решительно, страстно, так быстро, что большие уши ребенка слегка затрепетали, и Рендидли почувствовал головокружение ребенка через их связь. Но Рендидли также видел, что (Гравировка) была на удивление инертной.
(Мана) все еще присутствовала в начерченных линиях, но была на удивление инертной. Даже он чувствовал недоумение, пытаясь изучить это явление с помощью своих ограниченных чувств. Как могли форма и (Мана) присутствовать, но вся работа при этом ничего не делала?
Женщина поджала губы. — Не неси мне эту чушь. Думаешь, обычные (Гравировки) просто так быстро перестают работать? Ты спал в углу, и я
слышала,
как ты плакал, Рэнди. Я знаю, ты не можешь контролировать себя, когда расстроен, ты просто высасываешь и высасываешь, даже не
думая.
Черт возьми!
Рэнди замялась, а затем заговорила с такой же значимостью, как ветер, несущий газету по земле. — Я не хотел. —
— Да, а я не хотела соглашаться брать на себя ответственность за такого обузу, как ты, — Женщина покачала головой и отвернулась. — Черт, мне это совсем не нужно. Не сейчас, когда скоро будут тарифы на возвращение в (Зоны). Если я скоро не найду хорошей работы —
Женщина бросила на ребенка многозначительный взгляд. Затем она забралась в фургон и закрыла за собой дверь, покачивая бедрами. Несколько секунд Рэнди просто уставилась в деревянную обшивку. Затем ее взгляд упал на сломанную (Гравировку). После этого она внезапно осознала пристальные взгляды, исходящие от некоторых грязных групп, сидящих вокруг костра, и сбежала на один из низких холмов над их стоянкой. Только когда эти стальные глаза, что смотрели поверх банок с супом, больше не следовали за ней, она смогла расслабиться.
Рендидли наблюдал, чувствуя, как что-то скрутилось у него внутри. Он аккуратно рассмотрел маленького ребенка, чувствуя, что худшие части (Мертворожденного Феникса) и (Серого Существа) существовали в груди этой Рэнди. Всего лишь в маленьких, зарождающихся формах, но она действительно обладала способностью поглощать что-то жизненно важное из окружающего пространства.
Это была, должен был признать он, завораживающая способность.
Он наблюдал, как Рэнди это делает: она складывала камни, бросала пригоршни земли в воздух и время от времени поглядывала на фургон. Область вокруг нее теряла часть своей вынужденной яркости. Это не совсем вредило окружающей среде, но затвердевшая земля, укрепленная постоянным (Эфиром), возвращалась к более хрупкой форме.
Тем не менее, только когда наступила ночь и женщина в переднике снова вышла, Рендидли смог увидеть другую связь между ним и ребенком.
Присев на холмах, Рэнди прижала руки к ушам, когда женщина громко смеялась над шутками грязных мужчин у костров внизу. В конце ночи женщина увела мужчину обратно в фургон, и слезы Рэнди собрались в лужицу на земле.
Рендидли почувствовал, как его разум дрожал, умоляя его уступить и ослабить хватку на потоке ощущений, которые обрушивались на него. Но он не уступил. Упрямый и разъяренный, он наблюдал, как этот юный незнакомец плачет, пока не уснет, и вспоминал несколько пустых ночей из собственного детства.
Глава 1922
Задыхаясь, Рендидли вернулся в свое тело, все еще дымящееся по краям и оставляющее за собой жгучие шлейфы, которые цеплялись за него, пока он возвращался с темной стороны луны. Его ноги сделали два шага от порталов, а плечи и руки сочились оранжевым и фиолетовым. Затем он завалился набок и рухнул на землю, удивленный тем, насколько его конечности стали холодными и непослушными. В глазах помутнело, желудок скрутило, подступила тошнота.
Его язык казался гниющим китом, одновременно обезвоженным и слизистым.
Рендидли перекатился на спину и посмотрел на круг чистого голубого неба, проглядывающий сквозь Бурю Небытия над его островом. Однако уже через несколько секунд ему пришлось зажмуриться и крепко закрыть глаза, чтобы подавить вспышки боли, пронзавшие его мозг. Постепенно ощущение, будто кто-то бросил его мозг в блендер и включил режим взбивания , утихло. Уголки его непослушного рта тронула улыбка. — Я, конечно, перегнул палку, так долго подключившись к Ритуалу Небытия