Рендидли слегка подался вперед, его мысли путались. Но когда он выпрямился, чтобы снова посмотреть на Лукрецию, он знал, что хочет спросить. — Ты знала?
Выражение лица Лукреции помрачнело. — Да, но только когда это произошло. Он был чрезвычайно собран. Он оставил небольшой след, очень целенаправленно. Каковы бы ни были его намерения и как долго он их вынашивал, они не проявились в его (Путях). Он, как и ты, обычно ждал, пока у него не наберется достаточно (ОЗ), чтобы завершить все сразу.
Голова Рендидли болела, но не от сильных перенапряжений, с которыми он довольно часто сталкивался в последние два года. Это была просто тупая рана, пульсирующая в центре его мыслей. К сожалению, усилия с (Иерархией) нисколько не уняли его горя. Сама по себе эта болезненная дыра не была слишком большой; его отношения с отцом не были близкими. Тем не менее, сейчас она доминировала над каждым синапсом, маленькие искры проводили свой путь через чувствительную трещину, вызывая легкое болезненное подергивание.
— Как странно, что последнее, что он сказал бы мне, было бы простить мою мать, — наконец произнес Рэндидли. Это странное отсутствие объяснений так его озадачило, что он поделился этим с Лукрецией без всякого контекста. — Он никогда
Рендидли остановился. Он собирался сказать, что его отец был довольно угрюмым человеком, который редко кого хвалил, но это было неправдой. Дело в том, что у Иезекииля Гостхаунда всегда было очень твердое мнение о том, как все должно быть. И даже малейшие отклонения от этого идеала вызывали его многословное осуждение.
Мысли Рендидли вернулись в прошлое. Его проблема с отцом заключалась в том, что у того, казалось, никогда не было такого же видения мира, как у него, что и вызывало его разочарование. В сочетании с тем фактом, что Рендидли был неразрывно связан со своей матерью, которая определенно не соответствовала аккуратному представлению Иезекииля о мире.
Он закрыл глаза и выдохнул. Он попытался перефокусировать свои мысли, прежде чем они выйдут из-под контроля. Дыра в центре его головы ныла.
— Ты почувствовала, что происходит с Шалом? — спросил Рэндидли, вырываясь из водоворота своих эмоций.
Лукреция одарила его неодобрительным взглядом. — Не пытайся уйти от собственных чувств, говоря о моих. Но да, я в общих чертах осведомлена о недомогании, поразившем его в данный момент. Возможно, поэтому я здесь и помогаю тебе сейчас. Чтобы ты мог залечить свои раны, а затем помочь Шалу залечить его.
— Ты думаешь, мои отношения с отцом — Затем Рендидли покачал головой. Его мысли продолжали крутиться вокруг этого неожиданного ответа Лукреции, вызывая легкие приступы боли от отсутствия, но радуясь отвлечению. — Нет. Ты говоришь, что лучший способ достучаться до него — это отношения Шала с его отцом. Как, черт возьми, я вообще смогу получить доступ к такому эмоциональному рычагу?
— Ха, ну я, конечно, не ожидала, что затрону это сейчас. И относись к моим словам с долей скептицизма, потому что именно твоим образам придется искажаться для этого, но я обдумывала это. Просто следуй моей логике, — сказала Лукреция. Ее лавандовые глаза стали совершенно серьезными. — Да, нынешнее состояние Шала было вызвано его собственной потерей в (Нексусе). У нас не так много информации об этом. Но что мы знаем, так это то, что ты говорил с ним и ничего не добился, а также победил его в бою, что было столь же неэффективно. И по сравнению с поиском деталей о его недавней, душераздирающей потере, я думаю, было бы лучше вернуться к источнику этой эмоциональной боли. К тому дню, когда он узнал, что один человек не всесилен перед лицом мира. Когда пал (Призрак Копья).
— Недавно твои образы нашли новые и интересные способы комбинироваться, — продолжила Лукреция. — Ты унаследовал приемы (Призрака Копья), хотя позже они были объединены с другими влияниями, чтобы сформировать (Серое Существо). Так что я просто предполагаю, что может быть способ использовать твою знакомость и модульный образ, чтобы сражаться с Шалом не как ты сам, а как (Призрак Копья). Возможно, это наконец-то достучится до него, если ты сможешь снова доказать неуязвимость (Призрака Копья).
Рендидли почувствовал сухость во рту. Он позволил болезненной улыбке появиться на своем лице. — Теоретически, я вроде как понимаю, что ты говоришь. Однако — моя версия, даже с моими улучшенными (Статами) и более четкими образами, может не сравниться с нынешним Шалом.
— Если ты хочешь спасти его от самого себя, ты найдешь способ, — тихо сказала Лукреция.
Рендидли наконец поднял взгляд и нахмурился на нее. — Лукреция, что ты делаешь? Разве не кажется, что это неподходящее время, чтобы вываливать на меня что-то подобное?
— Что? Разве не ты сам затронул эту тему? И ты горевал, а я дала тебе задание, которым ты можешь отвлечься, — Лукреция приняла надменный вид. Она фыркнула. — Я предполагала, что ты будешь меня благодарить.
Несмотря на себя, Рендидли усмехнулся. Выражение лица Лукреции смягчилось, став более искренним. — И я здесь, если тебе когда-нибудь понадобится поговорить, знаешь ли.
— Спасибо, — сказал Рэндидли, говоря это искренне. В отличие от Альты, Лукреция не ушла от признательности, а встретила ее доброй улыбкой. Рендидли опустил взгляд на себя и выдохнул, надув губы. — Ну, не похоже, что я сегодня далеко продвинусь с этими воспоминаниями. Но по крайней мере — по крайней мере, теперь я знаю, что с ним произошло. Я собираюсь вернуться домой и нормально поспать.
— Удачи, Рэндидли, — кивнула Лукреция. — Просто помни, тебе не обязательно делать все в одиночку.
Если бы это было правдой, ты бы не ухватилась за возможность поговорить о Шале в такое напряженное время, — подумал Рэндидли. Независимо от того, сколько помощи ты мне окажешь в конце концов, ты права: мне самому придется достучаться до него.
Но он промолчал и отвернулся, чтобы скрыть от нее свое выражение лица. Любые слегка мрачные эмоциональные колебания, вызванные такой мыслью, обычно маскировались непрерывными всплесками горя, пробегающими по его телу. Поэтому он покинул внутреннюю часть (Лабиринта Академии Харона) и вернулся на свой (небесный остров).
Почти сразу волосы на его руках встали дыбом. Духи лунного света прилетели к нему и возбужденно жужжали вокруг; кто-то был на его острове.
Кто-то, у кого не было неявного разрешения находиться там. Брови Рендидли медленно сошлись. Он был не в настроении для этого. Его длинные ноги делали огромные шаги, поглощая пространство вокруг его жилища. Двери были приоткрыты.
Его губы снова дернулись. Он прошел через парадные двери своего дома и обнаружил мужчину, сидящего на одном из диванов, которые Татьяна выбрала для него. Мужчина поставил дымящуюся чашку кофе и улыбнулся ему. — Господин Гостхаунд, я не думаю, что у нас была возможность встретиться, несмотря на все мои усилия. Я Кейл Вест, нынешний Президент (Зоны 1). И нам нужно поговорить, господин Гостхаунд, без всякого неуважения, но вы позволили слишком многим своим проблемам выплеснуться в мою (Зону).
Глава 2050
Рендидли был настолько искренне ошеломлен выражением абсолютной убежденности на лице этого Президента, что несколько секунд не мог отреагировать. В последнее время его терзала буря эмоций, и это неожиданное, неуместное появление сбило его с толку. Странным образом, даже высокие характеристики Рендидли не помогли ему быстро отреагировать на это. Возможно, не особенно искушенный Президент Зоны 1 Кейл Уэст расценил его молчание как признание вины.
Он печально покачал головой. Его морщинистое лицо исказилось в отработанном выражении сочувствия. — Послушайте, я понимаю, что у вас много проблем, но как лидер вы должны брать на себя ответственность за свои действия. В данном случае, учитывая, что большинство зараженных были изолированы, если вы публично извинитесь и покроете причиненный ущерб.
Очень быстро слегка монотонный голос Президента обострил внимание Рендидли до предела. Мрачная туча его эмоций заглушила слова мужчины даже без физического воздействия, засоряя воздух, как едкое загрязнение, отчего мужчина посмотрел на Рендидли с испуганным и встревоженным выражением.
Изумрудные глаза Рендидли сузились, пока он мысленно перебирал череду событий, приведших его сюда. Он сражался с Дуулисом до полного изнеможения. Он преждевременно проснулся от отдыха, почувствовав беспокойство в своем Альфа-Космосе, обнаружил Пакт Вознесения на своем родном мире — простительное нарушение, но также увидел, что Фиона горюет самым наивным и незрелым образом.
Затем
он проснулся после следующего сна с намерением тренироваться, только чтобы обнаружить, что его отношения с матерью превратились в своего рода социально-психическую свалку для несвязанных значений. Когда он начал предпринимать шаги для решения этой проблемы, его словно обухом по голове ударило известие о том, что его отец умер неопределенное время назад, а он этого даже не заметил.
И теперь это?
Черт возьми ,
подумал крайне возмущенный Рендидли Гостхаунд. Насилие было его первым импульсом, искушенным весьма катарсическим образом массивного кулака Серы, проводящего столь необходимые реновации на лице этого человека. Мысленная зарисовка того, как его скулы становятся вогнутыми. Однако перспектива отмывать мозговое вещество с изысканного дивана Татьяны и объяснять Зоне 1, что произошло с их лидером, заставила его задуматься.
Он был взрослым человеком. Насилие — не способ решения всех проблем.
Особенно когда у этого человека не было никаких реальных средств противодействия ему. Не тогда, когда у него было так много удовлетворительных вариантов.
Рендидли размял руки, все еще немного ноющие от продолжительной скованности во время завершения Иерархии Бремя. Тусклое жжение ненавистного разочарования кипело по краям зрения Рэндидли, пока он вглядывался в значимость, бурлящую по всей Эксире, чтобы узнать истинную историю этой фигуры перед ним. — Не думаю, что это необходимо, скоро уже бывший Президент Уэст. Я не сделал ничего, чтобы взять на себя ответственность за это дело; разве не ваши войска так безответственно себя повели и допустили эскалацию ситуации? После того как Призрак вас предупредил. Тц-тц.