— Знаешь, это не твоя вина, верно? Что ты горишь внутри. Это это нормально, просто быть собой.
Сразу после того, как он это сказал, Нафур покраснел. Это не было похоже на него — пытаться утешать людей. Кроме того, он говорил с разумным деревом. Просто в его манерах было что-то детское, что очень напоминало Нафуру некоторых маленьких детей, которым он иногда давал еду.
Но, как и дети, древо, казалось, ссутулилось и в то же время странно обрадовалось. Марин
Нафур вздрогнул, но последовал за мыслью.
Когда Нафур однажды упомянул об этом странном явлении Марин, она рассмеялась и сказала: Очевидно. Потому что часть удовольствия заключается во внимании. У каждого есть кто-то, кто хочет, чтобы на него обращали внимание. Так же, как и ты. Так же, как и я
В этом странном древе действительно было что-то одинокое. Поэтому Нафур продолжил говорить.
— Я понимаю. Я я тоже не тот, кем хочу быть. Мне иногда э-э, страшно. Но я знаю, что могу измениться. Очевидно, я не просто изменюсь, но если я буду действовать по-другому и стараться изо всех сил когда-нибудь
Как ни странно, лицо древа стало серьезным, и оно кивнуло. Затем оно наклонилось и осторожно сорвало одну из розовых роз, которые они нашли в старой теплице. К удивлению Нафура, древо сжало цветок в руках, раздавив стебель и лепестки в кучу. Затем, с преувеличенной медлительностью, оно разжало руки.
Появился дым и вспышка света. Вспыхнул огонь. Он был коротким и жарким, а затем исчез.
Но Нафур также вложил много очков характеристик в Восприятие. Поэтому, когда он смотрел на огонь, он заметил, как странно он горит. Он, казалось, взорвался вспышкой света, но затем но затем на долю секунды он выглядел так
Огонь изящно взметнулся вверх, как лебединая шея. Больше пламени побежало вверх по пути и медленно собралось в верхней части, собираясь на кончике, как капли дождя на краю широкополой шляпы. Когда собравшийся огонь достиг определенной точки, этот огонь взорвался
Нет, он расцвел. Лепестки огня раскрылись, и высвободился свет, который, казалось, согревал душу
Затем свет погас, и остался только пепел.
Древо посмотрело на Нафура. Нафур посмотрел на древо.
— Черт возьми! — сказал Нафур. — Это было так круто! Можешь повторить?!
Древо засияло от радости.
Глава 733
Первые несколько дней в камере подавления Рендидли чувствовал себя окутанным чернильной тьмой, которая текла вокруг него, словно жидкость. Отчасти проблема заключалась в том, что движение просто вытесняло плотную темную жидкость, в которой он был подвешен. Она была тяжелой, как свинец, и вдвое токсичнее. Но эти токсины были не физическими, а ментальными. Ибо перед лицом тьмы естественный инстинкт человека — испытывать страх.
Паранойя от недостатка знаний — это ментальное расстройство, которое люди развили естественным образом. Каждый несет в себе того же пассажира и по сей день, тихий шепот, предвещающий гибель за пределами участка без информации.
Но Рендидли сталкивался с более опасными врагами, чем его собственный инстинктивный страх, и вскоре раскрасил тьму своими собственными образами. Он видел растения и огонь, и пепельное копье, и великое древо, которое могло поддерживать семь миров, и корону, которая сокрушила мир в тишину и мрак. Он видел пепел и насилие, энергию и смысл. Он видел себя, окутанного странными символами, которые оживляли все, что было им.
Все, чего он достиг с момента появления Системы, отразилось в этих рунах. Каждый след, который он оставил в мире, был сначала оставлен на его собственной душе.
Из тьмы пришло видение. И первое, что увидел Рандидли, было его я .
Вслепую он ощупал свои внутренние механизмы, без помощи наложенной Системы, чтобы сообщить ему, на что он смотрит. Он двигался осторожно, не желая ни на что влиять. Было бы очень неприятно, если бы он каким-то образом нашел свои меню Пути и потратил свои ОП на странный Путь.
Боже, представьте, если бы он завершил Путь Еретика в этот момент.
Это заставило Рендидли усмехнуться, потому что эта наложенная Система была именно той частью, которая записывала и продвигала Путь Еретика, или, по крайней мере, он так считал. Исходя из этого предположения, именно поэтому он так целенаправленно готовился к переделке себя. Даже если бы он не смог осуществить это здесь, подготовка основы была бы полезной.
Но побег был на первом месте. Всему свое время.
Глубокое и сильное видение Рендидли самого себя началось примерно на третий день и продолжалось до сих пор, до восемнадцатого дня. В этот момент Рендидли начал чувствовать беспокойство о том, растут ли растения. Прошло уже несколько дней, и у него осталось всего несколько дней до того, как ему понадобится ответ в ту или иную сторону. Возможно. Точные сроки пребывания Рендидли здесь были неизвестны.
Тем не менее, странным было то, что в последнее время Рендидли начал чувствовать что-то еще. Он все еще чувствовал себя во тьме, но очень медленно Рендидли чувствовал что-то еще. Они блуждали, как светлячки над прудом, вокруг него во тьме, такие же яркие и мимолетные.
Итак, после пробуждения и познания себя душа вскоре осознает другого . Этот вечный пассажир паранойи, таким образом, находит свою новую цель. Ибо определенно в другом есть опасность.
Сначала это были мелочи, небольшие отклонения в его образах. Рендидли пытался усовершенствовать свой образ для Короны Катаклизма и Мрака, и там был мягкий свет, который менялся каждый раз. Словно шепот, он скорее чувствовал это, чем слышал. Но корона была на голове над плечами, тяжело обремененными ответственностью.
В этот момент все встало на свои места.
Дело не в том, что король держал голову высоко под жестоким бременем короны. Дело в том, что корона была стальным позвоночником, который не давал королю согнуться перед натиском мира. Король и корона не могли существовать порознь. Они были одним целым. Они были символом.
Затем все снова изменилось. В тусклой темноте появился еще один свет. Внезапно носитель короны стал мрачным жнецом. Он потянулся к миру и схватил его, и медленно все увяло и умерло. Это была реальность. Как ни странно, у этого короля вдруг появилось лицо Альты.
— Иметь власть — значит потреблять. Те, кто потребляет больше всего, будут контролировать, чем закончится этот мир
Рендидли содрогнулся, выводя себя из тренировки с образами. Ощупав свою Ману и Выносливость, Рендидли открыл глаза и снова посмотрел в темноту. С большим усилием воли он держал все в тишине. Ничто из его сущности не просачивалось из его тела в темноту, чтобы отразиться обратно в нем.
Но, возможно, это было неправдой, не так ли?
Медленно эти странные светлячки выплыли из темноты, дрейфуя вокруг Рандидли. Полуприкрыв глаза, он ждал, пока один из них подплывет ближе. Частицы света двигались случайным образом и исчезали так же быстро, поэтому это заняло много времени. Минуты тянулись медленно, его Навык напоминал ему о каждой потраченной впустую секунде. И все же Рендидли не оставлял это странное отвлечение.
Это были пришельцы. Откуда они взялись? Почему Рендидли их видел? Они были из комнаты? Они были из странного Эфира этого мира? Или
Были ли они чем-то еще? Чем-то странным, зловещим или непостижимым?
— Ты слишком долго здесь находишься, — прошептал Рендидли сам себе. — Твои мысли становятся мелодраматичными.
Этих слов было достаточно, чтобы рассеять эти огни. Чего угодно было достаточно, чтобы отогнать эти огни. Итак, чернильная жидкая тьма снова потекла обратно. В этом и заключался трюк, не так ли? Подобно газу, люди и образы расширяются, чтобы заполнить предоставленное им пространство. Сначала, когда он был здесь один, его собственные образы распространились и заполнили пространство вокруг него. То, что он думал внутри, распространилось, чтобы заполнить снаружи.
Но затем чувствительность Рендидли к образам стала более глубокой. Его Контроль наконец привык взаимодействовать с образами. Поэтому он мог контролировать себя, чтобы втянуть эти образы обратно в себя.
Что же тогда осталось расширяться, чтобы заполнить воздух?
После пятнадцати минут самоконтроля эти странные огни вернулись. Рендидли думал о них как о огнях, потому что это были отклонения, которые содержали вещество и цвет. Но это были образы, не так ли?
По совпадению, один из них образовался перед левым глазом Рандидли. Его изумрудная радужка расширилась, когда зрачок сжался. Он посмотрел и увидел внутри.
Старик стоял рядом с большой собакой, настолько большой и лохматой, что вполне могла быть волком. Она тяжело дышала, высунув язык изо рта. Скривившись, старик взвалил изношенный топорик на плечо.
— Двигайся быстрее, Эймс. Дождь надвигается.
Они ускорили шаг. Очень скоро старик добрался до рощи деревьев, деревьев настолько больших, что на то, чтобы обойти их, потребовалась бы минута. Эти деревья тянулись почти на пятьдесят метров в небо.
Сплюнув на руки и потерев их друг о друга, мужчина подошел к огромному дереву с маленьким топориком. Его лезвие было размером всего лишь с кулак. Очевидно, что он не мог
Глаза мужчины внезапно стали острыми точками красного света.
— Раступись предо мной, о дерево, —
Мужчина взмахнул топориком. Весь странный мир, который видел Рандидли, начал дрожать. Лезвие топора не изменилось, но весь мир, казалось, сжался, когда он резал вперед. Без всякого сопротивления он прорезал ствол, и импульс этого удара продолжился.
Он был несравненно острым. Настолько острым, что все вокруг Рендидли начало распутываться. В какой-то момент мир развалился на части, а затем и план существования. Когда не осталось ничего, кроме Рандидли, его тоже разрезали
— Черт возьми, — выругался Рандидли, выплеснув всю Выносливость, которую он накопил за последнее он проверил свой Навык.
Он смотрел на этот странный маленький образ почти час. И в действительности, все, чем он был вознагражден, была ужасная головная боль.