– Ты обезумела, Гао Фэнь!
– Что вам рассказали? – я подходила ближе. – Только все это ложь. Они не воспрянут, девять солнц не вырвутся из земли и не одарят спасителей своей огненной силой.
Задрожали. Зрачки выдали его – я была права. Он узнал о Великом наследии Учения Ворона и теперь был готов служить им, в надежде урвать и свой кусок.
– Вам рассказали, что Глава У даже не знает, где они заточены? – Я была совсем близко, почти шептала ему в лицо. – Глава У даже не может войти в Запретные Залы, где скрыты все тайны Детей Сихэ. Глава У бессилен. У него нет меча Трехлапого Ворона, у него нет власти. Он просто самодовольный глупец и фанатик. Вам сказали об этом?
Его лицо, надо было видеть его лицо.
– Лжешь!
– Говорят, священный меч был утерян и никто не знает, где он. Даже У Баолин за все эти годы не смог достать его. Он пропал вместе со старшей дочерью прежнего Главы. Говорят, она сгинула, а меч растворился.
Его неверие перемешивалось со страхом и злостью. Чудная гримаса.
И он хотел войти в Учение Ворона? Ему и правда пообещали, будто он получит часть силы Святых Воронов? Господин Доу был глуп.
– Смеешься? Ты просто безумна!
– Вы смешны, господин Доу.
Он даже не понимал насколько. Этот глупец не знал, что то, чего он теперь так жаждал, было в моих руках. Это я была наследницей Трехлапого Ворона. Лишь я знала, где искать Меч Главы, а значит, лишь я могла войти в Запретные Залы и освободить Святых Воронов.
– Поверьте мне, господин наместник, вы никогда не получите этого. А разве я вам когда-нибудь лгала?
Он смотрел на меня с ужасом. Мой голос оплел его, и он не мог пошевелиться, чувствуя, что мои слова были не просто угрозой. Они были обещанием.
– Не знаю, о чем ты говоришь! – Он в страхе отвел взгляд и вновь обратился к генералу, который молча следил за разворачивающейся сценой. – Ее речи безумны! Теперь, когда я раскрыл ее план, она потеряла рассудок!
– Поберегите свой, господин Доу. Вас обвели как последнего дурака. Чи Дянь давно служит У Баолину. Они просто хотят вашими руками спасти своего слугу. Ваша же жизнь для них – пыль.
– Гао Фэнь, ты сошла с ума!
– Если бы вы и правда были нужны им, то почему вам не рассказали раньше? Почему Чи Дянь скрывал от вас, кто настоящий хозяин рудников? Вы спасете его, а ваше спасение – кому оно нужно?
– О ком вы говорите, госпожа Гао? – генерал наконец решил вмешаться.
– Наместник пытается убедить вас, будто все это подстроено Учением Лотоса. Но издавна Хэши граничит с территорией Учения Трехлапого Ворона, и Чи Дянь служит его главе. Если бы люди Лотоса устраивали что-то на рудниках Хэйцзинь Гу, то уж конечно об этом сразу бы стало известно и во Дворце Золотого Крыла, и Чи Диню. Да и зачем Главе Баю тратить столько сил и ресурсов ради смерти безвинного господина Чи?
– Ты! Все это! Он помогает тебе!
– Боюсь, вы, господин наместник, переоцениваете мои силы обольщения. Ради меня Глава Бай не стал бы идти на такое преступление. Видите ли, кажется, только вы способны так сильно любить меня.
Я рассмеялась, и его лицо перекосилось.
– Ты…
– Хорошо подумайте. Спасать изменника – еще большая измена. Если клевета на меня дарит вам такую радость, пожалуйста. Но если вы думаете, что какой-то наместник Хэши сможет очернить Учение Лотоса, то прошу вас: спуститесь на землю и радуйтесь тому, что уже имеете.
Он молчал, только его глаза беспомощно разъедала злость.
– Господин генерал, я уверена, ваши люди смогут тщательно проверить все обвинения наместника Доу и выяснить правду. Что касается смерти госпожи Сан, то здесь я не стану выражать соболезнований. Прошу вас, господин генерал, расследовать также и участие госпожи Сан в делах Чи Дяня. Даже если перед смертью госпожа уничтожила все расчетные книги и векселя, я уверена, что найдется достаточно доказательств ее связи с изменником.
– Гао Фэнь! – Скулы Сан Цзы так и плясали яростью.
– Господин Сан, вы сделали выбор. Так почему же вините меня?
– Разве не ты вчера говорила мне, как она выбрала умереть, но не опорочить имя своего рода?
– Если ее смерть ничего не значила даже для вас, то какой смысл спасать этот род мне?
– Я поручу тщательно провести расследование. Но вам, госпожа Гао, придется остаться здесь до выяснения всех деталей. – Генерал Лин не смотрел на меня. Он отдал приказ увести меня, стоя спиной.
Чи Дянь встретил меня усмешкой.
– Из этого ничего не выйдет.
– Неужели?
– Даже если У Баолин решит спасти твою жизнь, тебе придется дорого заплатить за это.
– Все-то ты знаешь, Гао Фэнь. Может, ты и Главу У знаешь?
– Я знаю Главу Бая, а он никому не позволит порочить свое Учение.
– Думаешь, это я порочу его? А по-моему, ты.
Смех.
Мой тюфяк казался слишком холодным. Глава Бай. Я не хотела думать об этом сейчас. Я все еще не знала, что мне грозит за самовольное нарушение его приказа. Вряд ли то, что я сплю в этой дыре с крысами, как-то уменьшит мою вину. Если он решит выгнать меня из Учения, мне придется… не знаю, что мне придется сделать, чтобы доказать свою ценность. Нельзя было ссориться с Главой Баем. Нельзя. Найти убийцу отца и забрать меч Трехлапого Ворона – я не могу покинуть Учение, пока не сделаю этого. Возможно, я должна была послушать его и уехать из Хэши. Тогда бы сейчас они не разыгрывали мою голову и на моем счету перед Главой было бы на один проступок меньше. Но я не могла. Рисковав всем ради У Минчжу, я не могла не рисковать всем ради Гао Фэнь. Как бы меня ни звали, отец и наставница были похоронены на одном поле в моем сердце.
Стоило запретить себе думать о том, какое наказание придется принять от Бай Сина, мне вспомнилось лицо генерала Лина и грязь, которую бросал в меня наместник Доу. Возможно, это было и к лучшему. Генерал не станет питать иллюзий, и Гао Фэнь не будет чувствовать вину перед ним. И все-таки вся эта грязь прилипла к моим рукам. Но я знала лишь одно: сколько бы грязи в меня ни кинули, они не коснутся моего сердца. Даже если эта грязь никогда не отмоется и будет вечно чернить мои одежды, сердце останется прежним. «Знай, те, кто видят лишь грязь, – слепы, а что взять со слепцов? Но помни, что, если есть слепые, есть и зрячие. Пока ты будешь хранить свое сердце незапятнанным, всегда найдутся те, кто сумеют разглядеть его». Моя наставница знала это как никто другой. Вот только мое сердце, было ли оно таким?
Скрип. Я подошла к решетке, но успела разглядеть только спину – кто-то вошел в камеру Чи Дяня.
– Прошу. – Спина поклонилась, Чи Дянь даже не взглянул.
Перед ним поставили поднос с вином и вновь отдали поклон. Я зря пыталась рассмотреть посетителя, это был обычный тюремщик. А вот Чи Дянь явно не был обычным заключенным, раз ему приносили сюда вино.
Служащий вышел и запер камеру.
– Кажется, кто-то все еще заботится о тебе, господин Чи.
Он посмотрел на меня и криво улыбнулся.
– Все еще скалишь зубы, Гао Фэнь? А ведь мы могли бы и не быть врагами. Ты первая вцепилась в меня.
– Да ну.
– Вцепилась своим взглядом, будто я непременно желаю зла.
– Ты и желал. Разве ты не пытался заманить Цзе Цзина, как только узнал, что это он привез меня в Хэши?
Смех.
– И ведь все-то ты знаешь. Тогда как же так вышло, что меня ты ненавидишь за нее, а Цзе Цзин ходит по земле и дышит свободно? Кажется, ты ведь даже зовешь его Наставником?
– Он не узнал ее, потому что она хотела этого. Если женщина захочет, кто с ней справится? А ты бросил ее здесь сам, а потом мучил своей любовью и ревностью.
Смех, он все еще смеялся. Я не смотрела. Только слышала, как наливает себе вина. Его смех наконец оборвался, и тишина закачалась каменным холодом.
– Не мож… – хрип. Я не сразу разобрала его. Когда я подбежала к решетке, Чи Дянь уже лежал на полу, схватившись за горло. Из его рта текла кровь. Он приподнялся и посмотрел на меня. Его вечная усмешка и боль. Кровь все вырывалась, пока он с глухим звуком не упал замертво.
Я звала, не знаю, почему начала кричать, призывая на помощь. Он был уже мертв. А я не могла перестать звать людей, будто из моей груди тоже вырывается кровь. Я кричала, пока они не пришли, пока не открыли камеру и не перевернули его. Мертв. Конечно мертв.
Горло схватил спазм. Я сидела на полу, прислонившись к стене. Холод льнул к рукам. Тот холод. Холод смерти.
«Пока ты будешь хранить свое сердце незапятнанным, всегда найдутся те, кто сумеют разглядеть его». Мое сердце, было ли оно все еще чистым, если руки уже впитали чужую кровь?
Кто-то разорвал темноту, и я устало открыла глаза.
Факел на стене с глухим шипением взял меня в круг. Я смотрела на дрожащий огонь, лишь бы не смотреть на тень, вошедшую в мою камеру. Тень тоже смотрела. На меня.
– Хорошо вам здесь спалось? – ледяной голос ударил по холодным стенам. Я больше не могла притворяться, что его здесь нет. Я подняла глаза.
– Кто?
– А как вы думаете, госпожа Гао?
Бай Син не знал пощады. Он смотрел на меня спокойно, безразлично, будто снова говорил: «Ты не можешь быть такой слабой».
– Не вы, слишком очевидно. Значит, У Баолин.
Глава Бай молчал.
– Либо его отец.
Дядя пытался спасти его, в конце концов, Чи Дянь наверняка был ему полезен. Значит, министр Ци. Убить оступившегося сына проще, чем смывать с себя грязь от связи с изменником. Сын выбирал смерть матери, отец выбирал смерть сына. Как когда-то дядя выбрал нашу смерть. Чья-то жизнь – чья-то смерть. Ничего не менялось.
– Вы все еще не желаете возвращаться в Учение?
Я подняла глаза. Сегодня он и правда был Главой Баем. Все те же белые одежды и твердая поступь.
– Как ваша рана? – прошептала я.
– Вы все еще не расплатились за нее.
– Знаю.
– Сидя здесь, как вы сделаете это?
Я смотрела на него, но так и не могла понять, сердится он или правда так безразличен.