– Что это? – спросила мама, негромко и гневно. – Что происходит? Это шутка? Скверная шутка!
– Руби, – дядя Джоб протянул к ней руки, – этот остров появляется только тогда, когда ему нужна новая жизнь. Чтобы существовать, он должен поглощать жизни, человеческие жизни. В последние месяцы он стал виден людям и кораблям, которых приманивал. Он стал виден вам. Но очень скоро он исчезнет, и вы исчезнете вместе с ним.
– Не понимаю, – прошептала мама.
– Мы умрём! – закричал Гленнон.
В дверях появилась Ли. Она ненадолго выходила и вернулась с атласом смотрителя Орвелла в руках.
– Этот остров сам призрак. Каждый раз, когда он становится видимым, он немного меняется. Поэтому здесь так много вариантов карты острова Филиппо.
Дядя Джоб взял атлас и раскрыл на середине. Он указал на мелкие цифры на самом верху страницы, которых Гленнон не заметил. 1744.
– Мисс Лейси, библиотекарь, рассказала мне об этой карте. Она скопирована с карты, нарисованной Жаком-Николя Белленом[9]. Это первое изображение острова Филиппо, потому что это был первый случай, когда живой человек смог бежать с острова.
Мама захлопнула атлас и придавила пальцами обложку.
– Остров Филиппо существовал ещё очень задолго до 1744 года. Мне встречался очень потрёпанный призрак, который жил, думаю, в конце семнадцатого века.
Мама повернулась к окну, вглядываясь в темноту.
– Эверетт никогда не был здесь? Вы все так уверены?
– Мы не станем обманывать, – сказала Ли.
– Я знала, что с Эвереттом что-то не так, но не понимала, что, – мама прижала пальцы ко лбу. – Я всегда верю, когда внутренний голос предупреждает об опасности. Но про Эверетта не поверила. Он совсем как Харли.
Гленнон не сразу сообразил, что мама уже говорит о другом человеке. Она говорит не об Эверетте, а о папе.
– Точно как Харли. Почему я не поверила себе? – Мама подошла к дяде Джобу, явно забыв, что Гленон и Ли всё ещё здесь.
– Трудно доверять своему внутреннему голосу. А ещё труднее понять, что делать с тем, о чём он говорит тебе, – сказал дядя.
– Джоб, Харли много раз спрашивал меня, как я смогу выжить без него. Много раз. Потом он злился, если я совершала ошибки, если я ехала не туда. А знаешь, что я думаю каждый раз, когда он спрашивает меня?
Дядя Джоб ждал, опустив руки. Он больше не был в облике призрака. Гленнон взглянул на Ли и увидел, как слёзы текут по её щекам.
– Запросто. Каждый раз, когда он спрашивает, как я смогу выжить без него, я думаю: «Я запросто обойдусь без тебя!» – Маска спокойствия упала с лица мамы, обнажив печаль и боль, от которых у Гленнона всё внутри сжалось. – Но каждый раз, когда он уезжал, я нуждалась в людях, потому что не могу оставаться одна. Я получила твоё письмо и решила, что приехать сюда – единственный возможный вариант. По крайней мере, здесь, с тобой, я буду в безопасности.
Защитить маму, обеспечить её безопасность, помочь ей – этого всегда хотел, но не мог сделать Гленнон. Он не мог защитить её от острова Филиппо. Он не мог защитить её от папы.
Гленнон облизнул губы. Почувствовав солёный вкус, он вытер глаза рукавом куртки.
Дядя Джоб тоже плакал. Беззвучно, без судорожных вздохов и рыданий. Слёзы его казались тёмно-синими, словно из глаз его текли воды озера.
– Если ты настаиваешь, что мы должны уехать, я тебе поверю, – решительно произнесла мама. Её маска спокойствия снова была на своём месте, будто она не знала, как без неё жить. – Хотя все эти рассказы про призраков не вызывают доверия.
Ли словно обмякла. Гленнон тоже почувствовал облегчение.
– Вы должны уехать сегодня, – добавил дядя.
– Сегодня? – мама расстроилась.
– Праздник приближается, – сказал Гленнон.
В дверь громко постучали. Дядя удивлённо поднял бровь. Он направился вниз по лестнице. За дверью стоял смотритель Орвелл. Он держал старинный фонарь.
– Погода меняется, – сказал он.
Гленнон, который всегда внимательно прислушивался к голосам и их изменениям, услышал не смотрителя Орвелла, а тот странный двойной тон, который был в голосе Кита, когда тот стоял на дороге.
Дядя поглядел на небо, рассечённое лучом Грейвинга, и сказал:
– Остров Филиппо предпримет последнюю попытку утопить корабли.
Дядя явно что-то обдумывал. Он оглянулся на родственников, стоявших на лестнице, а потом снова посмотрел на смотрителя Орвелла. – Я должен выполнять свои обязанности.
– Джоб! – закричала мама.
– Прости, – дядя Джоб шагнул в темноту и исчез, ещё продолжая говорить: – Эту работу дал мне остров. Только так я могу сопротивляться тому, чего он от меня хочет.
И Гленнон понял, что, как бы им ни пришлось выбираться с острова Филиппо, им придётся делать это самим.
27
Дядя Джоб шагнул к двери, не взяв ни куртки, ни фонарика.
– Не ходи, – сказал Гленнон ему вслед.
Мама стояла наверху лестницы в выжидательной позе, готовая одновременно бежать, дать отпор, замереть и успокоиться. Она тоже умела слышать голоса – они все умели, – поскольку самые незначительные изменения в голосе папы сулили всем боль и страдания.
Туман скользнул с плеч дяди Джоба. Он повернулся к ним и пристально посмотрел широко раскрытыми глазами. И совершенно чёрными – как та ночь, когда Гленнон проснулся из-за кошмара, прежде чем его глаза привыкли к сумраку, сочившемуся из-под двери в его комнату.
– Не бросай нас, Джоб, – попросила мама. – Не сейчас. Нам нужна твоя помощь.
– Нам всем надо убираться с острова, – сказала Ли.
– Это вам надо. Я намертво прикован здесь, а вы нет. У вас есть выбор, – сказал дядя, – мне же придётся остаться здесь навсегда. Остров – мой хранитель. Я не могу пойти против его желаний. Не могу. Не знаю, каковы могут быть последствия. Но я должен делать свою работу, – дядя Джоб медленно закрывал за собой дверь, и глаза его были как две чёрные дыры, откуда неотрывно смотрела вселенная.
– Сегодня двадцать первое число, – сказал Гленнон, повернувшись к закрытой двери. Без дяди дом казался пустым. – Праздник. Сегодня ночью остров Филиппо исчезнет.
– Мы должны уехать, даже если дядя Джоб нам не поможет, – сказала Ли. – Надо собирать вещи.
– Я уже собрала, – сказала мама, всё ещё не сводя глаз с двери. – Я всегда… у меня всегда вещи собраны.
Ли толкнула Гленнона, и они понеслись наверх. Первым делом Гленон схватил свои записи, хранившиеся под кроватью, оставив те, что предназначались для папы. Они ему были не нужны. Потом он собрал всё блестящее, что нашёл: отражатель лампы, металлическую ложку, завалявшуюся среди пластиковых, маленькое прямоугольное зеркальце из косметички Ли, пряжку ремня, даже маленькую фотографию их семьи под стеклом. Всё, что могло показать отражение, он забросил в рюкзак.
Что бы ещё такое взять, что подействует на призраков?
– Кот! – сказал он себе и пошёл искать Симуса.
Он нашёл Симуса на страже у лестницы. Кот недобро смотрел на входную дверь, через которую вышел дядя Джоб.
Сверху послышались шаги, и Гленнон увидел маму с чемоданом, застёгивающую расшитую блёстками жилетку, которую папа хотел выбросить.
– Мои доспехи. – Мама была в джинсах и накрасила губы помадой, похожей по цвету на гранаты, которые она любила покупать по праздникам.
– Помада – это не доспехи, – заметил Гленнон.
– Красивая одежда и макияж могут быть доспехами не хуже кольчуги. Вопрос, с кем сражаешься, – мама улыбнулась, блеснув белыми зубами.
Гленнон не стал спорить – он не представлял себе, как остановить призраков, как ухитриться выбраться с острова. Если мама считает, что губная помада может помочь, – почему нет?
Мама достала зимнюю куртку, застегнула её поверх жилетки с блёстками. На улице усиливался ветер. Гленнон вспомнил, как дядя Джоб и другие смотрители стояли среди бури, сокрушившей «Анабет» несколько дней назад, как Таунсенд и Кит стояли у озера, а чёрные тучи покрывали небо, как молния вырвалась из руки мисс Лейси.
– Ой, – произнёс Гленнон вслух, понимая, чего он не учёл раньше.
А что, если призраки могут вызывать шторм?!
– Думаю, призраки могут вызывать шторм.
Ли и мама посмотрели на него во все глаза.
– Зачем? – спросила мама.
– Чтобы убивать людей, – ответила Ли. – Эверетт же говорил. Он хотел убить нас, чтобы наши жизни впитались в остров Филиппо.
– У призраков нет собственной жизни. Может быть, чтобы существовать, им нужно забирать чью-то жизнь, поэтому они вызывают штормы, чтобы разбивать корабли. Люди умирают, а они всасывают их жизни.
– Прямо как в рассказе Таунсенд. «Я слышу мертвецов. Им нужна ваша жизнь. Они голодают!» – сказала Ли, повторяя слова Таунсенд. – Выходит, это была не сказка. Это была правда.
Гленнон хлопнул себя по лбу.
– И дядя Джоб то же говорил. Он сказал, что чувствует сильный голод, но не сказал, чем ему нужно его утолить.
– Призраки голодают без жизней? – спросила мама.
Ли взяла свой рюкзак, Гленнон поднял Симуса и запихал его, пушистого и длинноногого, внутрь. Ли прихватила шерстяной шарф дяди.
Мама распахнула дверь. Снаружи всё холодало. Ветер навалился на них, толкал в плечи и отнимал тепло.
Гленнон пригнул голову и двинулся к машине.
– Джоб! – закричала мама.
Гленнон замер, держа руку на дверце.
Справа он увидел очертания мощной фигуры, стоявшей возле маяка Грейвинг. В высоко поднятом фонаре метался и мигал огонь. Он озарял растрёпанную бороду дяди Джоба.
– Я знаю, что ты не можешь покинуть это место! – мама закричала громче. – Но мы можем. Помоги нам, пожалуйста!
Гленнон не мог представить себе, что дядя услышит их с такого расстояния, да ещё против ветра, но он явно прислушивался. Гленнон открыл дверцу и скользнул в машину. Глаза его слезились от холода. Ли, как обычно, держалась возле мамы.
– Ну и куда теперь? – спросила мама хрипло, прокашлялась и завела машину.