язи или камня, и единственный свет исходил от свечи на столе.
Лукрецию держала на руках вторая говорившая, женщина. Женщина лежала на кровати, подпёртая несколькими мешками, казалось, набитыми гусиным пером. Первый говоривший, Холт, стоял над ними.
Холт замялся.
— Моя смена начнётся скоро. Я бы предпочёл не уходить, но
— С моим состоянием у нас нет выбора. Я знаю. Иди, Холт. Будь проворен, — кивнула Масси.
Холт направился к двери, но потом остановился и посмотрел через плечо на Масси.
— Прежде чем я уйду можно мне услышать имя нашей дочери?
Уголки рта Масси приподнялись, когда она с любовью посмотрела на Холта.
— Крета. Нашу дочь будут звать Крета.
— В начале было ничто, — сказал монах, сидя на возвышенном помосте над толпой. — Но в этой пустоте существовали три брата и сестры: Хоун, Стикс и Крета. Стикс был старшим братом и считал, что всё и так хорошо. Пустота и братья с сестрой — это всё, что нужно. Крета была средней сестрой и любила двух своих братьев больше всего на свете.
— Младшего брата звали Хоун, и он был недоволен. В его руках чувствовалась боль, когда он смотрел в пустоту. В своём сердце он знал, что может быть больше, чем это. Должно быть больше, чем это. Несколько тысячелетий он подчинялся желаниям Стикса и воздерживался от действий. Но настал момент, когда он больше не мог сопротивляться порыву: Хоун протянул левую руку и поразил ничто, создав звёзды. Он протянул правую руку и сжал её в кулак, создав мир. Его два глаза разошлись, чтобы увидеть свою новую игрушку, и вращались, чтобы увидеть планету целиком, образуя луну и солнце. Он стал Прародителем, рукой которого мы были рождены.
— Его дыхание упало на мир, образуя ветер и дождь. Хоун вылил половину своей души, создав тысячу маленьких жизней. Они проснулись, почти от спячки, и присоединились к поклонению Хоуну. Долгое время мир рос, процветая от дыхания Хоуна.
— Но затем Стикс обнаружил, что сделал Хоун. В ярости и ревности из-за того, что его драгоценный брат так ценит эти маленькие жизни, Стикс использовал свою силу, чтобы проклясть творения Хоуна, чтобы они могли быть созданы, но всегда возвращались к пыли, которая их породила. Так был обречён мир, или так считал Стикс.
— Хоун тоже так считал. Он увидел, как проклятие поражает его народ, и глубоко вздохнул. Хотя он оставил свои руки в виде звёзд и планеты, а свои глаза в виде солнца и луны, опечаленный Хоун отступил и бежал вглубь бездны, покинув планету. Он не мог вынести зрелища того, как его творение уничтожает его брат, и бежал.
Монах склонил голову, как и все остальные в собрании. После нескольких секунд молчания, посвящённых эмоциям бога, монах снова поднял взгляд.
— Именно тогда Крета обнаружила, что, несмотря на уловку Стикса против Хоуна, маленькие жизни продолжают бороться. Хотя каждый из них умрёт, они должны вырастить больше жизней и использовать своё короткое время на планете, чтобы сделать её лучше для следующего поколения. Таким образом, жизнь на Первой Планете процветала.
— Но вскоре Стикс обнаружил, что его проклятие было сорвано этими низшими существами, и наполнился гневом. Он перерезал себе запястья, позволяя своей крови литься до тех пор, пока от него не остались кожа да кости. Так образовалось Море Бездны, и его воды устремились, чтобы поглотить мир. Из своих костей Стикс сделал тысячу крошечных автоматов, которые были далеко за пределами понимания даже самых благословенных Сприггитов, и они двинулись на мир, чтобы положить конец жизни там.
— Немедленно обнаружив замысел Стикса, Крета полетела в бездну, ища Хоуна. Он был без левой и правой руки, без глаз и без дыхания, всё было оставлено для воспитания жизней, которые он создал. Но он всё ещё обладал своим сердцем, и Крета последовала за следами слёз, чтобы найти Хоуна в глубокой пустоте.
— Хоун! — сказала Крета, найдя своего брата. — Твой народ ещё жив, и Стикс движется, чтобы вернуть их в пыль. Ты должен поговорить со своим братом и объяснить, что не пытаешься заменить его. Ты должен Но затем она замолчала с испугом. Хоун просто улыбнулся ей. Его рот был кривым, но выражение лица было печальным.
— У него не было дыхания. Он больше не мог ничего сказать своему брату. Само дыхание, которое он мог использовать, чтобы вразумить своего опасного брата было нужно его народу, чтобы остаться в живых.
— Хоун встал и бросился обратно к маленькому миру, который он создал. Крета попыталась угнаться за ним, но она не знала глубокой пустоты, как Хоун, и очень быстро отстала. Она протянула руку, крича о помощи, но Хоун снова улыбнулся ей. Его руки исчезли, и его народ нуждался в нём. Он не мог ей помочь.
Все снова склонили головы. Лукреция кисло нахмурилась в своём тесном шерстяном одеяле. Если бы её мать не трясла её так сильно во время этих поклонов, это было бы идеально. Монах поднял голову и снова заговорил.
— То, что произошло потом, было великой войной, в которой сражались наши предки. Ревнивый Стикс попытался уничтожить нас, но Хоун вернулся вовремя, чтобы дать нам свою ярость и свою честь, сформировав оружие, которое Избранный использовал, чтобы победить кости Стикса.
— Тем не менее, битва была настолько разрушительной, что кровь Стикса, Море Бездны, успела подняться и попытаться утопить мир. Но в последний момент прибыла Крета. Она плакала красными слезами, видя, как её братья вцепились друг другу в глотки, и превратилась в гигантское дерево. Дерево собрало осколки разрушенного мира, как могло, и подняло семь земель над досягаемостью Моря Бездны. Так был образован этот мир, и так мы поклоняемся Прародителю, Хоуну, и сестре, которая пожертвовала всем из-за вины своего брата, Крете. И мы помним Стикса, чтобы нами никогда не управляли наши тёмные импульсы или недоразумения. Да будет так.
— Да будет так, — прогремел в ответ приход. Лукреция закатила глаза. В тысячный раз с тех пор, как поняла, где находится, Лукреция вознесла молитву Рандидли.
Проваливай сюда и спаси меня.
Ответа не последовало. Конечно, нет, он едва ли обращает внимание на это место. Итак, Лукреция начала планировать. Как привлечь внимание бога?
Глава 647
После битвы с Распространителем Сайло молчал, как воды в рот набрал, когда они забрались в маленькое каноэ. Инстинкты вопили, призывая его подбодрить остальных. Он считал себя лидером этой команды, а значит, это его роль.
Потребовалось немало времени с этими тремя людьми, но теперь Сайло мог лишь беспомощно признать, что он не лидер этой команды. И он не мог заставить себя сказать хоть что-то позитивное.
Половина их отряда была уничтожена после столкновения с Распространителем и его марионетками. Платтон, казалось, едва справлялся с управлением каноэ, а Рендидли был бледен как полотно и тяжело дышал. Что еще хуже, оба они добились большего, чем он, Сайло.
В бою с марионеткой Сайло понял, что его (Навыков) недостаточно. Он был недостаточно быстр, искусен или силен, чтобы сдержать марионетку. Платтон был вынужден прийти ему на помощь, и в это время Распространитель напал на Рэндидли. Только благодаря своевременному вмешательству сержанта Платтона и Азриэль группе удалось спастись.
Но доберется ли Рендидли вообще до берега?
Эта мысль легла холодным камнем в желудок Сайло. Эти люди их сила оказалась намного больше, чем он ожидал. Даже Скарх проделал огромную дыру, чтобы остальные смогли сбежать. Рэндидли, несмотря на то, что был тяжело ранен, сбил марионетку Распространителя с ног. Количество силы, которое он, должно быть, использовал, повергло Сайло в дрожь.
Это заставило Сайло задуматься о болезненных вещах. Маленькое кольцо, подаренное ему старейшинами, неприятно пульсировало. Он должен был стать избранным. Хотя это потребует огромных жертв, он должен был использовать силу, заключенную в кольце, чтобы переломить ход войны против Врайтов. Он должен был быть
героем
Был ли он хоть сколько-нибудь близок к этому?
Стоило ли все это того? Может быть, фундаментальная материя его самого была недостаточной. Возможно, странное искажение изображения, которое ослабило его, не было обычным результатом, и происходящее было вызвано тем, что Сайло потерпел неудачу, потому что его старейшины неправильно его оценили. Его высокие, светлые цели и защита Теллуса рушились, а Сайло был слишком отчаянным и эгоистичным, чтобы озвучить свои проблемы.
Руки Сайло сжались в кулаки. Обратный путь до Саутпойнт-Бич был долгим и молчаливым.
Рендидли застонал, устраиваясь на операционном столе. Хирург, если его можно было так назвать, был скелетообразно худым человеком с третьим глазом на лбу. Он просто положил руки на Рэндидли, закрыл глаза и через секунду с нахмуренным видом заговорил с Рэндидли.
— Что ж какой бы (Навык) ты ни использовал, чтобы насильно закрыть свои раны, он был невероятно эффективен. Но твое тело пронизано чем-то инородным. Если ты сможешь использовать (Навык) снова, я бы сказал, что лучше всего удалить это
— Да, — прошипел Рэндидли, вцепившись в стол, когда странные кристаллические осколки в его теле завибрировали о кости его грудной клетки. Его (Здоровье) почти не уменьшилось, но это было невероятно неприятно. — Вырежи это из меня, док.
— Док? Меня зовут Франц. Я говорил тебе это столько раз — Хирург замолчал, бормоча себе под нос, когда Рендидли махнул рукой, показывая, насколько ему сейчас не до этого.
Группа вернулась на Саутпойнт-Бич, который был гораздо более оживленным местом, чем когда группа Рендидли покинула пляж месяц назад. Казалось, что все больше и больше припасов и личного состава направляется для атаки на Южный Домен через Саутпойнт-Бич, и поэтому было довольно сложно найти, кому именно они должны доложить.
Сержант Платтон извинился и порекомендовал Рендидли и Сайло обратиться в медицинскую палатку за той небольшой помощью, которую они могли оказать. (Зелья Здоровья) в наши дни были редким товаром, так как материалы для их изготовления постепенно исчезали по всему Теллусу. По взгляду Платтона, когда он смотрел на Рэндидли, он понял, каковы, по его мнению, шансы Рендидли на выживание.