Когда они добрались до другого берега, Хосуэ поспешил спрятаться в кустах, как было договорено. Санчо чувствовал усталость, но, тем не менее, не хотел бросать там лодку. Скорее всего, для ловца крабов она была единственным источником средств к существованию, и если оставить лодку на этом берегу, рыбак никогда ее не вернет. Юноша залез в лодку и вернулся на другой берег, гребя на этот раз руками. Когда он оставил лодку там же, где ранее взял, из дома донесся храп рыбака. Санчо мысленно улыбнулся. К утру лодка высохнет, и хозяин даже не заметит, что кто-то ее позаимствовал.
Санчо приложил огромные усилия, чтобы снова переплыть реку. Когда он коснулся дна ногами, ему пришлось остановиться на некоторое время, не выходя из воды, чтобы отдышаться. Взгляд его был прикован к звездам, а в ушах стоял шум реки. Наконец, Санчо добрался до кустов, где его ждал Хосуэ.
- Жди здесь. Я вернусь до рассвета.
Хосуэ сжал его руку, чтобы пожелать удачи. Санчо отправился в путь, зная, что она ему пригодится. Ему предстояло пересечь пространство вне крепостных стен и добраться до ворот Ареналь, на ту территорию, где преступные банды бродили в поисках ничего не подозревающих путников, не сумевших войти в город до закрытия ворот. Он поправил пояс, на котором висела шпага Дрейера. "Моя шпага", - подумал он с гордостью. Он еще никогда не сходился ни с кем в настоящем бою и не знал, что могло произойти. Не знал, как поведет себя вне привычного порядка тренировочного зала.
Он обошел дома Колумба, где теперь жили потомки адмирала, и спустился, прижавшись к стене. Внезапно его сердце замерло. В тридцати-сорока шагах перед ним виднелись несколько притаившихся в темноте фигур. Они разговаривали шепотом, а у одного в руках была маленькая горящая жаровня, определенно, чтобы поджигать фитили аркебуз. Их было слишком много для простой банды грабителей. Мгновение он обдумывал вероятность, что это стражники, притаившиеся в засаде на кого-нибудь, но Санчо в этом сильно сомневался. Правосудие никогда не рисковало высовываться из-за городских стен ночью, если этого можно было избежать.
Он не мог вернуться и попытаться пробраться с другого берега, потому что это сильно бы его задержало. Ночь заканчивалась, а с наступлением рассвета ненадежное укрытие Хосуэ будет обнаружено. Он не мог попытаться и залезть в воду, потому что в этом месте, самом дальнем от излучины реки в северной части города, течение ночью было слишком опасным. Единственным выходом оставалось прошмыгнуть мимо них под прикрытием темноты.
Он упал на землю и начал ползти, стараясь не высовываться из безопасной тени под стеной. Этой ночью свет луны был очень ярким, и Санчо бранил себя, что этого не учел. Казалось, он двигался со скоростью улитки, по спине стекал густой пот. Он прополз так близко к сидящим в засаде, что мог почувствовать в их дыхании запах того, чем они ужинали накануне вечером.
- Что-то коснулось моей ноги, - прошептал голос справа от Санчо.
Тот замер, чувствуя, как на высохшей земле отдаются движения тела говорившего, беспокойно ворочавшегося в поисках того, что его встревожило.
- Замолкни, старик. Наверное, это лягушка. Не будь трусом, - голос другого звучал чуть дальше.
- А если это змея?
- Тихо! Хотите, чтобы нас услышала стража на стене? Поднимись и ляг чуть дальше, если тебе так страшно.
Ближайший к Санчо человек поднялся на ноги, и его сапоги коснулись ног юноши. Тот прижался к основанию стены и тут же почувствовал сильнейшую боль. Меж камней рос колючий кустарник, его шипы прокололи рубаху и вонзились в спину Санчо. Ему пришлось впиться зубами себя в плечо, чтобы не закричать.
Когда человек начал двигаться, наступая на своих товарищей и вызывая их возмущение, Санчо воспользовался этой суматохой, чтобы отойти от них подальше. Оттуда он продолжил двигаться без серьезных неприятностей. Несколько минут спустя он отважился подняться и продолжил идти согнувшись, благодаря чему смог двигаться так быстро - по сравнению с тем, чего ему стоило ползком покрыть предыдущий участок, - что чувствовал, будто летит. Только рядом с воротами Трианы ему снова пришлось лечь на землю, чтобы избежать света фонарей, освещавших Корабельный мост. На этой огромной и шаткой деревянной площадке, соединявшей Триану с Севильей, всегда находился отряд стражников, патрулировавший территорию между замком инквизиции и гаванью. И эти солдат больше заботились о том, чтобы никакой враг не разрушил дорогостоящий и хрупкий мост, чем следили, чтобы никто не пробрался в город под покровом ночи. В любом случае, Санчо не хотел, чтобы что-то встало между ним и его целью, особенно когда он был уже так близко к ней.
Когда он добрался до противоположного края Ареналя, то услышал вдалеке выстрелы, к северу от того места, где находился. Он остановился, наклонив голову и напрягшись, но схватка происходила где-то далеко. Раздались еще несколько отдельных выстрелов, и через некоторое время настала тишина. Санчо был уверен, что это имело отношение к той группе, которую он видел рядом с Королевскими воротами.
"Интересно, что за чертовщина происходит в Севилье. Тут что-то не в порядке", - подумал он, возобновляя шаг.
В конце концов он оказался перед небольшим холмом, который так хорошо помнил, прямо позади блошиного рынка. Впотьмах ему понадобилось несколько минут, чтобы найти вход в убежище, где они жили с Бартоло. Когда его пальцы обнаружили ловко замаскированную щель, служившую для того, чтобы вытащить закрывавший вход камень, он немного поколебался, прежде чем вытащить его. На мгновение его охватили страх и тревога. Если кто-либо еще знал об этом месте, а Мониподио, похоже, владел всеми секретами этого города, то наверняка убежище обыскали после смерти карлика.
Найти тайник под его постелью не слишком сложно. В таком случае мешочка с золотыми монетами, на который Санчо возлагал все надежды, там не окажется. Ему придется вернуться к Хосуэ с пустыми руками, снова заставить его переправиться на северный берег реки, в опасении прихода неизбежной зари. Если он ошибся, если был так глуп, что вообразил, будто это место осталось для всех в секрете, они с Хосуэ опять окажутся прикованными к веслу на галере.
Он глубоко вздохнул, тряхнул головой, чтобы разогнать дурные предчувствия, и потянул на себя камень. Поначалу он не поддавался, потому что с тех пор, как его последний раз двигали, прошло уже много времени, и снизу камень зарос мхом и сорняками. Санчо успокоился. По крайней мере с этой стороны, похоже, никто не входил.
Наконец, он с неприятным скрежетом вытащил камень и засунул внутрь голову и плечи. Ему пришлось приложить больше усилий, чтобы протиснуться внутрь, чем он помнил, и он с тоской сообразил, что больше уже не ребенок, каким был в тот первый раз, когда перебирался через этот участок стены. Он напряг ноги, чтобы оттолкнуться, оставшись лицом к камню, не в состоянии пошевелить руками. Санчо на мгновение застрял, почувствовав, как по лицу проползло множество липких лапок, и во второй раз за ночь вынужден был сдержать крик.
Санчо терпеть не мог насекомых, и застряв вот так в темноте, почувствовал приступ паники. Он часто задышал и стиснул зубы, представив, что слышит, как сотни черных лап царапают камень рядом с ним. Когда ему удалось успокоиться, Санчо начал извиваться туда-сюда, опираясь на кончики ног. Через некоторое время открытые раны на спине от шипов кустарника, к которому он прислонился у стены, дьявольски болели, но Санчо смог высвободить одну руку. Он схватился за камень с другой стороны, с силой подтянулся и свалился внутрь убежища, ударившись обо что-то головой.
Он с трудом встал на ноги и ощупал окружающие предметы, пытаясь сориентироваться. В сумраке проступали знакомые очертания, хотя всё казалось каким-то развороченным. Он спрашивал себя, является ли причиной тому падение или кто-то здесь побывал. Он протянул руки к тому месту, где Бартоло всегда хранил трут, кремень и огниво, но отверстие в стене оказалось пустым. Санчо не помнил, положил он всё на свое место в тот день, когда они покинули убежище в последний раз, в тот день, когда погиб карлик. Если так, то это точный признак, что кто-то нашел укрытие и ограбил его.
Санчо в отчаянии ощупал пол и обнаружил что-то блестящее и твердое. Это был кусок кремня, отколовшийся при падении. Трут тоже лежал рядом, но огнива нигде не было. Санчо в нетерпении воспользовался навершием шпаги, чтобы высечь кремнем искры и поджечь трут. Когда робкое, но устойчивое оранжевое пламя осветило помещение, юноша погрузился в воспоминания.
Всё, что произошло за последние два года, испарилось, как бесконечный сон. На мгновение он подумал, что Бартоло снова вот-вот появился у двери, пахнущий перегаром и проклинающий всех святых за неудачи в картах. Но пламя дрогнуло, вернув Санчо к реальности. Он нетерпеливо подошел к своей постели и перевернул ее, откинув на середину комнаты. Там лежал плохо пригнанный камень, скрывавший тайник. Санчо вытащил его, всё больше нервничая, и запустил руку в дыру. Когда кончики его пальцев коснулись кожаного мешочка со знакомыми твердыми и округлыми формами внутри, он вздохнул с облегчением. Юноша вытащил мешочек из углубления, развязал тесемки и высыпал содержимое на ящик, служивший им с Бартоло столом.
Там были золотые и серебряные монеты, которые он скопил, учась у карлика, и которые предлагал Бартоло, чтобы тот выплатил долг Мониподио, но он благородно отказался. Двадцать эскудо, составлявшие часть его плана мести убийце карлика и основу лучшей жизни для них с Хосуэ.
Санчо покинул убежище через проход, выходивший на внутреннюю сторону стены, и побежал по переулкам квартала конопатчиков в северном направлении. Небо уже начало светлеть, и Санчо всё больше беспокоился о Хосуэ. Он боялся, что кто-нибудь его обнаружит. Ему пришлось поменять изначальный план - выбраться за городские стены и найти Хосуэ.
Когда незадолго до рассвета сонные стражники открыли Королевские ворота, они обсуждали друг с другом стычку, произошедшую несколько часов назад по ту сторону стен. Хотя Санчо горел желанием узнать, что же там произошло, у него не было времени на болтовню. Он выбежал наружу вместе с группой крестьян, ожидавших открытия ворот. У всех в руках были рабочие инструменты и корзины или мешки с едой на весь тяжелый трудовой день. Санчо, не без опаски оставивший шпагу в убежище, был единственным с пустыми руками, он опустил голову и принял покорный вид, так что никто не обратил на него внимания при выходе.