Их тихая уверенность добавляла дополнительного напряжения в воздух, когда они шли по каменному коридору. Не выражая никаких эмоций, пара охранников держала факел высоко и продолжала двигаться вперед. Пламя жадно лизало каменный потолок.
Но, к счастью, не похоже, что это место было предназначено для кого-то калибра Эдрейн. Она двигалась в тени леди Иеллаи, не выдавая ни малейшего намека на свое присутствие. Вернее, ее образ постоянно уничтожал любые признаки своего собственного прохождения, не оставляя ничего после себя.
После некоторого расследования Окативус и леди Иеллая обнаружили, что никто никогда не навещал коррумпированного Надзирателя Шестой когорты. За все время пребывания этого человека в этой ужасной тюрьме никто не направлялся в глубокую камеру, окруженную тяжелым камнем, чтобы допросить или навестить опального Надзирателя. Учитывая политическое влияние, необходимое для того, чтобы кто-то занял должность Надзирателя. было невозможно, чтобы у Надзирателя не осталось союзников.
По мнению Эдрейн, было две возможности. Первая заключалась в том, что Надзиратель действительно обманул своих союзников ради собственной выгоды. Но, основываясь на исследованиях, которые она и Октавиус провели, это было почти невозможно.
Вторая возможность, следовательно, заключалась в том, что Надзирателя отбросили в сторону ее бывшие союзники. Это подразумевало, что ядро этого заговора было достаточно мощным, чтобы подкупить их или запугать, чтобы они замолчали.
Леди Иеллае на удивление хорошо удавалось сохранять ровное выражение лица, когда они приближались к важному перекрестку. Она запросила разрешение у Высшего военного командования на посещение нескольких старых Предвестников Пустоты, которые содержались здесь в плену; учитывая, что она скоро отправится в Пятую когорту, это не было особенно странным запросом.
За исключением того факта, что леди Иеллая была лидером целой передовой; она, несомненно, была знакома со всеми типами Зверей Пустоты. Но у Эдрейн и ее клики не было выбора; им нужен был доступ к Надзирателю.
Легкий ветерок взъерошил неподвижные каменные залы, наполненные тяжелым воздухом. Это был воздух, которого не касался ветер в течение столетий. Как только охранники остановились, чтобы оглянуться назад из-за странной аномалии, леди Иеллая чихнула и потерла нос. Почувствовав взгляды охранников, ее глаза стали острыми.
— .Чё вылупились, солдаты?
Сжав губы, охранники отвернулись. И в этих нескольких взаимодействиях Эдрейн подошла к маленькой деревянной двери в конце коридора. Послышался звук сминаемой в плоский диск алюминиевой банки, а затем Эдрейн смахнула остатки пыли с умершего охранника и открыла дверь.
Внутри, в деревянном кресле, сидела сморщенная зеленая женщина-гусеница. Ее усики были вялыми и слабыми, ее тело древним и немощным. Кроме женщины и кресла, в маленькой камере больше ничего не было. Когда вошла Эдрейн, молочно-белые глаза женщины устремились вверх. А потом она улыбнулась.
— Я долго ждала, когда кто-нибудь сюда придет, — прошептала женщина. Она указала на окрестности. Когда глаза Эдрейн привыкли к освещению внутри комнаты, она увидела, что каждый дюйм стен камеры покрыт густыми строками текста. Даже пол был исчерчен словами. — Я думаю, вы найдете здесь все, что хотите. Каждый секрет, который у меня есть. Я прошу только об одном взамен. Чтобы ты убила меня, чтобы я наконец смогла сбежать из этого несчастного мира.
Глаза Эдрейн забегали вокруг, просматривая слова, пока она не нашла информацию, которую искала. Там была часть текста, посвященная родному миру гусеницы, некоторое объяснение ее понимания своего образа, а также целая стена, которая, казалось, была автобиографией.
Поджав губы, Эдрейн перескочила в конец биографии. Как она и надеялась, там была информация о ее времени в качестве Надзирателя. Когда ее глаза дошли до нескольких строк, касающихся того, почему ее предали ее сторонники, Эдрейн нахмурилась; им нужно будет провести еще одно расследование, чтобы проверить утверждения бывшего Надзирателя.
Затем Эдрейн повернулась к гусенице и кивнула. — .Я сделаю, как ты хочешь.
Эдрейн не стала упоминать, что она все равно убила бы женщину, чтобы предотвратить утечку новостей о ее визите. Казалось более милосердным позволить этой женщине поверить, что она наконец-то получила контроль над своей судьбой.
Тень схватила вялое тело под собой, удерживая свое плавающее положение как можно лучше. Ее хватка за эмоциональную связь слегка дрожала. Честно говоря, ее довольно раздражало, что ей нужно не только удерживаться от скольжения вниз, но и защищать это инертное тело.
И все же ее подсознание побуждало тень защищать этого мягкого гуманоида. И когда тень посмотрела на лицо гуманоида, она почувствовала, как ее несуществующее сердце смягчается. Да, это была изнурительная задача. Но она никогда не откажется защищать этого гуманоида. И когда она смотрела на его лицо. в нем было что-то такое знакомое.
Тень встряхнулась. Ее внимание не должно было колебаться. Была работа, которую нужно было сделать. Чем дольше она медлила, тем дольше ей нужно было страдать под этим весом.
Когда тень направила все свое значительное внимание внутрь себя, чтобы рассмотреть значение абстрактного существования под названием Мертворожденный Феникс, она сразу же улыбнулась. Все, что нужно было, это мысль, и проблема разрешилась перед вниманием тени. Благодаря своему чрезвычайно необычному существованию, тень могла сразу увидеть суть проблемы.
Мертворожденный Феникс был многим, но прежде всего он был олицетворением необходимости во время трудных жизненных испытаний. В некотором смысле, можно было думать о Мрачной Химере, тесно связанной с необходимостью, но это было совершенно другое понимание этого термина. Мрачная Химера реагировала на необходимость и другие внешние силы, чтобы выжить.
Мертворожденный Феникс был буквально всей необходимостью в жизни.
Тень остановилась и нахмурилась. Ее разум внезапно затуманился, когда она попыталась продолжить эту цепочку мыслей. Мысли рассеялись, как сухие листья, унесенные порывом холодного ветра. Но, несмотря на странное интеллектуальное заикание, тень быстро встряхнулась еще раз; она была интеллектом высшего порядка и не собиралась зацикливаться на мелких деталях. Вместо этого она продолжила свои размышления о Мертворожденном Фениксе.
Но чем больше тень думала об этом, тем больше она понимала, что необходимость не совсем уместна. Вернее, это рисовало довольно радужную картину о той необходимости, которая составляла Мертворожденного Феникса. Если бы тень была немного честнее с собой, она бы, возможно, вместо этого выбрала термин компромисс .
Мертворожденный Феникс был местом компромисса между собой и вселенной и, благодаря своей роли, был наполнен нежеланием. Его существование было свидетельством неизбежных уступок, на которые человек идет в обычном ходе существования.
Это был образ, построенный из чужих и переработанных частей. Чистота хозяина неуклонно стиралась. Это было место, где другие силы пожирались и перерабатывались. В некотором смысле, это был образ, изначально склоненный к неудаче. Даже с самого начала образ знал, что его мечта невозможна. В конце концов, сингулярность массы никогда не сможет прорваться сквозь яйцо своего даже горизонта и возродиться как феникс. На этом горьком фундаменте поглощалось все и вся.
Это было противоречие. Оно было по своей сути ущербным. Это было представление об отсутствии совершенства в себе. Но даже с этого ущербного начала образ не обладал силой, чтобы подняться над своим существованием. Внешние влияния продолжали вторгаться.
Он делал поблажки и оправдания. Их было невозможно избежать. Даже при колоссальной силе, силы было недостаточно, чтобы жить.
Образ был угасшими сожалениями Р Г .
Лицо тени дернулось. Эта мысль. была крайне странной. Затем она встряхнулась в третий раз и поправила два захвата: один на вялом теле в своих руках, а другой на эмоциональной связи, которая удерживала ее от неумолимого падения вниз. Обнаружив долгожданное значение, над которым она размышляла, она подняла руки к новой задаче. Пустота вырвалась из ее внутренней туманности и достигла ее спектральных пальцев.
К счастью, у теней может быть столько рук, сколько они захотят, — усмехнулась тень про себя и вырастила еще шесть рук. Она разделила свое внимание и сегменты по нескольким частям своего разума, позволяя себе всем сердцем работать над шестью попытками одновременно. Гравировка Пустотой.
Заполнил окружающее пространство, чернильные пустые линии тьмы повисли в воздухе.
Время шло вперед. Время от времени различные параллельные мыслительные процессы заходили в тупик или считали, что полностью уловили правильное ощущение, поэтому они заглядывали на соседнюю руку. Обычно то, что находили руки, вызывало жаркие споры, и две руки сливались в одну, чтобы решить проблему. Они объединяли лучшее из обеих (Гравировок), чтобы создать новую, оптимизированную версию, а затем еще раз заглядывали к соседу.
Вскоре осталась только две руки, занимающиеся (Гравировкой). Затем, когда обе были готовы, они изучили (Потустороннюю Гравировку) друг друга. К радости тени, обе в основном пришли к одной и той же окончательной форме.
Конечно, чувство выполненного долга длилось недолго; теперь наступала самая трудная часть: наложение трех (Гравировок Значения). Но тень не слишком беспокоилась; у нее было много времени. Она поправила хватку на теле и на эмоциональной привязи и принялась за работу.
В безмолвной шахте время неуклонно двигалось вперед. Призрачные пальцы вычерчивали (Потустороннее) в воздухе.
Тень не чувствовала ни усталости, ни какой-либо умственной затуманенности. Казалось, ее постоянно посещали одно за другим озарения, когда она решала проблему (Потусторонней Гравировки). Время от времени она заглядывала на (Стража Потустороннего Мира) под собой, чтобы изучить некоторые из его принципов. В другие разы она заново знакомилась со значением всех трех образов, чтобы увидеть, не упустила ли чего в (Гравировках).