— Ковард…
— Это хорошая вещь, — Ковард махнул рукой, и жидкость во фляжке забулькала. — Мирче мне давно обещал. Называется «Третья смена». — Он сделал еще глоток. Сумка упала на пол.
— Ковард!
— Это такая штука… Если очень устанешь… — Он снова отпил из фляжки. — Мирче говорил, глоток стоит лосиную шкуру. — Ковард чуть покачнулся. — А мне сейчас очень надо. Хорошо, что я вспомнил… О чем же это я вспомнил?.. Сьяна! Иди ко мне!
Лицо его сделалось глупым, и он потянулся к Сьяне. Фляжка упала на пол. У открытого горлышка образовалась лужица. Сьяна, роняя вещи, бросилась к Коварду. Тот закачался:
— Сьяна, а ты… хорошая… Дай я тебя обниму…
— Ковард, Ковард! Постой! Вот так! — Сьяна нырнула Коварду под руку. Он тяжело на нее навалился.
— Пойдем, пойдем, дорогой. Осторожно, не торопись. Меленькими шагами.
Они двинулись к лестнице. С каждым шагом Ковард делался все тяжелее. Сьяна чуть не надорвалась, но все же сумела дотащить его до кровати.
— Ложись, ложись, дорогой!
Ковард неловко рухнул.
— Ах, любимый. Нужно раздеться. А то куда ж — в сапогах…
Руки у Сьяны мелко тряслись. Она развернула Коварда, как ей казалось, удобней. Тот пожевал губами — и провалился в сон.
— Ковард!
Он не откликнулся — только издал странный звук.
— Ковард…
Она присела на край кровати — слезы мешали видеть — и стала его раздевать.
— Ковард, ну как же так… Как же так, Ковард!
Она сидела, плакала и гладила его, гладила — все, что ей оставалось. И за этим занятием ее застала Луна. Сьяна вытерла слезы и взглянула в окно: она не заметила, как светила сменились. А Ковард так торопился! Зачем-то ему приспичило ехать в горы.
Сьяну вдруг обожгло: из-за Найи! Ковард вынес ее во двор. И за ней никого не послали. Только этого не хватало. Чтобы Ковардова сестра ночевала у грядок. Только как же ее занести? Разбудить кого? И тогда этот кто-то непременно увидит Сьяну, ее зареванное лицо. У Сьяны из глаз снова хлынули слезы.
Ладно, она сама как-нибудь справится. Коварда дотащила, и Найю дотащит — если та на нее обопрется и немного поможет. Придется ей потерпеть. Сьяна толкнула дверь в спальню Найи, сразу нашла ее деревянные «ноги» и, вытирая глаза, отправилась в сад.
Найи у грядок не было. Уж не похитил ли кто это сокровище? Сьяна чуть посидела, поглядела на небо — и отправилась на конюшню. А куда же еще?
Ветер высушил Сьяне слезы. Это все из-за Найи. Это из-за нее Ковард собрался в горы. Вечно она мешает. Путает планы. Притворяется скромницей, а сама — гордячка гордячкой. Могла бы прислать мальчишку — если о ней забыли. Так нет же! «Сьяночка, мне не хотелось тебя тревожить. Если что-то тебя отвлекло, значит, это важное дело».
Что это там, на конюшне? Будто зажгли лучину. Или даже свечу. Кто это разрешил?
Кругом было тихо. Ни одного человека. Ни мышиного писка, ни тени крадущейся кошки, ни ворчанья собак. Только Луна на небе. Ох уж эта Луна!
Сьяна внезапно почувствовала, как в ней нарастает волнение — будто что-то должно случиться. Будто еще чуть-чуть — и откроется страшная тайна.
У ворот конюшни она задержалась. Сначала хотела позвать, но потом раздумала и тихонько открыла калитку. Та поддалась бесшумно — результат стараний мальчишки. Он неприятен Сьяне — из-за своей улыбки, но работник мальчишка что надо.
Подчиняясь странному чувству, Сьяна тоже двигалась тихо — словно резким движением могла кого-то спугнуть или что-то испортить.
Что же все-таки это за свет?
Стойло Снежки было открыто.
В глубине Сьяна увидела Найю. Та сидела, прижавшись к стенке. Глаза широко раскрыты. А перед ней на коленях копошился мальчишка. Сьяна видела его спину. И не только, не только. Он держал Найу за ногу! За безобразный обрубок, который — Сьяна знала — сочился кровью и еще всякой дрянью. И Найя не возражала. А Сьяна-то полагала, что безногая переживает. Что ей досаждает боль. Что она по Тайрэ скучает. Гадкая извращенка! Вот до чего доводит попустительство брата.
Сьяна с силой швырнула в стену деревянные башмаки. Грохот привел конюшню в движение. Лошади забеспокоились. Снежка заржала. Голова мальчишки невольно втянулась в плечи, он задрожал и сжался, пряча преступные руки. А вот Найя не сразу увидела Сьяну — будто она спала, а теперь пробудилась.
Сьяна не стала сдерживать чувства:
— Ты потаскуха! Не успел узкоглазый уехать, нашла другого урода? Подумаешь, молокосос! Пусть для начала потрогает? Пусть для начала выяснит, чего у тебя не хватает? А ты, колдовское отродье, грязный горын, кажется, тут обжился. Забыл, откуда пришел. Нашел себе развлечение. Шаловливые ручки чешутся? Да я их сейчас оторву, твои бесстыжие руки!
Мальчишка бросил на Сьяну дикий взгляд, разогнулся, словно пружина, ухватил что-то с полу и бросился вон из стойла, чуть не столкнувшись со Сьяной. Сьяна отпрянула, стукнулась о выступающий брус и вспомнила мелких Духов. Придурок исчез так быстро, будто его и не было. Сьяна схватилась за грудь, пытаясь умерить дыхание, и снова взглянула на Найю. Что это с ней?
Найя сидела прямо, облокотившись на стену, и смотрела на Сьяну. Брови ее были сдвинуты — в точности, как у Коварда, когда тот сердился. Раньше Сьяна не замечала, настолько они похожи.
— Что ты сделала, Сьяна? Он теперь не вернется.
— Что я сделала?
Сьяна хотела возмутиться. Но ее неожиданно охватила слабость. Внутри нарастало ощущение непоправимой ошибки.
Она, как могла, попыталась с этим бороться.
Нет, вы только подумайте! Да ей плевать на Придурка. Как лапать сестру хозяина, эту невесту-калеку, — он ничего не боится. Как выслушать замечание — он пустился бежать. Ничего, вернется как миленький.
— Есть захочет, придет.
Сьяна подобрала колодки.
— Нужно идти домой. Я тебе помогу, — голос звучал ворчливо, но примирительно.
Найя все так же странно смотрела на Сьяну:
— Сьяна, не трогай меня. И не трогай ходули.
Сьяна опешила:
— Ты же не собираешься ночевать на конюшне?
— Ты ничего не знаешь. И ты поступила плохо.
— Да что ты себе позволяешь?
— Я сказала тебе, уходи.
Это Найя ей говорит?
Сьяна вернулась в дом. У нее на кровати спал бесчувственный Ковард. Она залезла под одеяло, прижалась к нему и заплакала.
Глава четырнадцатая
— Ковард, постой! Это чужая лошадь! — Сьяна семенила за Ковардом.
Тот, пошатываясь, подошел к коновязи, дернул коня за узду и неловко забрался в седло.
— Некогда разбираться. Я должен ехать. Если Исси отправился в Лес, там повсюду ловушки. Да, нужно ехать. Искать. Ураульф сказал, мальчишку надо беречь. И еще было что-то срочное… Какое-то срочное дело… — Он наморщил лоб. — Да, какое-то срочное дело. По дороге припомню. Все. Открывай ворота и уходи с дороги.
Криво сидя в седле, Ковард выехал на дорогу. Сьяна пошла к крыльцу, чувствуя, как ее опять настигают слезы. И вдруг всполошилась, дернулась и бросилась следом за Ковардом:
— Ковард! Вернись! Ты забыл арбалет!
Но он даже не обернулся.
В трактире «Большая лосиха» было дымно и шумно.
— Гляньте, у Брикса обновка. Новая красная тряпка.
— Это не тряпка, а шарфик. Дорогой, между прочим. Десять кротовых шкурок.
— Шарфик? А так не скажешь.
— Отвяжись. И копи крысиные хвостики. На платок для соплей. Чтоб обязательно красный.
— Ты опять за красноголовых?
— А когда это я был против?
— Разве не ты кричал: «Ураульф — победитель!»?
— Тише! Чего разорался? Ураульф, говорят, скоро не будет править. Про няньку его слыхал? Оказалось — колдунья. А в Совете недавно кто-то видел Барлета. Он теперь ездит с принцессой. Так что скоро без красного на улице не покажешься. Кто без красного — тот изменник.
В самом темном углу трактира четверо в серых плащах пили «Хвойную бодрость» и прислушивались к разговорам.
Один подмигнул другому:
— Слышь! А ты боялся. Я же тебе говорил: Барлет набирает силу. Вот он и просигналил, что пора возвращаться. Пока Ураульф воюет, до нас никому нет дела.
— А Ковард?
— А что нам Ковард? Если в Лес не соваться…
Третий взглянул в окно и тихо присвистнул:
— А вот и Зеленая Шляпа. Накликали.
Все четверо разом повернулись к окну.
— Уходим?
— Быстро и тихо. Там черный ход.
— А ну, постой… Постой, говорю.
— Ты обалдел? Жить надоело?
— Да ты на него посмотри. Он же один. Без своих. И, кажется, сильно пьян… Пьян, как последняя сволочь.
Люди в серых плащах переглянулись:
— Никуда не уходим.
Ковард появился в дверях, оперся на косяк и подозвал трактирщика:
— Мальчишка… Мне нужен мальчишка. Кто-нибудь его видел? Такой… в перчатках… с улыбкой. Три крысиные шкурки тому, кто его видел. Дай стул.
Трактирщик взглянул на Коварда и подтолкнул к нему стул.
Один из сидевших в углу сделал трактирщику знак: мол, могу кое-что рассказать.
— Иди, расспроси. Дам хвостик. — С Коварда лился пот.
Трактирщик протиснулся к тем, что сидели в темном углу, и вскоре вернулся назад, что-то пряча в карман.
— Ну?
— Те вот видели. Это Придурок Барлета. Он вроде как был за оврагом. Никуда не спешил.
— Овраг… Какой овраг? Далеко?
— Отсюда — в трехстах шагах.
— Те, кто видел, смогут меня проводить?
— Наверное. Что им? — трактирщик кивнул, но не очень уверенно.
И обернулся, чтобы позвать провожатых.
Но в углу за столом уже было пусто.
— Ковард! Сюда! Сюда!
В глубине души Ковард знал: этот голос — тоненький, жалобный, — этот голос — обманщик. Исси звал бы не так.
Но мысли тонули в дурмане, заполнявшем все тело Коварда. Ковард словно лишился воли и шел на голос, как селезень на манок.
— Ковард! Сюда! Сюда!
Он с трудом заставлял себя помнить о возможных ловушках. Он желал одного — поскорее лечь и заснуть. И в какой-то момент не заметил туго натянутую между деревьев веревку. Ехал он медленно, поэтому веревка не снесла ему голову. Но из седла его выбросило. Чужая лошадь, почуяв неладное, всхрапнула, вскинулась и бросилась прочь. Догнать ее, даже прикрикнуть у Коварда не было сил. Он поднялся на ноги и оглянулся. Знакомое место! То самое, где три лунных года назад дозорные захватили красноголовых во время травли лосихи. И вместе с ними — меченого лосенка. Которого вылечил Исси. А Ковард тогда не поверил…