Пустыня ощетинилась обломками всех форм и размеров. Отовсюду торчали мертвые покореженные железяки. Сиракк шла между ними, не сбрасывая скорость, втягивая металлическую мелочь под брюхо, давя колесами и выплевывая.
Под ногами то и дело слышались звуки, похожие на выстрелы. Удары. И чавканье.
Вдруг…
Было очень плохо видно, но Саргану показалось, что в миле от кормы огромный черный кусок металла двигается самостоятельно. Может, он дрейфовал под напором ветра, а может, просто солнечные блики сыграли с глазами злую шутку. Страж песков взял бинокль.
Дымка… Он поморщился.
На песок опустилась небольшая тучка.
Видимость сразу ухудшилась. В пелене дождя силуэт казался размытым и мерцающим.
Сарган опустил подзорную трубу и протер стекла носовым платком.
А когда снова поднес ее к глазам, маленькое облако превратилось в туманную завесу, скрывшую бо`льшую часть горизонта.
Старик подул на нее, будто пытаясь разогнать.
– Черт подери! – И Мехаратт тоже исчез, точнее, его накрыло светлым непроницаемым одеялом.
Сарган выставил руку из-под навеса и покрутил ладонью, чтобы проверить, идет ли дождь.
А дождь и правда закончился. Страж песков поднял глаза к небу, как будто требуя объяснений.
В следующий миг на влажный металл Сиракк упали обжигающие лучи солнца.
8Яйца
Он выругался и спрыгнул с драндулета. На рельсах валялся какой-то предмет. Он чуть было не проехал по нему, но случайно заметил отблески лунного света на металле.
Прихрамывая, заковылял по шпалам.
Сделал шесть шагов, остановился, поднял повыше масляную лампу.
Силуэт вроде человеческий, но почему отсвечивает…
Прошел еще пару метров, озираясь по сторонам.
Запястья незнакомца были прикованы цепью к рельсу. Набравшись смелости, мужчина подошел почти вплотную.
Ну конечно же, это механокардионик! Как он раньше не догадался?
Немного приподняв, человек разглядел его со всех сторон. Железное существо не шевелилось. Видимо, от него хотели избавиться раз и навсегда и положили на рельсы, чтобы первый же проходящий поезд раздавил металлический корпус в лепешку.
На всякий случай мужчина пнул его в бок носком сапога и надавил ногой на грудь.
Никакой реакции.
Успокоившись, он встал на колени, поставил лампу между шпалами и наклонился, чтобы послушать сердце.
Пульса нет. Похоже, корпус пустой. Это – металлолом. Просто мусор.
Чтобы не осталось сомнений, надо открыть полость с сердцами и пошарить рукой внутри. Некоторые его сослуживцы хвастались такими подвигами, попивая пиво в кабаках. Ему же делать этого не хотелось, но выбора не было.
Правда, сначала придется принести ножницы по металлу и убрать механокардионика с рельсов. А потом уже решать – оставить корпус здесь или отвезти на свалку.
Где-то рядом старая товарная станция – гиблое местечко. Там всегда валяются кучи железяк, но даже близко подходить он никогда не осмеливался.
До рассвета оставалось меньше получаса. Он уже обошел все участки, где должен собрать металл, и теперь пора было возвращаться, чтобы успеть до восхода солнца. Вагоны под завязку забиты металлоломом (тем, что свалился с судов), и впихнуть куда-нибудь механокардионика будет непросто.
Он слез с тележки, держа в одной руке большие ножницы, а в другой – масляную лампу.
Работа приучила его любить темноту и одиночество, он привык к неожиданным находкам в виде покрытых хлопьями ржавчины железяк самых причудливых форм, которые рассыпаются в руках… Металл всегда может поведать какую-нибудь историю. Потому что он – живой, хоть и кажется неодушевленным. Он помнит, разговаривает, мечтает… И убить его не так-то легко. Тут нужен профессиональный отравитель.
Если хочешь иметь дело с металлом, относись к нему с уважением. И он ответит тем же.
Разрезав цепь, человек снял перчатки, перекинул через плечо освобожденного механокардионика, подошел к первому вагону и бросил корпус на гору ржавых ступиц, снятых с разоруженного корабля.
Потом забрался в седло и надавил на рычаг, заводя мотор.
Вдруг что-то коснулось его шеи. Вытянутая дымчатая фигура обвила плечи, а потом соскользнула и уселась на нос драндулета. В следующий миг, будто пейзаж ей надоел, спрыгнула и скрылась в темноте…
От удара палуба задрожала.
Стараясь не упасть, Зуар расставил ноги пошире и вцепился в штурвал.
– Что это? – рявкнул АзурМиз у него за спиной.
Зуар приподнял подбородок и провел руками по рулевому колесу, пытаясь понять, что случилось. Покачал головой, напряг слух: никаких звуков, только дождь, бьющий по металлу все слабее, как барабанщик, которому надоело играть. Сирены не завывают, перепадов давления в котлах нет – все тихо.
– Ничего. Корабль совершенно спокоен, – неуверенно ответил Зуар. – И тебе, АзурМиз, не надо так нервничать.
– Не нравится мне все это. Пойду вниз, посмотрю, что там.
– Может, просто проехались по какой-нибудь слишком большой железяке, – предположил Зуар, убирая руки со штурвала. – И теперь ее остатки сожрет ржавоед.
Но АзурМиз уже спускался по лестнице на нижнюю палубу.
Оставшись один на мостике, Зуар наконец мог вздохнуть с облегчением. То, что АзурМиз с кислой физиономией целый день слонялся по палубе из угла в угол, как тигр в клетке и рычал в ответ на каждое слово, начинало действовать ему на нервы.
На самом деле, хоть Зуар и не подал виду, пальцами он кое-что почувствовал. Как это назвать? Смех? Да, смех! Робредо II внезапно засмеялась – коротко, сдержанно. Словно ее сердце кто-то пощекотал.
Он вспомнил, как несколько минут назад с горы металлолома на носовую палубу свалился человек и кубарем покатился к переборке. Что с ним стало? Может, это рассмешило Робредо?
Механокардионик нагнулся к штурвалу. Времени терять нельзя.
– Держи прямо, – прошептал он на металлоязе. – Пять минут, красавица, всего пять проклятых минут!
А потом распахнул дверь и шагнул под умирающий дождь.
Найла оставила штурвал, подошла к боковому окну и встала на вырезанный солнцем на полу квадратик света. Она вымокла до нитки, и теплые лучи, просачивающиеся сквозь стекла, заставили ее улыбнуться.
«Наконец-то финал», – подумала девушка, но не стала произносить это вслух. Азур бы с ней не согласился.
Найла посмотрела на механокардионика, который замер в центре рубки, став еще больше похож на изваяние, чем обычно. Что он пытается услышать? В какие дали унесся своими мыслями?
Балансируя на одной ноге, Найла попыталась бесшумно снять сапог. Пришлось помучиться, но в конце концов у нее это получилось. Потом она долго скакала на босой ноге, но одолела и второй. Осторожно поставила оба на пол, стараясь не стукнуть каблуками.
Азур, если и слышал какой-то звук, был настолько погружен в свои мысли, что не обратил на него внимания.
Найла сняла куртку, а потом, чувственно поведя плечами, сбросила блузу. Наконец развязала пояс брюк и поддержала их руками, чтобы они беззвучно упали на пол. Белья на ней не было, а кожа все еще оставалась влажной от дождя. Девушка подняла обе руки и потянулась.
Азур повернулся, почувствовав ее запах – едва сдерживаемое дикое желание.
Найла опустила руки на бедра. С годами ее красота ничуть не потускнела, только черты лица немного смягчились.
– Ты голая! – вдруг сказал он. – Я чувствую, как пахнет твоя кожа.
Найла собирала волосы в хвост.
– Кто бы говорил, – резко ответила она. – Ты и вообще всегда так ходишь.
И подошла еще ближе.
– Но Сиракк… кто-то должен стоять у руля. Здесь полно опасных обломков.
– Если на то пошло, на мостике тоже есть опасные обломки. – Найла обвила его руками. – Я хочу, чтобы меня кто-нибудь… защитил.
Азур не сопротивлялся.
Руки Найлы скользнули по его животу. Добрались до дверцы полости с сердцами и замерли. За этой дверцей был вход в мир удовольствий. Как ни странно, настоящее наслаждение Найла получала не от созерцания всех мышц на теле Азура, а от прикосновения к одному-единственному органу из живой плоти – бьющемуся сердцу.
Девушке достаточно было подержать его в руках несколько секунд, как желание вспыхивало и разгоралось все ярче. Совсем не похоже на обычное проникновение, хотя в этом с Азуром ни один человек не мог сравниться.
– Сиракк нас увидит.
– Пусть смотрит. Ей нужно учиться, разве нет? Выполнять обе роли. Теперь она женщина, но кто знает, может, к следующему брачному сезону она поменяет пол и ей понадобятся твои наставления.
Найла открыла дверцу и запустила пальцы внутрь.
Азур почувствовал, как дрожит ее рука, задержал дыхание и замер в ожидании наслаждения.
Наконец Найла просунула руку глубже и сжала в ладони теплую плоть. Ее запах просачивался сквозь пальцы как мед. Девушка встала на цыпочки и, застонав, вцепилась левой рукой в спину механокардионика.
Ей хотелось немного оттянуть удовольствие. Наверное, это эгоистично. Вот бы почувствовать вкус сердца во рту! Она вставила в полость левую руку и несколько мгновений перекладывала сердце из одной ладони в другую. Эта игра приводила Найлу в экстаз и была лишь закуской перед основным блюдом. Она оставила сердце в левой руке, а правую поднесла ко рту, закрыла глаза и жадно облизала все пальцы, один за другим.
Потом наклонила голову набок и провела языком по затылку металлического любовника.
Сиракк ускорила ход, взбрыкнула, тяжело опустилась на колеса.
Стараясь устоять на ногах, Найла крепко вцепилась в Азура, который от наслаждения выгнулся всем телом, заведя руки за спину.
И вдруг сплетение плоти и металла было грубо нарушено ударом чудовищной силы.
Это колеса корабля пережевывали огромный обломок, превращая его в металлическую крошку, которая отлетала в днище картечью.
Сиракк снова дернулась, рванула вперед, сердито спрыгнула с дюны.
Разозленная, ревнивая, как отвергнутая любовница.
– Скажи мне, что она хочет меня, пожалуйста, – прошептала Найла на ухо Азуру. – Я никогда не соглашусь поделиться тобой с кораблем.