Наверное, это все иллюзия, и на самом деле местная жизнь гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, но Ильясову хотелось сейчас, чтобы она была вот такой простой, какой ему помнилась. Хоть что-то пусть будет просто – если не личная жизнь, так португальская. Он не станет вникать. Он запомнит эту страну как место, где попросту растет виноград, стоят аккуратные дома, а в горах есть водопады. И в пещере Пасть Дьявола недалеко от Кашкаиша гремит вода. Пусть это будет просто красивая, мудрая, забавная и насыщенная страна – и все.
В Коимбру добрались к вечеру, и ворота в «Quinta das Lágrimas» показались такими родными, словно ворота на даче Малиновского, которые приходилось каждый раз открывать и закрывать с неимоверными усилиями – такова была их подлая натура. Женя высадил родственников у главного входа, отогнал машину на парковку и вошел в свой номер со стороны сада. Бросил на кровать рюкзак, вышел в коридор и постучался к Софи.
Она открыла не сразу – заспанная, завернутая в плед.
– Привет. Вы хорошо доехали?
– Ага. – Она зевнула. – И быстро. Анатоль отправился к себе в отель, а я сплю. Почему-то очень захотелось спать.
– Это стресс, – объяснил Женя. – Ты не простудилась?
Софи покачала головой.
– Нет, всего лишь устала. Я не буду ужинать, лягу спать, а завтра все по плану, ладно? Извини.
– Тебе не за что извиняться.
Она улыбнулась и закрыла дверь.
Женя еще немного постоял в коридоре, глядя на ковровую дорожку и на японский садик во внутреннем дворике, а потом ушел к себе, достал ноутбук и пристроил на столике. Если нет возможности как-то изменить ситуацию, надо либо лечь спать, либо заняться делом. Сгрузить и обработать часть фотографий – меньше придется возиться в Москве.
Где-то через час в номер к Ильясову постучала Люся.
– Мы хотим пойти в Коимбру, найти какой-нибудь ресторан, посидеть… Хочешь с нами?
– Нет, спасибо. Машину брать будете? – Вот до чего дошел – готов доверить «Ниссан» Васе!
Сестра покачала головой.
– Мы же пить будем, да тут и пешком два шага. Точно не хочешь? Васька говорит, чтоб я тебя тащила.
– Люсь, идите вдвоем. Не потеряйтесь только.
– Да мы вчера уже ходили и не потерялись.
Так вот почему их не было в гостиной вместе с Софи, Анатолем и швейцарцами!
– Ну, тогда ладно. Приятной прогулки.
Он сел обратно за стол и проработал еще два часа, пока не начали слипаться глаза. Отправив ноутбук в спячку, Женя принял душ, забрался в постель, но еще долго лежал без сна и размышлял о своей незавидной доле.
…Телефонный звонок разбудил его около половины третьего ночи. Недоумевая, в чем дело, Ильясов нашарил джинсы, в кармане которых надрывался мобильник, посмотрел на экранчик, ничего спросонья и без очков не понял и, чертыхнувшись, нажал кнопку ответа.
– Да!
– Слышь, Женюр, – полился из трубки чуть виноватый Васин бас, – ты это… не мог бы выручить?
– Что такое?
– Да мы тут с Люськой… – Вася умолк, затем продолжил: – Короче, в полиции сидим. Приедь за нами, а? Пожалуйста.
13
Ты смертью одарял в огне сражений,
Не счесть врагов ты истребил ужасных,
Сумей и жизнь дарить, неси спасенье
Созданьям нежным, юным и прекрасным.
Полицейский участок Ильясов отыскал не сразу; сначала пришлось изрядно покружить по Коимбре, всматриваясь в названия улиц и слушая недовольное бурчание Котика. Часть улиц ремонтировали, а потому приходилось кататься в объезд, по улочкам с односторонним движением, туда-сюда по холмам. Когда вчера бродил тут пешком, все это радовало; сейчас Ильясова устроило бы, если б Коимбра состояла из одной-единственной улицы, и нужный ему дом находился в самом ее начале. Пару раз Женя останавливал праздношатающихся местных, видимо возвращавшихся домой из баров, с ненавистью выдавливал прочитанную только что в путеводителе фразу: «Onde fica a esquadra policial?[13]» – выслушивал путаные, непонятные ответы и рулил туда, куда ему указывали. Наконец нашлась и нужная улица, и участок, освещенный, несмотря на позднее время.
Здесь повеяло неожиданным уютом: несмотря на то, что цвет стен, казенный, светло-бежевый, наводил на мысль о строгой официальности происходящего, остальное настраивало на миролюбивый лад: фотографии на стенах (бравые полицейские обнимаются друг с другом и скалятся на фотографа от широты веселой португальской души), аккуратные папочки на стеллажах (с непонятными надписями, такими безобидными с виду, но, возможно, повествующими о кошмарных преступлениях), фикус в кадке (ухоженный) и кофеварка на отдельном столике (весело мигает лампочками). Женя вошел, оглядел это все, отметил почему-то, что на самой большой полицейской фотографии какая-то беда с фокусом, и поинтересовался родственниками.
Судьба оказалась милостива к уставшему и разозленному герою: один из полицейских, высокий, плотный, в овальных очках, прекрасно говорил по-английски.
– Мануэл Гонсалу, – представился он, – сержант полиции Коимбры. Бэзил Чесноков, – он выговаривал имена очень тщательно и при этом заглядывал в свои бумаги, – и Льюдмила Чеснокова – ваши родственники?
– Моя сестра и ее муж. В чем они провинились?
– Осквернение общественной собственности и культурного наследия, – принялся загибать пальцы Гонсалу, – отказ заплатить штраф. Сопротивление при аресте… правда, незначительное.
Что натворили эти идиоты? Написали слово из трех букв на стене университета?!
– У них нет с собой паспортов, но мы поняли из их объяснений, что они граждане России. Это так? Вы будете звонить российскому консулу?
Только консула нам тут и не хватало, подумал Женька.
– Я не понял. Что именно они сделали?
– Сеньор Чесноков, будучи пьян, попытался залезть на церковь.
– Куда залезть? – ошеломленно переспросил Женя.
– На церковь Святого Креста на центральной площади.
Ну конечно.
– Он хотел долезть до верху, цепляясь за статуи и резьбу. Мало того, что это очень трудно, так еще и противозаконно. К счастью, мы появились достаточно быстро и убедили его спуститься. Но он отказался платить штраф за нарушение общественного порядка, а затем немного сопротивлялся, когда мы предложили пройти с нами. Сеньора Чеснокова, – он выговорил русскую фамилию даже с каким-то удовольствием, – пыталась помешать нам забрать мужа, и мы забрали и ее.
– Приключения итальянцев в России, – пробормотал Ильясов себе под нос, а у сержанта спросил: – Они были совсем пьяны?
– Нет. Немного. Мы напоили их кофе, и они позвонили вам. Сеньор Чесноков говорит, что у него нет денег. Вы будете звонить консулу в Лиссабон или же оплатите штраф?
Женька представил, как сейчас полицейские начнут искать номер посольства, как поднимут несчастного, ни в чем не повинного консула среди ночи, как он трагически распрощается с женой и поедет в Коимбру, и раньше утра все равно не доберется, – и передернул плечами.
– Я оплачу штраф, разумеется.
– Прекрасно. Вам сразу выдать… преступников, или пусть еще посидят? – Гонсалу, кажется, еле сдерживал смех. Конечно, в Коимбре обычно тишь да гладь, а тут такое развлечение.
– Надеюсь, они за решеткой сидят? – кровожадно спросил Женька.
– О, нет. За решеткой у нас сегодня занято, там воришка и два студента, не в первый раз ловим. А сеньоры Чесноковы сидят в той комнате под присмотром моего помощника. – Сержант указал на дверь в углу. – По правде говоря, они забавные, и я бы их отпустил, но закон есть закон.
– Это правда, – согласился Женька. – Dura lex, sed lex[14]. Давайте, где подписать?
Он подмахнул какую-то бумажку, заплатил положенную сумму и прошествовал к двери. В комнатушке, оклеенной одинаковыми для всех участков плакатами «Их разыскивает полиция», сидели Вася и Люся и пили кофе. Зять, как обычно, вещал. Молоденький полицейский завороженно слушал.
– …А потом прикармливаешь и садишься ждать. Мотыля бери. Ферштеен? – Тут Вася увидел Женьку и обрадовался так, что чуть чашку с кофе не опрокинул. – О, Женюрик приехал. А я, слышь, этому молодому болвану рассказываю, как правильно на рыбалку ходить. Прикинь, какой глупый – не знает, что такое мотыль!
– Василий, – холодно сказал Ильясов, – дуй на выход, или я за себя не отвечаю.
– Да ладно, чё ты, – забормотал зять, немного сникнув, – я не виноват же совсем.
– А на церковь не ты лез?
– Ну, я, но так я же…
– Ничего не желаю слушать. На выход. – Женя развернулся, не в силах любоваться на виноватые лица.
Сержант Гонсалу посмеивался.
– Они ничего, ваши родственники, – сказал он. – Ни по-английски, ни по-португальски толком не говорят, но как-то объясняются. Мы с ними уже и политику обсудили, и страну, и рыбалку, и портвейн, и еще, – он, смакуя, повторил слово по-русски, – да-ча!
«Взаимопроникновение культур, мать вашу». Женя кивнул, не зная, что ответить приятному сержанту.
– О, Мануэл! – возник рядом Вася. – Слышь, ты это, не пропадай теперь, да? Давай я тебе телефончик напишу. Во. – Он схватил первую попавшуюся бумажку с сержантского стола, написал на ней московский номер и сунул Гонсалу. – И ты мне свой напиши… Женюр, как будет по-английски номер телефона?
– Phone number, – процедил Ильясов.
Сержант посмеялся, написал на карточке свой номер и отдал Васе; зять просиял.
– Ну вот, заезжай теперь, не стесняйся. На дачку съездим, я баньку затоплю. И если чего починить тебе надо в твоем отделении, так починим! А?
Ильясов не выдержал, взял Васю за локоть и подтолкнул к двери.
– Давай, поехали, дипломат.
– До свидания, – вежливо сказала сержанту Люся. Она, кажется, напугалась гораздо больше мужа и теперь вела себя тихо.
– Adeus[15]