Старик задумчиво посмотрел на меня и покачал головой.
– Видел, но такую сильную только у одного.
Я затаила дыхание, моля, чтобы он продолжил.
– Правда, у кого? – Сяо Хуань оставил книгу и подбежал к наставнику. – Может, сестрица его знает?
Старик вздохнул и погладил мальчика по голове:
– То дела прошлые, о них редко вспоминают.
Только я не могла забыть о них.
– Тот человек был как-то связан с Учением Трехлапого Ворона? Страж Вэнь не доверят мне только потому, что в моем теле слишком сильна энергия ян, как у того человека?
– Эх, дитя, прощай старикам их страхи. Если дожили до своих лет и до сих боятся, значит, есть тому причина. А тот человек и правда был из тех. Только нелегкая судьба его настигла.
– Я слышала, будто он умер… здесь?
Лекарь Гу кивнул и прикрыл глаза, словно отгоняя воспоминания.
– Для молодых то было полжизни назад, а для стариков что такое десяток лет? Вздох, открыл глаза – и нет их.
– Как же так вышло, что тот человек умер здесь?
– Судьба привела. Как ни бежать от нее, а все равно сама рассудит.
– Значит, ему судьба была умереть на Горе Лотоса и быть похороненным здесь? – прошептала я. – И отчего он умер?
Лекарь Гу покачал головой:
– То мертвые лучше знают.
Но он должен был знать. Это ведь он лечил отца, когда дядя Бай Фэн привез нас на Гору. Это он говорил, что отец поправится. А потом комната пропахла запахом трав и отец умер, захлебываясь кровью.
Лекарь Гу молчал, и мне вдруг подумалось, что он тоже мог ненавидеть Воронов, так же как Призрак Вэнь и старик Лоу. Что, если это он поднес отцу яд? Что, если он знал и позволил другим занести меч судьбы над Главой У?
– Но похоронен он не здесь, дитя. – Старик Гу вдруг нежно коснулся моих волос. – Я слышал, будто Глава Бай Фэн похоронил его на берегу Реки Зеленого Карпа, той, что издревле разделяет земли Лотоса и Ворона.
Нет, я не хотела верить, что он мог убить отца. Я подняла глаза и несколько минут вглядывалась в его изрезанное временем лицо. Оно было полно доброты… нет, он бы не стал убивать. Его глаза смотрели на меня с нежностью, как когда-то смотрела тетушка Цзюань. Они бы не стали. Не стали бы.
– Сестрица, ты знала того человека? – Сяо Хуань, как всегда, спрашивал то, о чем я не могла говорить.
– Нет, просто мне было любопытно, отчего Страж Вэнь сомневается во мне.
Я думала об этом всю ночь. О смерти отца, о том, что произошло в те дни. Я стояла вместе с маленькой У Минчжу у дверей покоев и злилась на нее за то, что она не решилась войти раньше. Тогда бы она увидела лицо, тогда она бы знала, тогда я бы сейчас знала.
– Ты что, опять хочешь драться? Спи давай!
Тан-Тан шипела на меня из другого конца комнаты. Я перестала ворочаться и замерла. Потолок черной пустотой смеялся над моей беспомощностью. Он был прав. Я закрыла глаза и снова начала тонуть.
Я заходила в Зал Белых Звезд с надеждой, что спокойствие Бай Сина сдавит мою тоску, но Зал был пуст. Я опустилась за стол и просидела так минуту, десять, час. Я не смогла прочесть ни слова, бумага смотрела на меня пустотой, и эта пустота заглатывала, растягивалась бессилием.
– Госпожа Гао!
Кто-то коснулся моего плеча. Я даже не слышала шагов.
– Госпожа Гао! Вы в порядке?
Лу-Лу смотрела на меня с беспокойством. Я кивнула.
– Не хотите выпить со мной чаю?
Я вновь кивнула и поднялась.
Лу-Лу увела меня в свое крыло, в тот же сад с беседкой, где она рассказывала мне о тайных планах тетушки Цзюань.
Только вместо теплого дыхания цветов меня встретил недовольный взгляд И Тан. Она разливала чай и явно не ждала еще одного гостя.
– Тан-Тан, смотри, кого я привела! – Лу-Лу усадила меня напротив подруги и торжественно подвинула блюдо ближе ко мне. На изящной фарфоровой посуде лежало османтусовое печенье.
– Сестрица Тан была в городе.
– А я думала, что вы никогда не решались проносить его в Учение!
И Тан вспыхнула и ядовито ответила:
– Думаешь, только тебе хватит смелости?
Я рассмеялась, чувствуя, как пустота отпускает меня.
Этот мирок был прекрасен. Маленькая вселенная, в которой большим подвигом считалось тайком принести печенье. Ни в одном своде правил Учения Лотоса не налагалось запрета на османтусовое печенье, теперь, переписав их все, я знала это наверняка. Но я не стала говорить им. Глаза И Тан смотрели на меня с вызовом. Я потянулась к печенью и подумала, что, должно быть, она ни разу не проливала настоящую кровь. Ее глаза были слишком чисты.
– Почему ты так странно смотришь?
– Тан-Тан! – умоляюще прошептала Лу-Лу.
– Хочешь, отвернусь? – Я шутливо бросила вызов госпоже И.
– Вот и отвернись!
Лу-Лу всплеснула руками.
– Разве вы не живете вместе? Почему вы ссоритесь?
Я рассмеялась и не стала отвечать. Вместо этого я посмотрела на цинь, лежащий в углу беседки. Молодая госпожа заметила мой взгляд.
– Хотите сыграть?
Я кивнула и, получив дозволение хозяйки, взяла инструмент. Печальный мотив поплыл из острых струн, ветром чуть вздымая волосы. Покой меча и покой струны – я учила их достаточно прилежно, чтобы теперь чувствовать, как музыка оплетает мои уставшие глаза. Я закрыла их, и пустота разлилась тонкой нитью цветочного ветра. Мои пальцы вслед за ним скользили по струнам, струны пели: «Когда выпадет снег, воздух вновь станет чистым, а весна смоет наши печали теплым дождем. И все зацветет. Вновь зацветет».
– Я и не знала, что вы так искусно играете, – прошептала Лу-Лу, когда мои пальцы замерли.
– А по-моему, обычная песня, – пробормотала И Тан.
– Госпожа Гао, Тан-Тан ничего не понимает в музыке.
Я улыбнулась и протянула цинь Лу-Лу.
– О нет, не могу играть после вас! Но знаете, у меня есть чудесные ноты. Вы наверняка видели их, последний сборник из… из… Идемте!
Сегодня Лу-Лу была особенно воодушевлена. Она увела меня и Тан-Тан в маленький павильон, уставленный книжными полками. Госпожа Бай принялась искать сборник, а я с интересом разглядывала хранимые ею тексты. Поэзия, философия, путешествия, медицина. Кажется, Ду Хувэй всерьез занимался ее образованием. Несколько толстых трактатов по медицине казались особенно любимыми хозяйкой. Их края уже обветшали, потому я взяла их с осторожностью, но Лу-Лу поспешно вытянула их из моих рук.
– Это… это старые книги. Они не мои.
Госпожа Лу, чуть смущаясь, убрала их подальше и протянула мне сборник нот.
– Посмотрите, госпожа Гао! Вам, должно быть, они знакомы?
Я никогда не слышала этих мелодий и попросила юную госпожу сыграть мне их, но перед тем, как покинуть комнату вслед за Лу-Лу и недовольной И Тан, я спрятала одну из тех книг у себя в рукаве.
Вернувшись в Зал Белых Звезд, я достала потрепанный медицинский трактат и быстро пролистала его. Он оказался простым справочником и, кажется, не хранил в себе никаких тайных знаний. Вот только Лу-Лу явно хотела держать те книги подальше от посторонних глаз.
Двери раскрылись, и я поспешно спрятала украденный трактат, а через секунду уже и забыла о нем. В Зал Белых Звезд вошел Бай Син.
Я поднялась и отдала поклон, не сводя с него взгляда. Его поступь все еще была бесшумна, только сегодня она казалась тяжелее обычного. На его белоснежных одеждах не было ни пятнышка, но почему-то я почувствовала тревогу.
– Глава Бай, вы…
– Вы должны были уже закончить, готово?
Он не смотрел на меня и говорил особенно холодно. Что-то произошло. Не знаю, когда я начала различать тона его бесстрастного голоса и чувствовать, в какие моменты он был не намерен говорить со мной. Я принялась разводить чернила и даже вернулась к последним двадцати страницам, все еще не переписанным мной, но стоило мне написать строку, я бросала на него обеспокоенный взгляд. Он сидел, как прежде, безмятежной статуей. Глыба льда, от которой не так-то просто было отколоть хоть кусочек. Когда прошел час, я наконец заметила: его кисть движется чуть медленнее обычного. Он был ранен? Я уже знала, с какой легкостью он умел скрывать боль. Но в тот момент, когда я поднялась, чтобы подойти к нему, в Зал вошел Ду Хувэй. Мне пришлось сесть на место, но глаз с Бай Сина я так и не свела. Он передал советнику исписанные листы и о чем-то спросил. Те же жесты, тот же тон, но меня все еще не покидало подозрение. Потом в Зал вошла тетушка Цзюань, и я опустила глаза. Гао Фэнь не пристало так пытливо смотреть на Главу.
– Син-эр, наконец ты вернулся.
Я, затаив дыхание, ждала, что если не Ду Хувэй, то хотя бы тетушка заметит, что с ним что-то не так. Но она лишь рассказывала о мелких делах Дворца и принесла ему какой-то укрепляющий отвар, чтобы он «набрался сил после дороги». Я чувствовала, что простой отвар ему не поможет. Он тоже это знал, но все же нехотя выпил его и вернул тетушке пустую чашу.
– Матушка, накопилось много дел. – Ду Хувэй почтительно, но непреклонно напоминал ей, что Глава занят. Я хотела про себя выругать его за то, что он был так нетерпелив с тетушкой Цзюань, но потом смягчилась. Советник Ду все же был почтительным сыном. Он сам взял пустую чашу из рук матери и пошел проводить ее.
Как только они вышли, я подошла к Главе. Он все еще игнорировал меня. Тогда я опустилась рядом с ним и, воспользовавшись его отрешенностью, одной рукой коснулась его лба, а другой схватила левое запястье. Он вздрогнул, но не оттолкнул меня, лишь поднял голову – его всегда спокойные глаза чуть блестели, но я предпочла не замечать предостерегающего взгляда.
Он подавлял жар, но тело все равно было теплее обычного, а его пульс бился неровно.
– Вы ранены! – Я потянулась к его одеждам, и он схватил мое запястье.
– Гао Фэнь!
– Значит, и правда ранены! Я позову лекаря Гу. – Я попыталась вырвать руку и подняться, но он лишь сильнее притянул к себе.
– Не стоит.
Бай Син! Он мог дурачить других, но не меня.