Она не знала, что будет хуже: услышал ли он и не заинтересовался, или не услышал и просто будет смущен всем этим. И, честно говоря, Сиэль и сама была немного смущена и напугана. Это было импульсивное решение, детская борьба против влияния ее родителей в ее жизни.
Сиэль подняла руки и начала яростно теребить волосы, взъерошивая их как можно сильнее. Какого черта она вообще творит ?!
Она торопливо поправила волосы, когда они подошли к двери. Старик поднял глаза, когда они вошли: — Ох, ребята. Вы двое а . поднимаетесь наверх для развлечений? Постарайтесь не шуметь, Шаль все еще отдыхает. Клэптрап тоже там, навещает его.
Проводник Сиэль серьезно кивнул, а Сиэль только покраснела. Они не занимались такими вещами, о которых намекал старик!.
— Нам нужна там и Гончая, — серьезно сказал проводник, — Он где?
Брови старика поползли вверх. Сиэль хотела умереть. Надеюсь, быть раздавленной огромным весом иронии, нависшей над ситуацией. Пусть ее раздавит так сильно, что ничего не останется, чтобы ее отец мог оплакивать ее в мире, не зная об абсолютно отвратительной ситуации, в которой она сейчас находится
— Нет — Старик, казалось, с чем-то боролся, а затем вздохнул. — Он пошел тренироваться с этой Азриэль. Ему нужно было выплеснуть много агрессии. Но будьте осторожны. Я не думаю Хелен одобрит ваши занятия, если узнает.
Впервые Сиэль увидела, как ее проводник заметно вздрогнул и поник при упоминании Хелен. — Да, давайте убедимся, что она не узнает. Она здесь ?
— Нет, она с кузиной, — сказал старик, и ее проводник издал огромный вздох и выпроводил Сиэль обратно на улицу, где он начал озираться, а затем пошел прямо к звукам драки.
— Это хорошая идея? — скептически спросила Сиэль. Меньше всего ей сейчас нужно было ввязываться во что-то настолько политическое, что никто из защитников Дирдуна не вмешивался. У ее отца было много влияния, но лидер стиля Стального Пера был чем-то вроде крутого парня, и если будут последствия, ее отец не сможет защитить ее от очень большого наказания.
Не колеблясь, ее проводник продолжал идти вперед, ведя ее прямо к все более громким столкновениям.
— Эм, ой, как тебя зовут? — с любопытством спросила Сиэль. — Я даже не знаю, кто ты. Никто кажется, никогда не называет твое имя.
Мужчина повернулся, широко улыбаясь. — О, я самый талантливый из оруженосцев мистера Рендидли Гончей, Роге
Огромная волна жара и пламени вырвалась наружу, и, хотя между ними и источником были здания, она ударила по ним двоим и сбила с ног. После того, как волна силы прошла, они поднялись, обменялись взглядами и бросились к источнику.
Терн, Икаас и Хелен стояли, прячась за тем, что раньше было магазином продавца копий, передняя часть которого была обрушена силой заклинания, и смотрели, как Азриэль выходит, несколько секунд сражается со странным нападавшим и пробивает дыру в его горле.
— Удивительно Я хочу быть похожей на нее, — прошептала Икаас с горящими глазами. Хелен была слегка оскорблена тем, что ее кузина выбрала эту странную женщину в качестве образца для подражания, особенно когда Хелен, которая годами защищала Икаас, стояла рядом с ней. Но она ничего не сказала; Азриэль была сильной и способной в той мере, что Хелен тоже была очень напугана.
Это была настоящая сила. Сила, чтобы взять под контроль свою жизнь. Чтобы вырваться из цепей своего прошлого.
Они смотрели, как Азриэль и Гончая уходят, а затем двое выживших нападавших тоже отступают, не пытаясь остановить ни одну из групп. Хелен почувствовала глубокую, глубокую кислоту в груди. В конце концов она просто не чувствовала себя достаточно квалифицированной, чтобы выйти на это поле боя. Эти люди были на уровне, намного превосходящем ее.
Поэтому они повернулись и ушли, чтобы обнаружить оруженосца и Сиэль, противницу Гончей из прошлого, подкрадывающихся сзади, заинтересованных в шуме. Когда Хелен кратко объяснила, что произошло, внимательно изучив язык тела между двумя новыми прибывшими, они оба казались искренне потрясенными.
В душе Хелен кивнула. Хорошо для него. У него, конечно, есть привлекательные качества, хотя их действительно трудно увидеть под его большими, вопиющими недостатками. В основном его способность справляться с оскорблениями.
Эта пара, по-видимому, направлялась поговорить с Гончей по какой-то причине, но Терн посоветовал не делать этого. — У этих двоих кажется, свои дела. Возможно, лучше пока дать им немного пространства. Сильные мнения Азриэль очень хорошо известны в Дирдуне.
Поэтому группа ушла, осторожно зондируя других, не хотят ли они выпить. Казалось, никто не был против, поэтому, пока Терн и Сиэль серьезно обсуждали, кто мог вызвать эту атаку, приглушенными тонами, а оруженосец вставлял бесполезную ерунду, Хелен и Икаас замыкали строй.
Ее кузина бросила последний взгляд на тело, оставленное прямо там, посреди улицы, и нахмурилась. — Хелен куда делось тело?
Глава 267
Ментальное тело Шала было избито тенью Аэмонта раз за разом, и это было невероятно жестоко. Каждый урок был долгим и мучительным, врезаясь в тело Шала, показывая недостаточность его исполнения Стиля. Каждый недостаток был выставлен на всеобщее обозрение перед создателем Стиля Призрачного Копья, и Шала снова и снова оставляли смертельно раненым, только для того, чтобы он чудесным образом исцелился из-за странных обстоятельств этого места.
Шалу было ясно, что это определенно был мир грез, но он не был похож ни на один из тех снов, что Шалу снились раньше. Он был аморфным и окутан туманом, и Шалу едва удавалось различить, что происходит на заднем плане. Это была просто ровная площадка для поединка с Аэмонтом.
Но Шалу было ясно, что дюйм за дюймом, жестоко, он отвоевывал позиции у тени.
Их копья сталкивались, и оба использовали невероятно резкую работу ног, извиваясь и поворачиваясь, грациозно двигаясь вокруг друг друга. С точки зрения силы Шала удивило то, что он был немного сильнее, но это, честно говоря, его немного сдерживало; Аэмонт всегда знал, в каких столкновениях ему нужно побеждать, и вкладывал в эти удары все, из-за чего предыдущие победы Шала мало что значили.
В этом и заключался гений Аэмонта, или, по крайней мере, один из гениальных штрихов. Его сила заключалась в контроле собственной силы. Он знал, в какие моменты нужно вложить все в удар, а какие удары нужно сдерживать, удерживая противников на расстоянии.
Это было мягко говоря, устрашающе, но Шалу удавалось быстро усваивать каждый жестокий урок своим телом. Он отказывался легко сдаваться своему отцу или тени своего отца. Это была битва за его гордость. Он отказывался сдаваться.
Снова и снова их копья сталкивались или скользили друг о друга, быстро нанося удары и двигаясь. Глаза Шала расфокусировались, и он стал меньше осознавать детали каждой схватки, а больше заботиться о более широком танце. Отдай, чтобы взять. Двигайся, чтобы вернуться. Смени позицию, чтобы ударить.
Потому что чем дольше Шал наблюдал за движениями Аэмонта Шал понял, что это всего лишь бледная тень прежнего Аэмонта, не в плане мастерства, а в плане характеристик. Эта проекция, вероятно, едва превышала 100 во всем, и все же могла полностью его превзойти. Или гораздо более пугающая возможность что эта тень вообще не полагалась на характеристики, а просто использовала свой абсурдно высокий уровень мастерства, чтобы подавлять Шала.
Это был мощный урок. Так вот что такое тирания того, кого называли Призрачным Копьем. Каждый удар был подготовкой. Каждый ход был просчитан на 20 ходов вперед до завершения боя. Цель состояла не в том, чтобы ранить, а в том, чтобы направить противника по пути его собственной гибели. Призрачное Копье, как писал Аэмонт в своем дневнике, не приносило смерть, а было лишь посланием, отправленным смертью жертве. Это неизбежно, просто прими это.
Копье Аэмонта бесшумно скользнуло к шее Шала, и собственная инерция Шала несла его прямо на него. Вместо того чтобы увернуться или попытаться блокировать удар, Шал просто поднял свое копье. Все раны в этом странном мире заживали почти мгновенно, поэтому Шал решил проигнорировать это и нанести одновременный удар.
Аэмонт слегка дернулся, не желая останавливать свой удар, но и не желая обменивать свою жизнь на жизнь Шала, но в этот момент глаза Шала вспыхнули. Его копье извивалось и изгибалось, обретая собственную жизнь, используя навыки из стиля, созданного им и его братом. Его копье вонзилось в сердце тени Аэмонта.
Отчаяние, страх, безумная потребность в силе, способ вырваться, способ доказать себе, чего он стоит.
Потому что та, которую я люблю, настолько выше меня по положению, что я
Женщина с длинными фиолетовыми волосами улыбается мне, ее зубы странные, костяно-белые. — Я могу отправить тебя в самые недра ада. Пока ты там у тебя будет много шансов создать образ, достойный той любви, которую ты так ценишь Какова будет цена? Ну, Аэмонт, как насчет того, чтобы ты просто посчитал это подарком?
Я узнал место, куда она меня отправила. Это был мир, павший жертвой их Бедствия, и от вторжений из которого нам постоянно приходилось защищаться на Передовой. Портал вел не к их военным укреплениям, а в их сельскую местность, далеко от полей сражений. Ужасные рейдовые боссы держали власть, создавая свои небольшие феодальные владения вдали от руководства Бедствия.
Там я чуть не умер сотни раз.
Страх, одиночество, отчаяние.
Но я убил тысячи. Десятки тысяч.
В окружении смерти я нашел обещанную мне силу.
Задыхаясь, Шал отшатнулся назад, кровь брызнула из раны на его шее. Аэмонт стоял холодно, его глаза сузились, внимательно изучая Шала.
Это было — вдруг понял Шал. — Взаимодействие Аэмонта с Лукрецией .
Этот холодный, вечный страх, воюющая гордость и разочарование, эта чистая, голодная любовь эмоции застряли в Шале, не позволяя ему вложить какую-либо силу в свои конечности. Он просто сидел на земле, глядя на своего отца. Аэмонт был холодным человеком, но впервые Шал признал, что Аэмонт был человеком резких противоположностей. Невероятное количество стресса было сжато и сложено внутри его тела, и он нейтрализовал его мощной любовью, которая текла свободно, без оговорок.