Прошло всего четыре дня , — проворчала Алана себе. Но её мысли продолжали суетиться вокруг реальности ситуации.
Она была пустым руслом реки. Сущность её Духовного пространства стала сухой и изрытой. Эта тёмная паника шептала, что это станет долгосрочной проблемой. Если она не решит её немедленно, будут последствия.
Опять же Прошло четыре дня — устало подумала Алана, откладывая кисть. Что один человек может сделать за четыре дня?
Рендидли понадобился всего один день, чтобы сломить дух Доннитона и уйти, не оглядываясь.
Доннитон нуждался в ней больше, чем когда-либо, а она ничего не могла сделать. Так что в некотором смысле было облегчением покинуть Доннитон сейчас. В другом смысле, это было похоже на бегство.
В то время как тело Аланы продолжало сидеть в безмолвной борьбе, Рейна прервала тишину между ними. — Знаешь, эти дни были для меня таким приятным отдыхом. Это был идеальный повод взять несколько выходных. Я даже сделала несколько свежих набросков. Это одно из немногих, что я могу безопасно делать в качестве инвалида , хи-хи. Хочешь посмотреть их перед тем, как ты уйдёшь?
— Конечно, — просто ответила Алана совершенно ровным и нейтральным тоном. Хотя она знала, что, вероятно, именно страх и давление мешали ей конденсировать образ из обильной умственной энергии, которую она производила, было трудно просто избавиться от него.
Даже сейчас мой разум бегает по кругу , — внутренне вздохнула Алана.
Рейна с энтузиазмом вскочила и перекатилась через свою кровать к столу в дальнем конце. Достигнув его, она вытащила длинный ящик и достала несколько тонких листов бумаги для эскизов. С лёгкой улыбкой Алана приняла их и начала просматривать.
Первым, к смущению Аланы, был её портрет, на котором она многозначительно смотрела в окно. Ещё более странным было то, что на ней не было ни доспехов, ни копья. В данный момент на ней была именно та одежда, которую можно было увидеть на эскизе. Она выглядела хрупкой. Уязвимой.
Алана посмотрела на Рейну и приподняла уголок губы. — Только ты осмелилась бы изобразить меня такой.
— Ну, ты так редко пытаешься быть кем-то, кроме копья, — сказала Рейна, закатывая глаза. Она схватила кружевную подушку и бросила её в Алану. — Неужели только во время наших завтраков ты расслабляешься? И тебе, и Доннитону было бы неплохо помнить, что ты не просто боец.
Покачав головой, Алана посмотрела на следующую картину. Эта заставила её надолго задуматься.
Это была картина просто силуэта, оглядывающегося через плечо на зрителя. На заднем плане слева от фигуры было гигантское дерево, такое большое, что его не могла вместить тонкая бумага. Справа от мужчины был скрюченный монстр с отвратительными когтями. О силуэте не было предоставлено никаких деталей; он был просто сделан в тени. Вся детализация была отдана двум изображениям на заднем плане.
При всём при этом сразу стало ясно, кто эта фигура. Это был человек, отбрасывавший очень длинную тень.
Алана выдохнула. — Ты показывала это миссис Гамильтон?
Рейна покачала головой. — Нет, но я слышала, что она изо всех сил пытается найти кого-нибудь, кто мог бы передать ощущение двух образов Рандидли. Я вроде как сделала это по прихоти. Когда мне станет достаточно хорошо, я навещу её и отдам ей эскиз.
Вздохнув, Алана положила эскиз в своё межпространственное кольцо. — Когда тебе станет достаточно хорошо , да. Может быть, просто лучше, если я отдам его ей перед отъездом сегодня.
Засмеявшись, Рейна не стала спорить. Обе знали, что неприязнь Рейны к миссис Гамильтон — это не то, что можно преодолеть простыми прихотями. Только на официальных мероприятиях Доннитона они пересекались. Чувствуя себя беспомощной перед лицом прямой неприязни Рейны к миссис Гамильтон, Алана продолжила рассматривать другие эскизы.
На третьей картине были изображены десятки тел, тянущихся к небу и размахивающих кулаками в своём рвении. Энергия, запечатлённая в эскизе, была ощутимой. Когда Алана смотрела на неё, она чувствовала `.
Знакомое покалывание гордости, когда она вспоминала всю ту надежду и веру, что текли по ее телу, чтобы сразиться с Рандидли. То самое чувство, которое она с тех пор пыталась поймать хотя бы час каждую ночь
— Соберись. Не позволяй этому отвлекать тебя. Это решится само собой.
Должно.
И последняя картинка
Валькирия и чудовище скрестили копья на огромном и истерзанном войной поле битвы. Момент, застывший во времени из ее памяти, каким-то образом идеально проявившийся на странице. И он казался таким невероятно далеким.
У Аланы перехватило дыхание в горле. Кислый нарыв паники стал лишь немного больше, оставляя ее внутренним органам все меньше и меньше места для дыхания.
— Тебе не нужно это скрывать, знаешь, — тихо сказала Райна. — Мы все знаем или можем догадаться. Ты была ближе всех к Рандидли. Поэтому тот факт, что он покинул Доннитон это ранило, не так ли? В этом нет ничего постыдного.
Алана молчала. Ее нынешние эмоции были совсем не об этом. Конечно, это ранило. Но сейчас трудно чувствовать какую-либо боль. Если бы она чувствовала боль, разве это не облегчило бы поиск ее изображения? Она желала боли. Тогда она, наконец, смогла бы просто вытащить изображение и покончить со всей этой отвратительной жалостью к себе.
Если бы она сейчас открыла рот, оттуда ничего бы не вылетело. Ее язык просто лежал бы там. Дело не в Рандидли. Это просто постоянное раздражение от того, что она упускает что-то, связанное с изображениями.
Откашлявшись и облизав губы, Алана снова сосредоточилась на эскизах и сказала:
— ты становишься намного лучше. Твои линии плавные и текучие. Честно говоря, это достаточно хорошо, чтобы быть выставленным в старом земном художественном музее.
Райна наблюдала за Аланой, чей взгляд был прикован к эскизам. Затем выражение ее лица смягчилось, и она ничего не сказала о резкой смене темы. Вместо этого Райна тихо рассмеялась и сказала:
— Спасибо, но я знаю, что я не так хороша. Во Франксбурге есть несколько человек, которые могут создавать еще более качественные работы, чем я. Пение — это то, что у меня получается лучше всего.
— Ты определенно феноменальная певица, — сказала Алана, быстро переходя к разговору о ком-то другом. — Но я не шучу. Хотя ты можешь и не догадаться, но я получила степень бакалавра истории искусств. Я собиралась закончить докторскую диссертацию, если бы не прибытие Системы. Так что, когда я говорю, что ты хороша ты хороша.
Райна моргнула.
— Алана мы, наверное, завтракали вместе последние шесть месяцев? С тех пор, как мы обнаружили, что мы соседи?
Алана медленно кивнула, гадая, к чему это все.
— и за все это время ты ни разу не говорила о своем прошлом. Это нужно отметить! Ты специализировалась на истории искусств? Почему? Это было из-за спора? о, это было связано с преследованием парня? — Райна засмеялась.
С гримасой Алана поняла, что каким-то образом снова вернулась к разговору о себе. Но она полагала, что это не очень опасная тема.
— Да, великое копье Доннитона, специалист по истории искусств Никаких споров, никаких парней. Ха! Это довольно точное описание моего детства Я выросла в очень строгой семье. Оба моих родителя работали в армии. Мой отец — в морской пехоте, моя мама — в Пентагоне. Довольно типичная консервативная семья. Так что, когда я, наконец, стала независимой
Алана пожала плечами. Что она думала?
— Это было просто моим способом бунтовать, я думаю. Я хотела быть больше, чем просто усталые оправдания моих родителей. Социальные вопросы они не очень часто поднимались в политических дискуссиях в нашем доме. И чем больше я видела мир, тем больше у меня возникало вопросов, на которые ни один из моих родителей не хотел отвечать.
Райна моргнула и на долю секунды изучающе посмотрела на Алану. Было ясно по смягчению вокруг ее глаз, что она собирается изменить тон разговора. За что Алана была очень благодарна.
— Так причина, по которой ты так хорошо тренируешь это из-за твоей семьи?
На это Алана рассмеялась.
— К сожалению, да. До 18 лет я пробегала каждое утро шесть с половиной километров с отцом. В любую погоду, независимо от того, что еще происходило в моей жизни Я всегда могла рассчитывать на то, что он тихо постучит в мою дверь в 5:30.
— После того, как я съехала мы стали более отдаленными. Я добровольно работала, больше участвовала в группах в кампусе, зарегистрировалась как демократ — Алана посмотрела в окно. — К тому времени, когда прибыла Система, мы почти не разговаривали. А мою маму перевели из округа Колумбия, так что, хотя я и искала, я не нашла никаких следов их, когда прибыла Зона 1 Это отстойно, но иногда нужно просто принять, что отношения меняются. И не всегда в лучшую сторону.
Затем Алана покачала головой.
— Ах, извини. Я понятия не имею, почему я это сказала.
Райна протянула руку и нежно коснулась плеча Аланы, ничего не говоря. Не зная, что делать, Алана покачала головой и протянула Райне три оставшихся рисунка. Она взяла первые два, но прижала последний рисунок финального столкновения с Рендидли к руке Аланы.
— Оставь его себе.
— Я не эта валькирия, которую ты нарисовала, — чопорно сказала Алана.
Улыбка, которую Райна одарила ее в ответ, была лучезарной и доброй.
— Конечно, нет. Ты Алана. Но Алана ты также единственная из нас, кто когда-либо мог сразиться с ним так. Это не изменилось. Ты действительно, очень сильная.
Так ли это? — подумала Алана. Остальные их прощания превратились в мягкий гул, и, когда Алана прижалась подбородком к плечу Райны во время объятия, ее глаза были затуманены.
Так ли это?
Глава 971
Как и последние четыре дня, Доннитон был зловеще тих. Возможно, сейчас было вдвое больше людей, чем раньше, хотя прошло всего несколько минут после рассвета, но все они двигались с хмурыми лицами и с ощущением неотложного дела. Возможно, кто-то списал бы это на ранний час, но Алана знала, что день будет тянуться, а тишина останется.