На следующий день я шла в Зал Белых Звезд с отчаянным желанием заявить ему, что уже здорова и должна вернуться к тренировкам. Мне хотелось увидеть его реакцию. Даже если я опять ничего не прочту на его лице, все же был шанс, что он выдаст себя. «Конечно, если есть что выдавать», – напомнил мне внутренний голос. Но все же я вошла с твердым намерением попытать удачу.
Пустой Зал посмеялся надо мной своим безмолвием. На столе меня ждала новая книга. Несколько минут я смотрела на нее, желая, чтобы из глаз полился огонь и сжег ее дотла. Но все же я покорно села и взяла кисть.
Первый час тянулся нескончаемой чередой ошибок. Я злобно посматривала туда, где обычно сидел Глава Бай, будто это из-за него на листах оставались кляксы, а иероглифы разбегались от ровных строк.
Я никогда не была рада видеть Лу-Лу так, как в тот день. Она вошла со своей спокойной, чуть смущенной улыбкой, и у меня появилась причина отложить кисть и свои мучения.
– Госпожа Гао, вы снова здесь!
Она подошла ко мне и с любопытством посмотрела на мои листы. Я поспешно прикрыла их, чтобы она не увидела, насколько безнадежна моя каллиграфия, и улыбнулась.
– Когда я услышала, что вы целыми днями сидите здесь, я не поверила!
– Почему?
– Здесь же… он.
Она робко посмотрела на место, которое я уже успела изрешетить взглядами.
– Госпожа Лу, вы боитесь Главу? – прошептала я.
Лу-Лу замотала головой.
– Не то чтобы боюсь, но…
Она и правда боялась его.
– Хотите, я расскажу вам секрет?
Я кивнула.
– Тогда прогуляйтесь со мной!
– Но Глава Бай…
– Он уехал в Шаньлу. Вэй-гэ сказал, что до вечера Глава не вернется.
Шаньлу. Значит, он уехал в Шаньлу. Туда, где его ждала прекрасная госпожа Сун. Мне вспомнились вчерашние мысли, и я удивилась своей глупости. С чего бы Бай Сину заботиться о моих ранах? Я резко поднялась.
– Вы правы, госпожа Лу, здесь очень душно. Мы должны непременно отсюда сбежать.
Лу-Лу заулыбалась и робко протянула мне руку.
Выходя, я все же еще раз бросила взгляд на пустующее место. И почему я должна была сидеть здесь, пока он был в городе со своей возлюбленной?
Я впервые оказалась в покоях молодой госпожи Бай.
Она показала мне свой сад, маленький прудик, комнату, где она обычно читает, и, наконец, привела меня в беседку.
– Он прекрасен, правда?
На столе лежал белый резной цинь. Я осторожно коснулась его и кивнула.
– Этот инструмент и правда хорош.
– Глава Бай подарил мне его три года назад.
– Вы не зовете его братом? – с любопытством заметила я.
Лу-Лу покачала головой.
– Когда я только появилась здесь, тетушка мне запретила.
– Почему?
– А вот и секрет, который я вам обещала.
Лу-Лу села у циня и коснулась струны.
– Тетушка еще тогда решила выдать меня за Главу.
Видя мое удивление, она поспешно добавила:
– Моя матушка была лишь кузиной дяди Ду, и я никак не связана кровным родством с семьей Бай.
– Но ведь…
Я хотела сказать, что Бай Син уже женат, но удержалась.
– Да, это невозможно! Пообещайте, что никому не скажете!
– Обещаю.
Лу-Лу усадила меня рядом и прошептала:
– Глава Бай женат.
– Почему же это тайна?
– Он женат на наследнице Учения Трехлапого Ворона, а вы знаете, что это Учение – наш злейший враг.
Я кивнула и осторожно проговорила:
– Но я слышала, что та наследница мертва.
– Да, она мертва, умерла здесь, и тетушка все эти годы повторяет об этом. Поэтому она и хочет, чтобы Глава Бай женился на мне.
– А Глава Бай?
– Он запретил тетушке говорить о свадьбе.
– Почему?
– Тетушка говорит, потому что отец той девушки умер здесь и Глава Бай чувствует вину.
– Отец той девушки? Глава Учения Воронов?
– Да.
– И он похоронен здесь, на Горе Лотоса?
– Этого я не знаю, но я никогда не видела его могилы, да и не принято говорить о нем. И о той девушке тоже никогда не говорите, а то все рассердятся.
– Не буду.
– Теперь вы понимаете, почему я не могу относиться к Главе как к брату. Он был добр ко мне, когда я появилась здесь, но с тех пор, как тетушка заговорила про брак, он будто перестал меня замечать.
Лу-Лу покраснела и отвела взгляд.
Если Бай Син смотрел на нее так же, как на меня, конечно, она начала бояться его. Но это была не ее вина и даже не моя.
– Возможно, в сердце Главы уже есть кто-то, поэтому…
– Не может быть! Вы же видели его. Он… он всегда такой строгий!
– Все мужчины однажды влюбляются.
Лу-Лу еще больше покраснела.
– Госпожа Гао, а это правда, что вы… вы…
Я замерла, чувствуя, что узнаю еще одну тайну.
– Вы и Страж Цзянь влюблены?
– Что?
Я могла еще представить, чтобы кто-то поставил мое имя рядом с именем генерала, но Цзянь Фэн?
– Нет?
– С чего вы взяли?
– Я слышала, как слуги шептались, – пробормотала Лу-Лу, совсем залившись краской.
– Обо мне и Страже Цзяне?
– Он отдал вам свой меч! Говорят, никому до этого никогда…
Кажется, ходить по Учению с Шуанцзином было ошибкой.
– О нет, Страж Цзянь дал мне его, чтобы я защитила того мальчика.
Лу-Лу казалась немного разочарованной.
– И вы совсем не влюблены в Стража Цзяня?
– Нет.
– Тогда я прикажу, чтобы они перестали болтать.
Я только рассмеялась и с грустью подумала, что лучше бы слуги шептались о могиле Главы У, чем о нелепых романах.
Стоило мне увидеть И Тан, я поняла, что даже она слышала эти пересуды. Я сбежала от нее, прежде чем она успела выказать свое презрение.
Цзянь Фэн беспечно опустошал свои запасы у Водопада Усталых Брызг. Я подошла к нему и спросила:
– Ты слышал?
– Фэнь-цзе! – Он встретил меня своей привычной беспечной улыбкой. – О чем я должен был слышать? О том, что ты вдруг поселилась в Зале Белых Звезд?
– О нас с тобой.
– А-а-а, – протянул он и усмехнулся. – Хочешь вина?
Мы сидели друг напротив друга, окружив себя кувшинами.
– Тебя это заботит? – вдруг спросил он, глядя на меня почти серьезно.
– Не особо.
– И меня не заботит.
– Почему? Что, нет на свете девушки, которая расстроится?
– Может, и есть, только я ничего о ней не знаю. – Он рассмеялся, но от этого смеха отдавало горечью.
– Раз уж я твоя возлюбленная, скажи, почему у тебя пустые глаза?
Я потянулась за вторым кувшином. Раз уж сегодня он был так щедр.
– Пустые? Разве?
– Сам посмотри.
Он нагнулся над водой и несколько минут ловил свое отражение.
– Ну ладно, пустые.
Он сделал новый глоток и рассмеялся.
– Так ведь все пустое, сяо Фэнь. Посмотри на себя, думаешь, твои глаза полнее моих?
– Значит, смерть.
– Смерть?
– Выела твои глаза.
Он кивнул.
– Смерть. Только знаешь, что она бывает разная?
– Бывает просто, бывает от твоих рук, а бывает по твоей вине.
– Верно, сяо Фэнь. Поэтому ты мне и нравишься! Настоящий ценитель. И вина, и смерти!
Я рассмеялась, вместе с ним топя смех в кувшине.
– Знаешь, они ведь все, все умерли из-за меня.
– Все?
– Почти. Только ее я не убил. Почти убил, но он спас.
– Он?
– Поэтому я склонился перед ним.
Он. Бай Син. Я заглушила мысль о нем вином.
– А она?
– Лучше бы прокляла меня, она ушла, но хотя бы живая. А осталась бы, точно была бы мертвой. А знаешь, что страшнее мертвой матери? Мертвый брат и умирающая сестра. Все умерли. Из-за меня.
– Значит, мне не стоит быть твоей возлюбленной.
– Не стоит.
– Поэтому ты так одинок?
– Я? – Он рассмеялся. – Вовсе нет.
Цзянь Фэн отбросил пустой кувшин и подвинулся ко мне.
– Знаешь, сяо Фэнь, – шептал он, и его пустые глаза наливались грустью, – я хотел бы быть одиноким, но они все… все всегда со мной. Ты не видишь, а я вижу, чувствую, вот здесь, – он схватился за сердце, – здесь чувствую. Даже когда сплю.
– Они винят тебя? – прошептала я.
– Хуже. Молчат. Смотрят и молчат. Даже не проклинают, а так… смотрят, будто сквозь, будто нет меня, и не знают меня, и лучше бы не знали. Какое же счастье быть одиноким, сяо Фэнь!
Впервые за все это время глаза Цзянь Фэна не были пусты. Горечь, злость и боль прожигали его сухими зрачками. Лучше им быть пустыми. Лучше бы он мог плакать. Его боль въедалась в меня холодом смерти. Я почувствовала, что по моим щекам текут слезы. Впервые за много лет я не могла сдержать их.
– Сяо Фэнь, какое же счастье быть одиноким.
– Счастье, – прошептала я.
Он поднялся и, чуть пошатываясь, принялся искать еще не выпитый кувшин, но все они уже лежали безжизненным грузом. Я протянула ему свой. Он улыбнулся и сделал глоток.
– Будь всегда одинока, сяо Фэнь! И твои слезы… я не видел их.
Он был первым, кто сказал это. Он был первым, кто знал, что сказать мне.
Я улыбнулась.
– Будь всегда одинок, Фэн-гэ.
Той ночью я никак не могла уснуть. Я то видела глаза Цзянь Фэна, то вспоминала его слова. Он был такой же как я, ценитель вина и смерти. Только в моем кувшине смерть еще разбавлялась жизнью. Синфу был жив, даже если он не знал меня и никогда не звал сестрой. Он был жив. «Он жив, и это уже чудо», – так сказал Бай Син о Хуане. Он прав, их жизнь была чудом. Чудом, вырванным из когтей смерти, что дарили мои руки. Я не удержала Синфу в объятиях, Хуань принял мой яд. Мне вновь захотелось вина, но оно было только у Цзянь Фэна, да и я уже выпила достаточно. Достаточно, чтобы снова и снова прокручивать в голове кровь, осевшую на моей коже. Я выпила достаточно, чтобы вспомнить даже о госпоже Сун и ее пальцах, держащих руку Бай Сина. Кажется, я даже вообразила больше, чем видела, но вино всегда было таким – он мучало меня, смеялось моим же смехом, а потом тянуло ко дну. Я тонула и засыпала.
Кажется, я вновь выглядела призраком, когда вошла в Зал Белых Звезд. Бай Син дольше обычного смотрел на меня, пока я приветствовала его.