Огонь проедал землю в часовне, но даже когда его обжигало, культист Смерти оставался покорно у ног Рандидли. Культист Смерти, да, значит ли это, что все это время эта раса монстров знала, что их ждет?
— Вставай, мы уходим, — проворчал Рандидли, его глаза сверкали. — Давайте соберем остальных твоих людей а потом посмотрим, что замышляет Существо.
Эйс был окружен 6 культистами Смерти, и они кричали на него на своем грубом языке. Внешне он скривился, демонстрируя небольшую рану на боку, которая затрудняла его передвижение, но внутренне он потирал руки. Планировать против монстров без интеллекта было сложно, поэтому Эйс был рад обнаружить, что, хотя они и не были особенно сообразительными, они обычно реагировали на обманные движения и приманки.
Похоже, любая битва, в которой они участвовали, была прямой, которая больше полагалась на силу, чем на какой-либо уровень хитрости. Жаль, потому что злодей был игроком, который знал, что каждая битва определяется умом.
Когда они напали на него, это произошло сразу, их руки рубили в его сторону. Наклонившись влево и вправо, чтобы избежать самых точных атак, Эйс подпрыгнул, сделав сальто назад, чтобы избежать нападения культиста Смерти позади него. В верхней точке своего прыжка он опустил ноги на шею несчастному нападающему, а затем скрутил ее, повернув шею культиста Смерти с достаточной силой, чтобы согнуть сталь.
К сожалению, она не сломалась, зверь просто подавился и был отброшен в сторону его ногой, красиво вылетев в воздух. Эйс вздохнул, довольный зрелищем. Остальные культисты Смерти посмотрели на него с опаской.
Алана прибыла на место происшествия, быстро расправляясь с двумя, когда она ворвалась в танец без приглашения. Она посмотрела на него. — Хватит играть с едой.
Ранее Эйс решил не брать с собой Неустрашимого, поэтому Алана видела, как он подмигнул ей. Она никак не отреагировала на это и приступила к убийству остальных с деловой эффективностью. Покачав головой, Эйс присоединился к ней. Именно по этой причине, несмотря на всю свою силу, Алана всегда будет приспешницей. У нее просто не было видения.
Уведомление промелькнуло перед глазами Эйса.
Рендидли Гончая: Выйти из боя и перегруппироваться. Кроме того, внимательно следите за Араттой.
Эйс почувствовал рывок на краю своей души.
Глава 440
Птолемей почувствовал, как в глазах темнеет, и внезапно оказался где-то в другом месте, вдали от поля битвы
Казалось, кровь стекала прямо с его рук в землю, а фанатик культа Смерти, с которым он сражался, исчез. Теперь он стоял на проселочной дороге на краю цветочного поля.
— Тебе здесь нравится? — спросил голос, и Птолемей обернулся и увидел Аратту, стоящую в сине-желтом сарафане. Он почувствовал странную нежность к ней, но Птолемей прищурился.
— Ты уже делала это раньше, — сообщил ей Птолемей, проклиная свою вежливость даже сейчас. — Мои инстинкты подсказывают мне, что ты лгунья. Я не останусь здесь, у меня есть враги, с которыми нужно сражаться.
Ее смех был тихим, как шелест бумаги в библиотеке, ее длинные темные волосы резко контрастировали с карамельным цветом кожи. Даже сейчас Птолемей колебался, думая о ее изгибах, гадая, когда он в последний раз лежал с женщиной. Но он заставил себя замолчать.
Птолемей не мог отрицать, что его доброта в некотором смысле делала его уязвимым для такого рода иллюзий и обмана. Но он не зря завоевал себе положение в Доннитоне. Грустно покачав головой, он использовал (Навык Развеивание). К сожалению, ничего не произошло. Птолемей нахмурился.
— Ха, это это не иллюзия, как таковая. Это скорее предоставленное место для проведения ритуала. Развеивать место бесполезно нужно остановить ритуал, — констатировала Аратта, шагая к Птолемею. — Видишь ли я не выбирала быть здесь, но иногда мои приказы совпадают с моими низменными потребностями. У меня отняли кое-что очень ценное и теперь я использую мужчин, чтобы заполнить эту пустоту. Разве я не клише? И теперь, когда я заполучила тебя наедине, ты сломаешься для меня, и
— Я не слишком рано? Не хотелось бы, чтобы мое появление было неуместным.
Птолемей и Аратта обернулись и увидели стоящего там мужчину в мотоциклетном шлеме на голове.
Аратта усмехнулась. — Бесстрашный так ты себя называешь, да? Как мило, что ты к нам присоединился. Я надеялась, что ты не сможешь устоять. Это почти мило, не правда ли, как Эйс думает, что его безумие защитит его. Почему бы тебе тоже не
— Что-нибудь сломать, да. И у меня есть как раз подходящая цель, — сказал Бесстрашный своим почти монотонным голосом, шагнув вперед и хрустнув костяшками пальцев.
Аратта нахмурилась, сморщив нос. — Ты еще пожалеешь об этом.
Мгновенно что-то изменилось в воздухе, и Птолемей ахнул. Это было похоже на тысячу крючков, о существовании которых он не подозревал, в его коже, которые начали тянуть в разные стороны, медленно отрывая от него небольшие куски. Мало того, что боль была почти невыносимой, но она еще и распространяла эту густую, серую апатию по всему телу, заставляя его веки неуклонно опускаться.
Аратта поманила их. — Ну же, мне нужно, чтобы все было быстро. Эта стерва Алана преследует меня очень быстро. Тц-тц, она действительно скрывала свою силу.
— Как жаль, я надеялся, что ты скажешь это обо мне.
Этот сильный, почти взрывной голос придал Птолемею немного бодрости, и он заставил себя снова открыть глаза. Бесстрашный бодро шел к Аратте, казалось, не подвергаясь воздействию странной силы, которую она наложила на Птолемея. Неужели он не под тем же влиянием или ?
Зашипев на Бесстрашного, Аратта подняла руку и указала на него. Мгновенно видение проселочной дороги у поля задрожало, когда сила ее ритуала прорвалась сквозь мимолетное ментальное местоположение. Птолемей застонал, его воля была потрепана побочными силами, и даже этого было достаточно, чтобы довести его до грани потери сознания. Бесстрашный просто замедлился на секунду, а затем продолжил идти, как будто ничего не произошло.
Аратта нахмурилась еще сильнее. — Это невозможно.
— Только безумцы спорят с реальностью, — огрызнулся Бесстрашный, приближаясь.
Аратта поджала губы, а затем выдавила из себя смешок. — Ладно, я тебя недооценила, и что? Что ты собираешься с этим делать
Хрясь.
Птолемей скорее услышал и почувствовал это, чем увидел, потому что его глаза медленно расфокусировались под воздействием того, что делала Аратта. Но рука Бесстрашного мелькнула, и внезапно голова Аратты откинулась назад, ее челюсть слегка перекосилась.
— Ты — сказала Аратта, звуча на удивление потрясенно, прикладывая руку к кровоточащему рту. — Ты просто ударишь женщину, вот так запросто? Или ты из тех, кому нравится избивать женщин, да? Поддайся мне, сломанный урод, и я позволю тебе избивать и насиловать
Из горла Аратты вырвался булькающий звук, когда она упала на землю после того, как Бесстрашный ударил ее в горло. И его следующий шаг удивил Птолемея; мужчина поднял руку и снял шлем.
На лице Эйса было выражение чистого отвращения, когда он сидел на корточках рядом с Араттой. — Я никогда не понимал табу на то, чтобы бить женщину. Я полагаю, это подразумеваемое культурное предположение, что сила — самый низменный и морально предосудительный метод разрешения конфликтов. В сочетании с признанием того, что, как правило, мужчины обладают большей силой, особенно в верхней части тела, по сравнению с женщинами. Поэтому ударить женщину — значит выставить напоказ свое превосходство уродливым и аморальным способом.
— Но знаешь — Эйс протянул руку и положил ее на горло Аратты. Затем начал сжимать. — С тех пор, как появилась Система я понял, что меня очень мало волнует то, что общество считает морально предосудительным. Потому что общество рухнуло от напряжения, столкнувшись с чем-то более сильным, чем оно. Потому что быть сильным — значит сделать то, что ты хочешь, возможным. А быть слабым ну
Эйс встал, не отпуская горла Аратты, поднимая ее с земли: — Отбросив твое сомнительное право претендовать на преимущества быть женщиной в земной культуре, я бы сказал, что твой более вопиющий грех заключался в том, чтобы забыть, что то, что ты сейчас пытаешься сделать, — это промыть нам мозги, используя силу твоей нужды, чтобы подавить нас. Разве это менее жестоко?
— Эйс — сказал Птолемей, наконец обретая дар речи, но Эйс что ж, теперь он произносил монолог.
— В жестокости дело? Или в очевидных муках, которые отличают ее? — сказал Эйс, его глаза светились. — Если бы это был фильм, зрители не смогли бы почувствовать ту глубинную агонию, которую вы испытываете, подвергаясь промывке мозгов. Но посмотри на себя сейчас. Я не думаю, что даже самое черствое сердце сможет устоять перед жалостью к тебе, какой бы коварной ни была твоя мелкая злодейка.
Лицо Аратты покраснело, ее ноги дико дергались, когда она боролась, ее руки царапались по рукам Эйса, ища опору, чтобы освободиться. Птолемей почувствовал, как у него упало сердце.
— Тебе не следует — начал он, но Эйс продолжал говорить.
— Да, я срываю на тебе другие разочарования, но я просто нахожу тебя такой банальной. Недолговечный злодей, как ты удиви нас, почему бы и нет, — сказал Эйс, покачав головой. Затем он повернулся к Аратте, его рот был тверд. — Ты совершила две ошибки. Во-первых, подумала, что Бесстрашный сделал меня слабым. Надеюсь, ты поняла, что это грубая недооценка того, что Система может сделать с мощным образом. Вторая — поверила, что твоя агония больше, чем у всех остальных. Я чувствовал, как она скребется в поисках опоры в моей душе, и нахожу ее ничтожной.
Теперь, когда ее лицо стало фиолетовым, а руки безвольно опустились, Птолемей обрел голос и закричал на другого мужчину: — Эйс! Ты убьешь ее!
— И что? — И когда Эйс повернулся и посмотрел на Птолемея, Птолемей ничего не увидел в его глазах. Только мертвую, густую тишину, как в подполе на чердаке, полном трупов и жуков.
Новый голос прорезался сквозь тишину, и проселочная дорога исчезла. — Если ты ее убьешь, она не сможет ответить, что здесь происходит. А это большая проблема. Опусти ее, Эйс.