анн и Каурантен углядели пятого призрака, того, что только что был у руля, – над водой поднимались его голова и плечи.
Охваченные ужасом, они остановились. По правде сказать, они бы предпочли сейчас быть отсюда подальше. Но так как они уже столько прошли, они не решались двинуться обратно. К тому же лицо у человека было таким печальным, что надо было быть совсем никудышным христианином, чтобы не почувствовать жалости к нему.
– Вы от Бога или от дьявола? – спросил Йанн.
Человек, словно разгадав мысли и чувства, которые волновали моряков, ответил им:
– Не бойтесь. Мы – пять жестоко страдающих душ. Четверо моих товарищей страдают еще больше, чем я. Печаль на моем лице – ничто перед их мукой. Вот уже сто лет, как мы ждем, чтобы здесь оказался какой-нибудь добрый человек.
– Если дело только в том, чтобы желать добра, так мы в вашем распоряжении, – ответили разом Йанн и Каурантен.
– Пожалуйста, пойдите к ректору Пломлена, попросите его отслужить по нам в главном алтаре церкви по пять панихид в течение пяти дней подряд. И сделайте так, чтобы все эти пять дней на всех пяти службах обязательно было тридцать три человека – старые или молодые, мужчины, женщины и дети.
– Упокой Господи души усопших рабов твоих! – прошептали оба моряка, крестясь. – Мы исполним все как можно лучше.
На следующий день Йанн и Каурантен отправились к ректору Пломлена. Они оплатили ему все двадцать пять служб. На всех они присутствовали сами. А чтобы получилось нужных тридцать три человека, они каждый день приводили с собою из Кемпера своих жен, детей, родственников и друзей. Отродясь не видели в Пломлене столько народу вместе на заупокойных службах без певчих.
На шестой день Йанн сказал Каурантену:
– Если хочешь, выйдем в залив этой ночью, – может быть, узнаем, правильно ли мы все сделали.
– Идет, – ответил Каурантен Йанну.
И как только стемнело, они спустились по реке на своем шлюпе. Дойдя до места, где они застряли шесть дней тому назад, они бросили якорь и стали ждать. Вскоре над волнами начал подниматься свет, который они уже видели. Затем нарисовалась белая барка, а в ней пять призраков. На них по-прежнему были надеты белые дождевики, но уже не было на них черных капель. А руки их были не простерты вперед, а скрещены на груди. Лица их сияли.
И вдруг раздалась чудесная музыка, такая нежная, что Йанн и Каурантен чуть не заплакали от счастья.
Пять призраков разом поклонились, и моряки услышали их тихие голоса:
– Тругаре! Тругаре! Тругаре! – Спасибо! Спасибо! Спасибо!
Против Пор-Блана, на трегорском побережье, есть скалистый островок, на котором растет рощица пиний. Он называется Гельтра. На острове живет фермер с семьей. Живут они не столько картофелем, сколько водорослями, которые они здесь собирают. А лучшая их добыча – это обломки и вещи, которые иногда выбрасывает море: эти воды опасны подводными камнями и мелями.
Однажды утром после ночного шторма они обнаружили большие толстые бревна, которые волны перекатывали по гальке. Фермер с женой охотно перетащили бы их к себе на ферму, но даже всей семье и батракам с фермы вместе не хватило на это силы. Пришлось ограничиться тем, что вокруг бревен они соорудили надежную ограду из деревянных обломков, чтобы следующий прилив не унес бревна снова в море. Они оставались возле бревен весь день до вечера. Наступила ночь, а люди все еще не уходили. Чтобы согреться, они развели на пляже большой костер.
Вдруг они ощутили ледяное дуновение, и костер тут же погас. И в тот же миг они увидели во тьме идущих прямо к ним пятерых матросов – казалось, они только что вышли из моря: вода струилась по их дождевикам. Каждый матрос шел, согнувшись под тяжестью досок – старых, наполовину сгнивших досок, по которым тоже текла вода. Все пятеро повторяли хором могильными голосами:
– У нас их нет!.. У нас их нет!..
Фермер и его люди оцепенели от страха. Но старший сын, которому приходилось ходить в плавания, осмелился спросить:
– Чего у вас нет, ребята?
Но он не успел договорить, как упал навзничь, хотя его никто не толкал, и невидимые удары посыпались как град на него и на всех остальных. Они бросились лицом на землю, крича от боли и ужаса. Когда наконец удары прекратились, они не сразу решились подняться и бежать от этого места. Они увидели, что был полный прилив, и бревна уже качались на волнах на большом расстоянии от берега.
А пять матросов исчезли. Но были слышны их постепенно удалявшиеся поющие голоса. Что они пели и на каком языке, разобрать было невозможно, но старший сын фермера уверял, что это был испанский.
Каждый раз, когда должна случиться какая-то беда близ острова Сейн, появляется корабль-призрак; он или кренится в темные воды, зарываясь носом в волну, или вырисовывается неясным силуэтом на фоне грозового неба. Его называют «Баг-Ноз» – «Барка ночи», потому что чаще всего именно с наступлением ночи он появляется внезапно, и нельзя сказать, откуда и каким путем. Так как, возникнув неожиданно там, где его увидели, он почти тут же оказывается в другом месте на горизонте. Он плывет на парусах, приспустив черный флаг.
Суда с острова часто встречали его, торопясь покинуть открытое море при первых признаках надвигающейся непогоды. Некоторые даже пытались подойти к нему ближе, принимая его за корабль, терпящий бедствие. Тем более, что его экипаж, должно быть очень многочисленный, беспрестанно кричал и звал, словно на помощь, такими жалобными и печальными голосами, что они рвали душу. Но как только к нему приближались, видение растворялось, а голоса становились такими далекими, что непонятно было, идут ли они из глубины моря или с небес.
Рассказывают, что однажды ночью лоцман с острова подобрался к кораблю-фантому так близко, что сумел разглядеть, что на борту никого нет, кроме человека на корме у руля. Лоцман окликнул его:
– Могу я вам чем-то помочь, может быть, взять вас на буксир?
Но вместо ответа человек повернул руль, и корабль исчез.
Если бы, пока корабль стоял на месте, лоцману хватило ума произнести «Упокой Господи», он бы спас всю эту команду мертвых моряков.
Рулевой – тот, как считается, кто утонул последним в текущем году. Сборщики водорослей однажды вечером, когда были на мысу Килауру, в восточной части острова, увидели паруса «Баг-Ноза», тихо кравшегося вдоль мыса. Среди сборщиков была вдова Фоке, ее муж пропал во время прилива у Сейна, и море не вернуло его тела. Можно представить, что с ней сделалось, когда в рулевом потустороннего корабля она узнала пропавшего мужа. Это был он, без сомнения, и она не удержалась, протянула руки к его Анаону – духу – и закричала:
– Жозон! Жозон кес! (Жозеф! Жозеф, дорогой!)
Но он разве что только не отвернулся. И корабль удалился тихо, не оставляя даже за собою следа на воде, которую он рассекал.
Я был в те времена матросом на «Юной Матильде» из порта Трегье. Мы ходили в Исландию. Мой брат тоже был в экипаже.
Однажды ночью, когда из четверых нас осталось двое – брат на носу, я на корме корабля, я вдруг увидел, что он бежит ко мне в полном ужасе.
– Лор, – говорит он мне шепотом, – иди скорей! Там кто-то стонет, привязанный к форштевню…
Я бросился на нос, стараясь бежать тихо и прислушиваясь. Мне было, признаюсь, страшновато, по коже пробежал мороз. Но я ничего не услышал.
– Пройди еще немного вперед, – прошептал мне брат, – до рынды, и наклонись над бортом.
Я предпочел бы вернуться, но мне не хотелось, чтобы меня посчитали трусом. И я дошел до рынды и наклонился над водой.
Тогда я услышал…
Вы знаете, мне кажется, что и сейчас у меня в ушах эти крики, эти долгие стоны отчаяния.
Почти обезумев от ужаса, я помчался будить капитана.
Едва я произнес первые слова, как он потребовал, чтобы я молчал.
– Никому в экипаже не говори про это. Все это для меня не новость. Это, наверное, дух одного из наших старых товарищей, погибших в море, который несет свое наказание поблизости от «Юной Матильды». Не обращайте на него внимания, остерегайтесь его потревожить. И главное, не наклоняйтесь больше над бортом – вас утащит смерть.
Капитан умолк. Я повернулся, чтобы идти на свое место на палубе. Но он снова меня позвал:
– Лор, будьте осторожны и у штурвала.
И он рассказал мне историю, которая приключилась во время последнего плавания.
«Юная Матильда» бросила якорь в месте лова рыбы. Был сильный туман. В двух шагах ничего не было видно, даже мачт, и без них корабль был похож на понтон. Вдруг капитан увидел, что палуба заполняется какими-то женщинами. Они были одеты в черное, закутаны в траурные плащи, с капюшонами, надвинутыми на лицо. Их было так много, что невозможно сосчитать. В двадцать раз больше, чем обычно бывает на пасхальной службе. Они смотрели по сторонам, словно искали что-то или кого-то.
– Ты понял, что это были за женщины?
– Души мертвых, без сомнения.
– Да, души матерей, жен, невест, которые искали своих любимых, утонувших в Исландии. Они искали своих покойников, чтобы вытолкнуть их на берег и похоронить в освященной земле. Я стоял, оцепенев. Если бы я открыл рот или пошевелился, меня бы не было сейчас здесь. Всегда следуй моему примеру, Лор, когда окажешься в такой же ситуации. Это самое надежное.
…На следующее утро капитан собрал экипаж и строго запретил всем ходить на нос корабля, только в случае крайней необходимости.
Люди удивились такому приказу. Но мой брат и я, мы-то знали, что к чему.
Если корабль подбирает на борт утонувшего, полагается произнести заклинания, например сказать:
– Мы берем тебя с нами, но ты не должен принести нам несчастья!
И надо все время следить за тем, чтобы тело мертвеца не прикоснулось ни к якорю, ни к веслам, ни к одному из корабельных приборов.