Дернувшись, я проснулась – и тут же села в постели, прижимая руку к груди и стараясь унять сердцебиение. Будущее менялось… Оно менялось от моих действий. Да, в этом варианте будущего я жива… Но почему наставник все еще тиран? Что ему еще не хватает?
Бессильно стукнув рукой по мягкому матрасу, я откинулась на постель и невидящим взглядом уставилась в темноту. Мой план не сработал… Что же мне теперь делать?
Я думала, что не усну до утра – однако усталость все-таки взяла свое, и вскоре я закрыла глаза и почувствовала, что уплываю в сон. Надеюсь, лисица установила лимит кошмаров… а не то я буду бесконечно просыпаться, и у меня не будет сил изменить будущее. Лучше бы мне приснилось, что произошло в городе Байшуй.
Глава 24
Пять месяцев назад
Город Байшуй оправдывал свое название. После двух дней путешествия мы ненадолго остановились на холме, с которого открывался прекрасный вид на местность, и смогли хорошо рассмотреть расположенные в излучине реки дома. Дно реки покрывали крупные валуны, и вода, с шумом текущая по своему руслу, белела и пенилась; наверное, оттуда и название «Байшуй» – «белая вода».
Пока наставник Юнхэн и шисюн, спешившись, неспешно прогуливались по холму, я вытаскивала из повозки переносную жаровню и приборы, кипятила воду для чая, расстилала на земле бамбуковую циновку и выносила низкий столик и подушки для сидения. Потому что кто младший, тот и делает всю работу. Слуг мы с собой в путешествие не взяли, и, конечно же, честь заваривать чай, накрывать на стол, мыть посуду и прочее досталось мне. Эх, надеюсь, к следующей поездке у наставника появится новый ученик, которому можно будет эту сомнительную честь передать.
Мы могли бы добраться до города Байшуй гораздо быстрее, может, даже за один день, но повозка, в которую были сложены все наши вещи, не была предназначена для быстрой езды. С полудня первого дня путешествия я ехала в ней, потому что после нескольких часов на лошади у меня так заболели коленки и поясница, что наставник сжалился, глядя на мой страдальческий вид, и позволил ехать в повозке. Прихваченная же для меня лошадь, не веря своей удаче, бодро трусила налегке, изредка настороженно косясь на меня лиловым глазом: по моему, ей не понравилось нести меня так же сильно, как мне не понравилось на ней ехать.
К моему огромному облегчению, и наставник, и Шоу Юэ предпочитали комфорт сомнительной лесной романтике, и мы ночевали в гостиницах, а не на полянке, дружно обнявшись для тепла. Тракт был оживленный, гостиниц на нем было выстроено предостаточно, и мне всегда доставалась отдельная комната.
Во время поездки я то ехала в повозке, то шла рядом с ней, чтобы размять ноги, и не уставала восхищенно крутить головой. Мы проехали мимо шумящего пенного водопада, мимо залитых водой рисовых террас, с которых летом успевали снять по два урожая, а один раз дорогу нам перегородило стадо буйволов с огромными рогами и кольцами в носу. Правил этими огромными величественными животными тощий босоногий мальчишка, вольготно устроившийся на шее у самого крупного буйвола. Стадо заполонило всю дорогу, но, стоило Шоу Юэ кинуть мальчишке мелкую монетку и переброситься с ним парой фраз, как тот мелодично свистнул – и буйволы тут же убрались с дороги. «Ничего себе, какие они умные!» – с восторгом подумала я, проезжая по мигом опустевшей дороге мимо медленно бредущего стада.
– Мелкий, ты что, коров не видел? – крикнул мне шисюн, проезжая мимо на своей лошади. – Ты же из деревни!
– Вообще-то это не коровы, – буркнула я и залезла в повозку, пока он не спросил что-то еще. Ему я пока не стала говорить, что я из семьи торговца специями, а не крестьянина – не то чтобы это было каким-то секретом, а просто к слову не пришлось. Да мы с ним и не вели задушевные беседы.
Беседы велись, но без моего участия – во время отдыха шисюн, мигом серьезневший, часто разговаривал о чем-нибудь заумном с наставником, а я слушала, подливая им чай. Однажды, когда Шоу Юэ степенно рассуждал о том, дозволительно ли заклинателю использовать свои заклинания против человека, если тот, скажем, преступник, или мы должны бороться только с потусторонними созданиями, я вдруг подумала, что шисюн – зеркало. Со своими друзьями он был дерзким и веселым, с наставником – спокойным и рассудительным. Вероятно, с заучкой и книжным мешком[16] он смог бы обсудить принципы построения сложнейших и скучнейших уравнений, с поэтом – современное искусство, с любителем холодного оружия – поговорить о мечах. Как дым мгновенно меняет свою форму, так и шисюн менял свою речь и повадки, подстраиваясь под собеседника. Наверное, из него вышел бы прекрасный дипломат. Интересно, он таким родился, или же жизнь заставила его научиться располагать к себе людей?
Наставник же, наоборот, говорил мало, иногда выказывая достаточную резкость в суждениях, но при этом проявлял удивительную терпимость к простым людям. Так, когда мы проезжали через мелкую деревушку, чуть ли не под копыта к нему бросился старик, не разобравшийся, что перед ним известный заклинатель, и попросил выгнать из его избы «чегой-то», что уже который день шуршало и спать не давало, того и гляди, сожрет ночью. Спешившись и выслушав крестьянина, наставник безропотно прошагал за ним к его дому, и через несколько минут он и Шоу Юэ вышли из дверей, неся за хвост судорожно пищащую мышь. Мышь была предъявлена толстому черному коту, дремлющему у порога, на что тот лишь лениво дернул ухом. Крестьянин попеременно извинялся, что потревожил уважаемых заклинателей зря, и кланялся, а я с восхищением смотрела на наставника: он же мог просто проехать мимо! Мы не обязаны ловить мышей. Мы даже не обязаны помогать всем, кто просит – услуги заклинателей были платными и достаточно дорогими. Но наставник откликнулся даже на такую маленькую просьбу, и в адрес крестьянина и его ленивого кота не полетело ни одного упрека.
Глава 25
В общем, за последние пару дней градус моего восхищения наставником продолжал стремительно ползти вверх и скоро грозил превысить все мыслимо возможные величины – пока мы не заехали в город и не остановились в ближайшей гостинице.
– Свободны только две комнаты, – недружелюбно буркнула хозяйка гостиницы, крупная женщина с такими кричаще-зелеными нефритовыми украшениями, что было сразу понятно: это подделка.
– Хорошо, мои ученики поселятся в одной комнате, – наставник невозмутимо кивнул, и я, только что мирно пьющая поднесенный прислужником чай, чуть не поперхнулась.
– Что? – откашлявшись, я подбежала к наставнику и, схватив его за рукав, умоляюще заглянула в глаза. – Наставник Юнхэн, может, мы поищем другой постоялый двор?
– А почему бы вам не переночевать вместе? – вздернув бровь, мужчина вопросительно посмотрел на меня, и я тут же нашлась:
– Шисюн… храпит! Он храпит так, что я слышу его через две комнаты и три стены! А если он будет храпеть прямо под ухом, то я и вовсе не усну!
– Кто храпит? Я храплю? Что за поклеп? – оскорбился вошедший в дверь шисюн, который задержался, чтобы распорядиться насчет наших лошадей. – И вообще, если ты ночью не спишь, а слушаешь, кто как храпит, то, значит, днем мало устаешь! Давай-ка завтра с утра почисти лошадей, чтобы вечером лучше спалось!
– Лошадей есть кому чистить, – осадил его наставник, но, не успела я возликовать, добавил: – На улице уже темнеет, искать другую гостиницу нет времени. Сегодня переночуем так, а завтра поищем другое место.
Я было открыла рот, чтобы сказать что-нибудь еще – не знаю, что, но я должна была что-то придумать. Не ночевать же мне в одной комнате с парнем! Это совершенно неприлично! Однако наставник уже бросил хозяйке пару монет и сгреб с прилавка ключи. Мне не оставалось ничего иного, как сжать зубы и понуро поплестись за ним на второй этаж. Ладно, одну ночь как-нибудь перетерплю… Шоу Юэ, бредущий следом за мной, все еще бурчал, что он «никогда не храпел» и что я «слишком избалованный». Надеюсь, он сразу уснет и в комнате будет какой-нибудь отгороженный закуток для переодевания и умывания…
Когда мы подошли к своим комнатам, я уже почти успокоила себя, что все будет нормально, – но, лишь толкнув дверь, поняла, что ничего нормального в моей ночевке быть не может, потому что в комнате была всего одна кровать. Посередине комнаты. Украшенная красными кисточками и иероглифами «двойное счастье», которые вешают в доме молодоженов, эта кровать явно предназначалась для влюбленных парочек.
– Чего встал? – изящно обогнув меня, Шоу Юэ прошел в комнату мимо меня и, на миг замерев, присвистнул: – Ну и кровать! Чур, я справа!
И, не испытывая совершенно никакого негодования оттого, что эту чудовищную кровать ему придется делить с мальчишкой, коим он меня считал, он подошел к ней и кинул свой вещевой мешок прямо посередине.
– Хорошо, – ошарашенно пролепетала я и, оглядевшись по сторонам, с ужасом поняла, что больше в комнате спать негде. Тут не было ни диванчика, ни кресла, ни даже простого матраса, который можно было бы бросить на пол. Единственное спальное место было там, рядом с шисюном, от которого я всегда благоразумно держалась на расстоянии.
– Ты чего так побелел? – мимоходом поинтересовался парень и, не испытывая ни малейшего смущения оттого, что я все еще столбом стояла у двери, начал развязывать тесемки своего ханьфу.
– Пойду потороплю слуг с водой для купания, – пискнула я и стрелой вылетела из комнаты. Что же мне делать… Машинально сжав пальцы, я только сейчас поняла, что все еще стискиваю свой вещевой мешок, забыв оставить его в комнате. Ладно, пойду действительно схожу вниз, а потом погуляю, пока Шоу Юэ будет мыться и переодеваться. Надеюсь, после этого у него найдутся неотложные дела, и он, в свою очередь, освободит комнату от своего присутствия хотя бы ненадолго, чтобы и я смогла сменить одежду.
Я осмелилась вернуться в комнату лишь после того, как Шоу Юэ, насвистывая, спустился вниз для ужина. Нужно было торопиться, и, влетев в комнату, я тщательно закрылась и, спешно стащив с себя вещи, забралась в уже остывающую воду. Новую, конечно же, воду после шисюна уже успели утащить: пока я сидела в засаде за апельсиновым деревом в кадке, слуги успели убрать грязную воду и натаскать новой, ругаясь на слишком привередливых постояльцев.