Однако никто из тех, с кем разговаривала Хелен, не знал этот район достаточно хорошо, чтобы знать, когда они доберутся до Хастама.
Приветствие толпы вернуло взгляд Хелен на арену. С широкой улыбкой Скарч выходила на арену. Напротив неё в капюшоне стоял человек, очевидно из Школы Смерти, и спокойно смотрел на Скарч.
Этот парень не произвёл на Хелен особого впечатления, но если он попал в финал турнира до 25 лет, он не будет лёгкой добычей. Однако Хелен слышала после одного из своих ежедневных спаррингов с Азриэль, что Рендидли что-то сделал с копьём Скарч, что очень порадовало бойца из Школы Копья.
И, говоря о дьяволе
— Кто это? — спросила Азриэль, указывая на Трентиона.
Трентион поднял глаза и издал долгий страдальческий вздох, как будто его заставляли терпеть ужасный фарс, который был ниже его достоинства.
— Ах, сквоттер, которого я нашла в комнате Рандидли. Он утверждал, что связан с ним и проводит важные исследования по поручению Рандидли, — легко сказала Хелен.
— Он кажется слабым. Я удивлена, что Рендидли с ним связался, — сказала Азриэль, качая головой. Это заслужило от Трентиона злобный взгляд, но бледный мужчина ничего не сказал. Что, если и не что иное, доказало, что у него хорошие инстинкты.
Хотя Хелен была груба, ей было далеко до той жестокости, на которую была способна раздражённая Азриэль.
— Начинается, — сказала Азриэль через несколько минут. Хелен внимательно наблюдала за бойцами. Как только судья объявил о начале, Скарч похлопала по своему копью.
И оно начало светиться.
— Сколько ещё времени тебе понадобится, чтобы закончить? — хрипло прошептал Эйден Дарк. Он только что провёл последние десять минут в состоянии шока, прежде чем броситься обратно на базу. По прихоти он пошёл посмотреть сегодняшний турнирный матч. И гравировка на копье одной женщины в этом бою
— Долго. Может быть, три недели, — беспомощно ответила Селфия. — К сожалению, великая работа Автоарха требует определённого количества тел для продолжения. Хотя эта работа важна, это дело всей жизни Автоарха. Пока она не закончится, мне нужно оставаться здесь.
Дарк стиснул зубы. — Это приказ или твоё решение? Селфия, я уверяю тебя, этот Рендидли Гостхаунд
— И то, и другое. Когда я смогу, я вернусь. Затем Селфия закрыла линию.
— Во имя вечной тьмы, — прошипел Дарк. Затем он ударил кулаком по столу, сломав его. На мгновение он почувствовал удовлетворение, когда предмет сломался, но потом просто почувствовал себя глупо.
Пропагатор в настоящее время исцелялся и поэтому не мог быть обеспокоен допросом. Но Дарк просто не был одарён Набором навыков, чтобы извлечь методы, которые Рендидли мог использовать для гравировки.
Раньше Дарка приводила в ярость способность Рендидли выставлять его дураком, но в конечном итоге он распространял только более слабые рунические гравировки. Работа Дарка заключалась именно в том, чтобы выслеживать мелких предателей крови, подобных этому. Иногда эти люди даже не понимали, что в их венах течёт кровь Вайта и что она является источником их способности понимать Гравировку.
Из-за этого Дарк считал его кем-то вроде доброго отца, направляющего заблудших овец обратно в стадо, чтобы их тела можно было использовать для подпитки воли Автоарха. Но, увидев сегодняшний бой и это выгравированное копьё, Дарк понял, что грубо недооценил Рендидли Гостхаунда. Кем бы он ни был, он был связан с могущественным Вайтом. Гравировка, которая была у девушки Скарч
Его руки сжались в кулаки. Против такого уровня работы Дарк был бессилен. Если девушка сможет контролировать это копьё, она разорвёт его на части минут за пять.
Три недели, — заверил себя Дарк, глядя в сторону изоляционной камеры. — Потом мы вырвем твои секреты из тебя. Просто подожди.
Глава 723
В темноте Рендидли увидел огонь.
Это было не сновидение, а своего рода гиперфокус, в который Рендидли проваливался, стоило ему позволить мыслям блуждать по тропе образов. Хотя он не был уверен наверняка, Рендидли глубоко чувствовал, что он не просто представляет огонь. Нет, он заглядывал в воспоминания Пепельного Образа.
Он переживал пожар, который мог поглотить мир.
Сказать, что огонь был громким — ничего не сказать. Это не передавало физическую силу, которой обладал один лишь звук.
Именно так Рендидли медленно развивал свои образы. По кусочку он нарезал их и изменял, прежде чем снова собрать воедино. Хотя это было в основном нежеланным благом, Рендидли верил, что это очень пригодится, когда он попытается сделать что-то подобное со своим Классом.
Звук был чем-то вроде львиного рыка и чем-то вроде обрушения фарфоровой лавки. Это было похоже на стоны земли во время катастрофического землетрясения. Это было скрежещущее трение лавины и необузданная свирепость драконьего рёва.
И это продолжалось. Он вибрировал в костях слушателя. Медленно тряс вас на части своим постоянно возрастающим объемом. Потому что в своей основе то, что вы слышали, было перекрестком энергий. Огонь взрывался ярким блеском и жаром. А внизу был Пепел.
Это и было ключом. Пепел был ужасным остатком ужасного катаклизма. Он содержал искаженные остатки бесконечного количества воспоминаний и жизней. Это были свернувшиеся и разбитые осколки жизни. Это была сера и углерод, окаменелость, отлитая в материале миров.
Жар был настолько сконцентрирован, что, если бы вы были погружены в него, с тем же успехом с вашей кожи содрали бы шкуру наждачной бумагой, а ваши кости сожрали бы пылающие шакалы. Ваша плоть испеклась бы и почернела так быстро, что вы бы даже не успели этого осознать. Вы, вероятно, попытались бы двигаться как обычно и обнаружили бы, что ваше тело медленно превращается в пепел, даже когда ваши мысли скользят в сторону финальной тьмы.
Огонь был голоден. А пепел был тем немногим из минералов, которые великий пожиратель счел нужным оставить нашему миру.
Рендидли закрыл глаза, и прошло тысячелетие. Затем он открыл их, и его взгляд упал на совершенно другой мир.
Здесь пепел остался, а непостоянное пламя ушло. То, что осталось, было миром, покрытым глубокой тьмой и тишиной. Подобно тому, как громкость пламени была оглушительной, тишина здесь была настолько гнетущей, что ваш голос застревал во рту, когда вы пытались говорить. Она была такой же тяжелой и густой, как гранит. Она покрывала разрушенный мир, словно погребальный саван.
Но не совсем так, чтобы мир был полностью безмолвен. Там был тихий звон, который наполнял ваши уши. Невероятно маленький перезвон, от которого волосы на вашей спине вставали дыбом. Это были звенящие звуки кусочков старого мира, оседающих в темноте.
И как только они оседали, становилось холодно.
Это был не холод льда и мороза. Это был холод неподвижности и вечности.
В сторону древности простирались тысячи лет, которые были в точности такими же, как и предыдущие тысячи лет. Они не были связаны на месте, но мир стал статичным. Оцепенение, которое исходило из неподвижности, медленно заражало окрестности. Ничто не могло приблизиться, сохраняя свою жизнь. В центре этого мира была скелетообразная рука, которая крепко держалась за свои воспоминания скрюченными пальцами.
Рука была связана с Фантомом, и этот Фантом дышал смертью. В его глазах отражались все мелкие грехи этого разрушенного мира. Он не судил, он просто был свидетелем. Потому что неподвижность заразила Фантома до тех пор, пока Фантом не стал неподвижностью.
Если бы по какому-то чуду вы оказались перед Фантомом, вы бы не ушли. Потому что на ледяных полях пепла вокруг божественной фигуры ваши ноги никогда бы не сдвинулись с места. У тех, кто пришел перед Фантомом, была только одна надежда: что Фантом, который превратил их в бесконечный пепел, сжалится над ними и позволит им двигаться дальше.
Но это не было прерогативой Фантома. Ибо Фантом был неподвижен, потому что он ждал.
Со вздохом Рендидли открыл глаза. Он определенно чувствовал, что пребывание в образе укрепляет их с поразительной скоростью. Но дело было не в этом текущем упражнении. Смысл заключался в том, чтобы следовать логике своих образов и посмотреть, сможет ли он найти способ разрешить деструктивные тенденции, которые Пепельный Образ добавил в его психику.
Возможно ли создать какую-то форму жизни из пепла? Это определенно было возможно, но это потребовало бы довольно много времени и воображения. Без какой-либо идеи для пепельного существа это был бы чрезвычайно медленный процесс. Помимо простого создания Навыка, связанного с этим, ему нужно было бы затем усовершенствовать этот Навык, чтобы создать переходный образ, чтобы у него снова был цикл
Это не было решением в краткосрочной перспективе.
Чувство времени Рендидли подсказало ему, что прошло шесть часов, поэтому он остановил ход мыслей и закрыл глаза. В течение нескольких секунд он позволил себе полностью погрузиться в ощущение прохладного камня на коже шеи.
Затем прошли пять секунд, и глаза Рендидли резко открылись. Его лицо тут же скривилось в гримасе. К сожалению, эта часть его дня не была намного более плодотворной. Сейчас обычно было время, когда он практиковал Гравировку Маны, чтобы медленно деконструировать свою тюрьму, но он столкнулся с проблемой.
Рендидли нужно было видеть, что он делает, чтобы проверить свою работу.
Возможно, это было преувеличением — говорить, что ему нужно видеть, что происходит. Но с ограничением его движений и отсутствием зрения Рендидли быстро столкнулся с кирпичной стеной в Гравировке. Если бы он собирался нанести одну руну на землю, это было бы нормально. Его чувства к Мане были гораздо менее точно настроены, чем к Эфиру, но он все еще мог обнаруживать их с достаточной степенью специфичности.
Проблема заключалась в том, что Рендидли создавал сложную серию переплетающихся рун, чтобы дестабилизировать массив, окружающий эту комнату, и позволить ему сбежать. Без тщательной конструкции это просто не сработало бы.
Рендидли подумывал просто использовать свои руки, чтобы точно измерить расстояния. Его пальцы были чрезвычайно ловкими, и с тем количеством Характеристик, которые у него были, это было вполне возможно сделать. Но это тратило ценную Выносливость Рандидли. Он и так едва продирался сквозь Гравировку. Если бы он добавил дополнительные 30% расходов на