Прохор подошел к посыльному, задрал рукав и продемонстрировал прибор.
— Часы. Мастер сработал. Мы в Броумене по ним время определяем. Вот сейчас, к примеру, два часа дня. Через пять часов мы пойдем искать кузнеца. Как раз после ужина. Кто знает, насколько поиски затянутся…
Юноша хмыкнул.
— Чудеса! А по-нашему это как? У нас нет этих самых часов. Как узнать, когда семь?
Прохор почесал затылок.
— Так ить… Даниэль? — Король посмотрел на мастера.
Тот поднялся со стула и подошел к окну.
— Думаю, как только солнце начнет прятаться за горные пики, так и семь. Примерно.
Государь подошел к другу и положил ему руку на плечо.
— Как ты смотришь на то, чтобы создать первую в Королевстве часовую мастерскую? Надо чувство времени прививать повсеместно, а то все по петухам.
Изобретатель согласно кивнул.
— Вот покончим с душегубом, и я тут же местным кузнецам дам необходимые чертежи, а как все будет готово, приступим к сборке, — Он потер ладони. — Ох и разорю я казну!
Фон Шпигель закашлялся.
— Она и так пустая. Мне еще думать надо, чем гвардейцам платить. Им жалование за два года должны. Ума не прилажу, на что они живут?
— Деньгой поможем, — пообещал Прохор. — Мы с собой всегда сундучок имеем. Он у нас на корабле, что стоит в Тихой заводи.
— Корабль? — удивился Тристан. — В Тихой заводи? Да там полторы лужи в дождливый день. Откуда там судну взяться?
— У нас не простой корабль, — ответил мастер, — а летучий.
— Какой?! — в один голос спросили Тристан и фон Шпигель.
Даниэль махнул рукой.
— Забудьте, долго объяснять. Потом все сами увидите. А теперь обедать. На пустой желудок важными делами не занимаются, поскольку все мысли будут только о еде. А кому-то и поспать не помешает, да, наместник?
Тот кивнул и потер глаза.
Едва стрелки на королевских часах показали семь часов вечера, троица покинула таверну и направилась в сторону городских ворот.
Солнце, как и думал мастер, спряталось за горную гряду, а с запада ветер нагнал тяжелые свинцовые тучи, что нависли над Фрилфастом и его окрестностями, как топор палача над осужденным на смерть. Холодный порывистый ветер гулял по безлюдным улицам города, где спокойно себя чувствовали только бродячие собаки да отряд гвардейцев, находящийся в патруле. Весть о новом убийстве облетела город в считанный миг, и жители наотрез отказались выходить на улицу, чем, собственно, сорвали второе выступление балагана, хозяин которого лил горючие слезы. Вчерашним показом он только-только отбил дорогу. Знал бы, что такая напасть твориться в этих краях, носа не сунул. И в дорогу не соберешься, гроза надвигается.
Тем временем столичные гости прошли мимо циркового шатра под громкие вздохи писаря, и через пять минут оказались возле караульного помещения, где их встречал сам начальник гвардии.
— Смирно! Рады видеть вас в добром здравии, Ваше Величество! — гаркнул офицер и ударил каблуками.
Гвардейцы на стенах бастиона, освещенного сотнями масляных ламп, вытянулись в струну.
Прохор покачал головой.
— Ну я же просил без лишней официальности. Вот закончим дела, тогда и… Хм. Капитан, не будет ли у вас какой-нибудь кобылы и телеги? Надо посетить одно место, но путь неблизкий.
Будье кивнул.
— Найдем.
Он поманил к себе солдата, стоявшего в двух шагах, и что-то прошептал ему на ухо. Тот исчез, как оставленная без присмотра корзина на базаре, и появился через несколько мгновений, ведя под уздцы гнедую лошадь, запряженную в двухместную бричку. Естественно, Фрэд тут же занял себе место и сделал вид, что спит. Мастер покачал головой, но ничего не сказал.
— Спасибо, — поблагодарил Прохор офицера. — Вернем в целости и сохранности.
Государь с ловкостью циркового акробата влетел кобыле на спину, оставив сводное в бричке место мастеру. Тот смутился:
— Ваше Величество, королям не престало ехать верхом, да еще и без седла, когда его подданные удобно сидят на бархате.
Прохор повернулся к друзьям.
— Королям не престало лошадиный зад разглядывать, — и, причмокнув, тронул поводья.
Кобыла фыркнула и поплелась по дороге, ведущей вокруг огромного кукурузного поля, в сторону темного леса.
Мастер поднял откидной верх, чтобы хоть как-то укрыться от пронизывающих порывов.
— Точно в грозу попадем. Намокнем, продрогнем и умрем от простуды.
— Не сахарный, не растаешь, — бросил через плечо Прохор, пытаясь пригладить рыжие вихры, которые развевал ветер. — Да не так и холодно. Как в исподнем в снег нырять, так ты первый.
— Так то ж спьяну. Под хмелем я и не такое могу.
За разговорами друзья не заметили, как поле закончилось, и гнедая ступила в чащу. Кобыла фыркала и крутила мордой по сторонам, словно высматривала притаившихся в чаще хищников. Фрэд мирно посапывал, уронив голову на плечо мастера, который тоже спал одним глазом. Деревья шелестели листвой и пытались своими ветвями побольнее хлестануть наездника. Прохор ловко уворачивался, отмечая про себя, что трактом давно никто не пользовался. Дорога стала зарастать. Когда колея окончательно потерялась в потемках, начал моросить дождь, в одночасье сменившийся ливнем. И тут гроза вырвалась на волю. Первый раскат громыхнул так, что лошадь с испугу едва не влезла на осину. Глупое животное метнулось в сторону, в результате чего у брички, налетевшей на кочку, отвалилось колесо. Даниэль с Фрэдом свалились на землю, а Прохор успел повиснуть на толстой ветке.
— Что случилось?! — воскликнул ничего непонимающий писарь.
Мастер мгновенно оценил сложившуюся ситуацию.
— Приехали.
— А где дом кузнеца? — Фрэд посмотрел по сторонам.
Прохор спрыгнул с дерева и вытер ладони о штаны.
— До него еще около версты, если верить карте, что я видел в доме наместника. Похоже, дальше придется иди на своих двух, — Он пригладил намокшие под дождем волосы. — И желательно побыстрее, а то промокнем, заболеем и умрем, как нам напророчил Даниэль.
Фрэд совсем расстроился и стал шмыгать носом, а мастер тем временем разглядывал поломку.
— Я могу починить, но нужен топор. Тут надо-то выстругать два стержня, что соединяют обод со ступицей, хотя, чего я вам объясняю…
— Ну ты нас совсем-то за дураков не держи, — сказал Прохор. — Знаем, как колесо устроено. Доберемся до кузнеца, спросишь топор. Пошли.
— Пошли… — еле слышно простонал летописец и тут же угодил в колею, которая успела наполниться водой.
Сполохи молний освещали путь, а громовые раскаты, заставляя путников то и дело содрогаться, сотрясали округу. Сейчас лес напоминал чащу из страшных сказок, которые бабки рассказывают непослушным внукам. Того и гляди леший выскочит или какая иная нечисть. Фрэд втянул голову в плечи и прикрылся листом лопуха, надеясь укрыться под ним от дождя. Даниэль просто старался держаться под кронами деревьев, а Прохор вовсе не обращал на непогоду никакого внимания, ибо уже промок до нитки.
Примерно через полчаса путник вышли на большую поляну, которая уже успела зарасти чертополохом. Тракт уходил вправо, а слева от него во тьме вырисовывались три строения, в оном из которых горел свет.
Прохор на мгновение замер, осмотрелся и произнес:
— Ну вот мы и пришли.
Глава 7
Смахнув крошки со стола в ладонь и отправив их в рот, огромный бородатый мужчина, достающий своей бритой головой почти до потолка, в два шага пересек комнату, отпер замок и, открыв дверь, выглянул наружу: вечер выдался звездным, все небо усыпано светилами. Здоровяк осмотрелся и сплюнул под ноги.
— Эльза, посуду я за тебя мыть буду? — бородач вытер вспотевшие ладони о серую холщовую рубаху, заправленную в штаны.
Голос прозвучал за его спиной.
— Я ждала, пока ты поешь.
Громила притворил дверь и вновь запер замок. Он вернулся за стол, сел на табурет и продолжил листать толстую книгу. Для чтения в комнате было много света, на масле тут не экономили, поэтому лампы весели повсюду. Слюнявив палец, мужчина переворачивал пожелтевшие страницы и читал строки, написанные от руки. Читал медленно, но вдумчиво, проговаривая слова про себя, иногда шевеля губами. Изредка здоровяк отвлекался и задумчиво теребил бороду, о чем-то размышляя, но вновь возвращался к чтению.
Девушка закончила мыть посуду, разложив ее на полках, что висели на стене возле умывальника.
— Отец… — произнесла она чуть слышно. Темноволосая красавица повесила на гвоздь фартук и повторила. — Отец.
Мужчина закрыл глаза и сжал кулаки. Он ненавидел, когда его отвлекали от дел, начинал злиться, становился грубым.
— Я сколько раз говорил, чтобы ты не отвлекала меня? Иди брата займи, а то сидит на сундуке, как истукан. Сверлит спину взглядом… — Он посмотрел на мальчишку лет шести, что молча болтал ногами, сидя на огромном сундуке, стоявшем в углу комнаты, который являлся и кроватью для мальчонки.
Девушка вытерла руки о холщовое платье.
— Отец, позволь мне погулять. Я хочу воздухом подышать.
Здоровяк зло захлопнул книгу и посмотрел на дочь волчьим взглядом.
— Это еще зачем? Тебе что дома не сидится?
Та вздохнула.
— Не сидится? Да я из дома выхожу только чтобы скотину покормить, да в хлеву убраться. Городские целыми вечерами на озере веселятся, а мы в этом лесу засели. Никакой жизни нет.
Бородач прищурился.
— Тебе что-то не нравится? На тебе все хозяйство в доме, а эти городские что могут? Только песни горланить? И прекращай с ними якшаться, а то и на базар не будешь ходить. Все ясно?
Губы девушки задрожали, а в уголках глаз появились слезинки.
— Я так замуж никогда не выйду…
— Так вот откуда ноги растут! — мужчина ударил ладонями по столу с такой силой, что книга подпрыгнула едва не до потолка. Мальчонка, сидевший на сундуке, вздрогнул, и, поджав к груди колени, обнял их руками. — Я-то думаю, что ее так гулять тянет? А у нее женихи одни на уме! За что мне такое наказание? Зачем эта жен