ваний» («ответственное министерство» такой резкий шаг, – это уже не эволюция – возражение Гримма), учитывали не только верховную власть, но и сплоченность самого блока… «Изменение программы может разбить блок». Тогда «блока не будет», между тем блок «слишком дорогая и ценная вещь». Львов поражен сочувствием справа. Члены совещания друг друга уверяли, что из «испытания» блоковое соглашение вышло «более прочным», что «мы занимаем сильную политическую позицию», «мы страшны… поскольку мы не уступаем» и т.д.
Созыв Думы был отложен. Ефремов вновь поднял вопрос о том, как блок должен реагировать на эту отсрочку. Ему отвечали, что во имя сохранения блока нельзя «поднимать рогатых вопросов» (Шидловский). Блок пользуется таким «огромным кредитом в стране», что его существование необходимо поддерживать, даже если он есть только политическая фикция, – таково крайне преувеличенное мнение самого Милюкова. «Блуждающими огнями» назвал Шингарев предположения, что население может поддержать Думу в решительной борьбе с правительством и что власть может испугаться и уступить. В сущности, эти слова Шингарева служат лучшим ответом на поставленный выше вопрос о тактике прогрессивного блока.
В записях Милюкова есть еще одна показательная отметка. Она касается автора сенсационной статьи «Безумный шофер», о конечном выводе которой так много в то время спорили. Маклаков сказал на собрании 25 октября, что сам он надеется только на deus ex machina – на 11 марта: день убийства Имп. Павла. Надежды на «революционеров справа» означали «недоверие к стране». Замечание это было сделано позже проф. Гриммом и, очевидно, должно быть отнесено к тем, кто тогда уже начинал подготовлять «дворцовый переворот» в традиционном стиле XVIII столетия. В том же заседании Федоров попутно осведомлял собрание, что лицо, «близкое к жене Мих. Алекс.», с которым вел. князь вел беседу о современном положении и опасности, грозящей династии «из армии», передавало слова Мих. Алекс.: «Да минует меня чаша! Конечно, если бы, к несчастью, это совершилось, я сочувствую английским порядкам».
«Сводка» московского Охр. отд. в противоречии с собственными заключениями видела сознательный маневр оппозиции, в целях противопоставить верховную власть стране, в распространении «сплетен» о закулисных переговорах по поводу сепаратного мира с Германией, инициатором которых являлся Царь под руководящим влиянием «немки». «Эта сплетня, находящая веру в низах, удар по царскому имени, значение которого трудно учесть», – говорила сводка. То был, конечно, психоз, а не тактический прием очернения династии. Верили не только низы, и не низы создали легенду, получившую широкое распространение, а впоследствии и «историческую» оправу. В дни августовского правительственного кризиса начала создаваться эта легенда, и по запискам Охр. отдел. мы можем проследить ее источник. Не в той грубой форме, как воспринимала, конечно, стоустая молва, им был едва ли не сам Милюков.
По сообщению Охр. отд. 6 сентября в Москве, на квартире городского головы Челнокова, накануне открытая земского и городского съездов, состоялось предварительное совещание, на которое прибыли представители политических групп, входивших в состав думского прогрессивного блока. Собрание открылось речью Милюкова, резюмировавшего обстоятельства, которые привели к роспуску Гос. Думы. Из этой речи и последовавших затем прений выяснилась следующая «схема, вскрывающая истинное положение вещей». Надо ли вносить оговорку, что всякое специфическое донесение мало походит на стенограмму и особенно в деталях. Но сама по себе «схема» носит столь определенный характер кабинетного измышления и постольку подчас совпадает с позднейшими выступлениями лидера думской оппозиции и его историческими объяснениями в Чр. Сл. Ком., что нет основания ее целиком отвергать.
По этой схеме в противовес «прогрессивному блоку» и всей стране, желающей победоносного окончания войны, образовался другой блок – «черный», в состав которого входят германофильская придворная военная партия, меньшинство Совета министров в лице Горемыкина и Хвостова173 и правые крылья обеих законодательных палат174. Основная цель «черного блока» – заключение сепаратного мира, который наиболее отвечает личным интересам его членов. Для германофильской партии, связанной тесными кровными и национальными узами с германской военной аристократией, сепаратный мир не только поддержание вековых связей и сохранение своего положения при Дворе, но и укрепление царствующей династии, которой в случае победы четвертного согласия грозит умаление прерогатив. Для правых крыльев обеих палат сепаратный мир помимо объединяющей «черный блок» обманчивой идеи, будто сепаратный мир ведет к укреплению самодержавной власти, имеет весьма реальные имущественные интересы… Вожди наших правых партий являются крупными владельцами в пограничной с Германией полосе… Сепаратный мир, спасая от разорения юго-западный край и юг России, сохраняет неприкосновенными их богатства. Это переплетение весьма иллюзорных идейных интересов с очень крупными личными интересами сковывает всех членов блока в единое неразрывное целое. Они всецело приемлют предложение имп. Вильгельма заключить сепаратный мир с тем, чтобы вместо отторгнутой Польши предоставить России компенсацию путем уступок всех местностей Галиции с преобладающим русским населением. Таким образом будет достигнута историческая миссия России – объединить под скипетром русского Государя все русские народности. Сепаратный мир не только выгоден для России в имущественном отношении. Он обещает и громадные государственные выгоды, так как теперешняя мировая война блестяще и неоспоримо доказала лишь, поскольку гибельно было для России ее уклонение от традиционной дружбы с Германией....
Только железный союз двух императоров может диктовать свою непреклонную волю всему свету. Император Вильгельм просит о таком союзе; и не согласиться на заключение этого союза с точки зрения реальных интересов России – значит идти против России. Правда, в заключении сепаратного мира содержится, помимо реальных интересов, еще и нравственная сторона. Заключение сепаратного мира с этической стороны равносильно нарушению наших союзных договоров. Конечно, ни великодержавная страна, ни великодержавный Государь не могут перед лицом истории принять на себя столь бесславных обвинений. Есть, однако, обстоятельства, которые сильней личной воли Монарха. Если начнется революция (слово это не употребляется, говорится о всеобщей забастовке и пр.), то в этот момент наступят обстоятельства, при которых заключение сепаратного мира станет неизбежным во имя спасения России. Отсюда вытекают все действия теперешней власти. Она явно стремится вызвать общую смуту, разъединить народ с армией и создать условия, при которых стало бы возможным, с одной стороны, заключить сепаратный мир, а с другой стороны , обращение армии, которая увидит себя предательски покинутой страной перед лицом врага, для усмирения внутренних беспорядков175.
Для достижения своих целей «черный блок» прежде всего постарался захватить в свои руки Царя. Для этого необходимо было удаление наиболее верных ему людей из так называемой придворной партии (глава «русской» партии ген. Орлов попал в «ссылку» на Кавказ); создание бессильного правительства во главе с таким старцем, как Горемыкин; удаление из состава правительства всех тех, которые могут помешать основному плану; удаление вел. кн. Н. Н. и принятие на себя верховного командования Царем. Эти обстоятельства при нерешительности Монарха открывают надежды, что его при известной обстановке легче будет уговорить изменить союзникам и согласиться на льстивые предложения о заключении сепаратного мира, чем рискнуть на генеральное сражение…
«Эти информационные сведения, – заключало донесение, – выяснившие положение в противоположном лагере, определили весь дальнейший ход событий на земском и городском съездах и привели к установлению следующих трех лозунгов: 1) Полное самообладание и никаких внутренних смут, чтобы не дать противнику привести в исполнение его адский замысел176; 2) возобновление сессии законодательных учреждений, чтобы гарантировать гласность и возможность разоблачений, которые являются смертельным ядом для противника, осуществление замыслов которого возможно только без ведома страны, при работе в глубоком подполье; 3) создание правительства, облеченного общественным доверием, чтобы вырвать власть из рук тех, которые ведут Россию к гибели, рабству и позору».
Мысль о сепаратном мире укоренялась в общественном сознании. В донесении Охр. отд. имеется еще одна любопытная отметка, передававшая мнения, которые были высказаны членами объединенного совещания представителей союзов и военно-промышленного комитета на обеде у московского банкира Рябушинского 6 декабря. Донесение воспроизводило слова самого Рябушинского: «Вся исходящая от… Горемыкина реакция есть только провокация – правительство желает вызвать революцию в стране, будучи вполне убеждено, что… ее легко будет разбить…, а так как военная кампания проиграна, то… такая революция дала бы перед союзниками оправдание на право заключения сепаратного мира… Горемыкин не понимает, что он ведет политику только в интересах династии, для которой мир необходим немедленно». Эта мысль из кругов русской либеральной общественности, как мы видели, просачивалась и заграницу.
III. «Чехарда министров»
От теоретических «схем» и «сплетен» перейдем к действительности. Интимная переписка дает возможность довольно ясно представить себе психологию носителя верховной власти в момент развернувшегося правительственного кризиса и характер той «артиллерийской подготовки из Царского» (так, по словам Наумова, в министерских кругах назывались письма А. Ф.), которая предшествовала принятым решениям. Эта «артиллерийская подготовка» была очень далека от планомерного осуществления некоего «адского замысла» со стороны «черного» блока, как оно рисовалось в общественном представлении, прошедшем через призму толкований деятелей Департамента полиции. Достаточно указать, что под непосредственным впечатлением от коллективного письма министров А. Ф. ставит вопрос о замене Горемыкина, но определенного кандидата у нее нет. «Говорят, – писала она 24-го, – что в Думе все партии собираются обратиться к тебе с просьбой об удалении старика. Я все еще надеюсь, что когда наконец перемена будет официально опубликована, все наладится. В противном случае я боюсь, что старик не сможет оставаться, раз все против него… И кого взять в такое время, чтобы был достаточно энергичен? Военного министра (т.е. Поливанова) на короткое время, чтобы наказать их (я эту мысль не одобряю), – это будет похоже на диктатуру, так как он ничего не понимает во внутренних делах. Каков Харитонов? Я не знаю. Но лучше еще подождать. Они, конечно, все метят на Родзянко, который погубил бы и испортил все, что ты сделал и которому никогда нельзя доверяться». Через несколько дней (28-го) после разговора с Горемыкиным она высказывается более решительно за