ции. Тем не менее, воздух был полон окружающего Эфира, который действовал как своего рода дымовая завеса, скрывая зрение окружающих его, а также находящихся за пределами телепортационной формации, и делая его немного туманным.
Так что у Рендидли было время улизнуть, чему он был очень рад. Конечно, встреча с людьми здесь, в Доннитоне, была важна по множеству причин, но все они могли немного подождать, и у Рендидли были некоторые предметы для экспериментов с Эфиром, которые, как он полагал, он мог выполнить самостоятельно. Честно говоря, единственное, для чего ему нужно было присутствовать, это использование Теей (Камня Судьбы), но
Рендидли замер, наконец-то увидев источник гудящего шума.
Сгорбившись над Доннитоном, паря в воздухе, словно бледность больного человека, возвышалась огромная, закрученная конструкция из Эфира. Мгновенно, увидев это, стало ясно, что это не обычная вещь для Системы, а странный, опасный аппарат, воздвигнутый самым ненавистным врагом Рандидли, Существом.
Для чего он там и как он был создан, было на заднем плане, но Рендидли знал, что это редкий шанс одновременно исследовать привычки и мысли Существа, пока оно находится на севере, в Рейдовом Подземелье, а также повысить мастерство своих Эфирных Навыков.
Эфирные формации были наиболее плотными в центре, откуда они медленно распространялись в странном круге перекрывающихся, вращающихся сфер. В аппарате был своего рода позвоночник, но он простирался вверх, в небо, заставляя казаться, будто штука висит на облаках. С внешних краев сфер лениво вращался густой, состоящий из Эфира туман, а длинные тонкие нити Эфира тянулись вниз, нависая над городом.
Они жутко напоминали щупальца, падающие вниз и касающиеся жителей Доннитона. Рендидли содрогнулся от страха. Что что это, черт возьми, такое? Что Существо делает с его городом?
Ярость наполнила его тело, уничтожая всякие колебания, и Рендидли взмыл прямо в воздух, направляясь к этому гротескному Франкенштейну из Эфира. Он направился к тонким щупальцам, которые оказались очень плотно сплетенными, плотными Эфирными рунами. Эти щупальца определенно были сложнее, чем простые драпировки. Здесь была цель. Но как бы он их ни сканировал, Рендидли не мог даже немного поколебать их плотное искусство.
Он мог только медленно подтягиваться к штуке над ним, пристально глядя на свою цель, в то время как Лукреция делала лихорадочные записи, пытаясь изучить каждую грань того, что он держал.
Оно было огромным, почти таким же большим, как Доннитон, и когда он подтянулся к нему, Рендидли почувствовал, как мир изменился с чистого Эфира, и он оказался в чем-то, что казалось каменным замком. Переход был резким: плавать в этом Эфирном тумане, хвататься за тонкие линии Эфира, шагнуть в проем, чтобы оказаться здесь
Когда Рендидли посмотрел, широко раскрыв глаза, и его Навыки активировались, он все еще мог видеть лежащий в основе Эфир, но то, как он был расположен, обманывало его обычные чувства, заставляя верить в замок. Там были стены, факелы, коридоры, дверные проемы Он мог видеть каждое зернышко деревянной отделки вокруг окна, куда он только что вошел.
Даже его босые ноги, прижатые к холодному камню, не могли найти изъяна в иллюзии.
Это было немного тревожно. Что означало, что без этого Навыка он не смог бы сказать в прошлом, если бы находился в чем-то, построенном из Эфира
Что заставило Рендидли замереть, потому что он понял, что вполне возможно, что он в настоящее время находится в чем-то, полностью состоящем из Эфира, на более фундаментальном уровне, но он не может этого сказать из-за своего низкого Уровня Навыка. В общем это просто сделало его более осторожным по отношению к Существу. Это была старая штука; у кого было достаточно опыта, чтобы знать все истинные способы использования Эфира. Это было не просто топливо для Навыков
Его можно было использовать как ткань мира.
Тем не менее, это мог быть его единственный шанс выступить против Существа без последствий, пока оно отвлечено на севере. Даже если была лишь небольшая вероятность того, что оно действительно отвлечено, Рендидли должен был воспользоваться этим. Он не мог позволять ему и дальше диктовать свои решения. И лучший способ бороться с этим — устранить информационное неравенство между ними.
Медленно Рендидли исследовал этот замок, находя зелья, оружие, парящие символы, большие камеры с огромными конструкциями часового механизма, порталы
Каждый искусно выполненный дверной проем и тонкая деталь обивки говорили о существе, намного превосходящем уровень Рандидли. Даже Лукреция была озадачена тем, что они нашли, а Невея, чье физическое тело было далеко, не могла толком ничего понять издалека. Это был многослойный Эфир, где каждый слой был на порядок выше, чем мог понять Рандидли.
И слои взаимодействовали друг с другом, играя друг на друге, давая жизнь иллюзии, которая так встревожила Рандидли.
В конце концов, Рендидли нашел дверь, которую искал. Потянувшись к железному кольцу, его рука задрожала, глаза осматривали изношенный металл, которым явно часто пользовались, вероятно, Существо. Что добавило целое измерение замешательства, потому что Рендидли не мог понять, почему оно использовало бы это странное проявление Эфира, а не взаимодействовало с Эфиром напрямую. Но затем дрожь прекратилась, и Рендидли двинул рукой вперед и открыл дверь.
В комнате был широкий бассейн с водой, грязный пол вокруг него и каменные ступени, ведущие вверх во всех направлениях от воды к стенам. Она лежала там на земле, словно наброшенная на каменные ступени, свет от бурлящего бассейна воды плыл по ней, ее глаза были полузакрыты. Но ресницы дрогнули, когда он открыл дверь, и она села, ее светлые волосы, теперь почти до середины спины, сдвинулись, закрывая ее лицо.
Ее рот, единственная видимая часть ее тела, скривился от раздражения, и она убрала волосы с лица. Ей это удалось с удивительной грацией, несмотря на то, что ее руки были связаны железными петлями. Ее волосы, казалось, идеально улеглись после этого, наполовину открывая ее острые, но явно женственные черты. Ее улыбка была мягкой и трагичной.
— Долго же ты, — сказала Лира, ее фиолетово-голубые глаза сверкали в темноте.
— Я не очень хорош в роли героя, — сказал Рандидли, его рот дернулся в ухмылке, и все счастливые перебранки вернулись к нему, все жаркие моменты и бессмысленные ссоры. Их конфликты были короткими и яркими, и они приносили ему нечто такое, на что он полагался даже сейчас. Возможно, определенную перспективу, которая поддерживала его равновесие.
— Но, правда — сказал Рандидли, его лицо скривилось еще больше, в самоуничижительной усмешке, когда его глаза использовали (Обнаружение Эфира), чтобы осмотреть странную камеру. — Я гораздо лучший герой, чем ты — девица в беде.
Лира усмехнулась, помахала ему пальцами, руны на железных петлях потемнели, и затем металл развалился на куски, ее руки мгновенно освободились.
— Я актриса, Песик. Я играю свои роли. То, что мне удается сделать немного больше с моим экранным временем, не означает, что я могу игнорировать режиссера.
— Ты никогда не казалась мне той, кто принимает инструкции, — сказал Рандидли, качая головой и медленно спускаясь по ступенькам к ней. Она была маленькой, почти меньше, чем он помнил, и она просто сидела и наблюдала, как он приближается.
— Что я не принимаю, так это безосновательную критику, — сухо сказала Лира, поднимая руку. Ее кожа была чуть выше кости, мягкого цвета слоновой кости. Скривив рот, Рендидли протянул руку и взял ее. Вероятно, это было просто время, которое она провела здесь, но цвет кожи не оставлял у него приятного привкуса во рту. Но Рендидли предположил, что это еще один грех, который следует возложить к ногам Существа.
Его рука, конечно, была больше, чем ее, и покрыта мозолями от двух лет, в течение которых он держал копье каждую секунду. Хотя он изначально был почти таким же бледным, как и она, те же два года он провел на открытом воздухе. Теперь казалось, что его (Живучесть) предотвращает любые солнечные ожоги, но он определенно загорел до теплого бронзового оттенка.
Она была такой же легкой и красивой, как белая лилия, когда он помогал ей встать. Рендидли знал, что она берет на себя большую часть веса, но все же он был благодарен, что она позволила ему помочь ей подняться. В конце концов, он провел довольно много времени, не помогая ей, даже после того, как узнал из испытания (Покровителя Пепла), что она в опасности.
Конечно, в то время она была в другом мире, и когда он наконец прибыл сюда, он был ранен, но все же в его груди была тяжелая вина, и это маленькое действие несколько облегчило ее.
— Я многому научилась, застряв здесь и глядя в воду, — внезапно сказала Лира, поворачиваясь к нему лицом, поднимая взгляд, чтобы встретиться с его собственным. Он почти чувствовал, как его собственная Изумрудная энергия смешивается с ее Фиолетовой, шипя при встрече. — Знаешь, какова твоя, Песик?
Его рот скривился от раздражающего прозвища, и Рендидли сказал:
— спасти тебя.
Лира бросила на него испепеляющий взгляд.
— По правде говоря, я стремлюсь к главной женской роли в этом великом фарсе, но нет, мысли шире. Каков твой архетип? Какую роль ты играешь?
— Э-э — Рендидли на мгновение растерялся. В его сознании он явно был важным персонажем, практически главным героем, но это было только с его точки зрения, не так ли? Сказать, что он герой, вероятно, прозвучало бы немного высокомерно. Но когда она сказала архетип , это заставило его думать, что он не может быть просто второстепенным персонажем
Или это просто его тщеславие говорит?
— Антигерой? — наконец сказал Рандидли, почесывая подбородок.
Фыркнув, Лира отвернулась от него и подошла к бассейну.
— Все еще слишком мелко. Потому что мы с тобой не персонажи. Нет, мы — силы природы. Ты, Песик, — Завязка. Ты всегда был ею. Ты начал нечто гораздо, гораздо большее, чем ты. Вопрос в том что происходит с Завязкой в пьесе после того, как она выполнила свою задачу?