Женя двинулся вдоль стены, по газону, и, остановившись, посмотрел вверх. Стена была разукрашена каменными тварями не меньше, чем фасад, и вдоль третьего этажа тянулся довольно широкий карниз, оными тварюгами подпираемый. Почти все окна были темными, и лишь одно, посередине, светилось. Триста двенадцатый – или нет?
Ильясов прикинул, что лезть лучше сбоку, и поставил ногу на водосточную трубу.
Труба отозвалась еле слышным гулом, однако выдержала вес. Рывок, еще рывок, и вот уже рядом скалится каменная морда, так хорошо сделанная, что все зубы можно пересчитать. Женя непочтительно схватился за клыкастую пасть и подтянулся повыше. Утро было совсем близко, и камень оказался мокрым от влаги. Этого Ильясов не предусмотрел.
«Если упаду, то вряд ли расшибусь сильно, но шуму наделаю».
Подождав для верности, он перенес вес на левую ногу и продвинулся еще на полметра. Здесь имелся чешуйчатый хвост, однако подошва соскользнула с него, и ловкий лазутчик едва не сверзился вниз, тут же мысленно обругав себя последними словами. Следующая опора нашлась легко, затем удачно подвернулся каменный цветок, на который можно встать и дотянуться до карниза.
Только как на него взобраться?
Карниз шел над головой – шириной сантиметров тридцать, основательный, в мелких узорчиках, и не лень же было! Чуть отклонившись, Женя изучил обстановку, а затем, подумав: «Была не была!» – одним движением за карниз уцепился.
Пальцы соскользнули.
К счастью, левая рука держалась надежно, а потому он все-таки не свалился. Вернулся на завоеванную позицию, шепотом выругавшись, и попробовал еще раз.
Удалось.
Он подтянулся, положил на карниз локоть, перекинул левую руку на очередной цветок (благослови, господь, архитектора!), подтянулся снова и встал коленом на узкую каменную полоску. А где колено – там и все остальное.
Женя стоял, прижимаясь к стене и держась за каменные цветы, усики и пимпочки. Он чувствовал щекой холодную шероховатую поверхность мрамора и думал, что сегодня чертовски удачный день. Если быть точным, удачная ночь.
Ильясов глубоко вдохнул, выдохнул и сделал первый шаг к окну.
Идти оказалось гораздо легче, чем лезть. Женя надеялся, что постояльцы номеров, мимо окон которых предстояло пройти, спят и не увидят, что по карнизу кто-то шастает. Если в отеле поднимается тревога, это может спугнуть Анатоля.
Впрочем, не уйдет. Некуда уже.
Окно в освещенный номер было распахнуто, и, не доходя до него, Женя услышал негромкие голоса. Говорили по-французски двое мужчин, и это внезапно сильно озадачило Ильясова. Он рассчитывал встретить лицом к лицу Анатоля. Второй-то кто?
– …Надо уходить!
– Мы не можем так ее оставить! – возразил Анатоль. Его голос звучал встревоженно. – Ты ведь понимаешь, что она пустит по нашему следу полицию?
– Мы обсуждаем это второй час. Мы могли бы уже пересечь границу! – Его собеседник говорил высоко, почти визжал, и по всему видно, что он сильно волнуется.
– Я хочу добиться от нее… Софи! Еще не поздно все исправить! Почему ты не хочешь согласиться?
Девушка не ответила и, осторожно заглянув в комнату, Женька понял, почему.
Номер был небольшой, а потому Софи, со связанными руками, ногами и заклеенным ртом, лежала на кровати. Рядом с нею стояли двое – Анатоль и незнакомый Жене человек, невысокий мужчина средних лет с жиденькими черными волосами.
Интересно, сколько прошло времени? Вряд ли больше пяти минут. Полиция пока не явилась. Меж тем, если эта парочка авантюристов, которые так нервничают, решит, что терять им больше нечего…
– Я на такое не подписывался! – плаксивым тоном уведомил Анатоля незнакомец. – Если хочешь руки марать, делай сам, а я не подписывался! – И он добавил пару незнакомых Женьке слов – видимо, сленг или неведомые ругательства.
– Тихо! – прикрикнул на него Анатоль и пристально взглянул на Софи. – Может, возьмем ее с собой?
– Куда? К крыше привяжем?!
– В багажник. Она маленькая, а он вместительный.
Софи дернулась и замычала что-то, легко идентифицируемое как проклятия.
– Ты сдвинулся? – ахнул мужичонка. – А если остановят?
– Пусть сначала догонят.
– Это невозможно, Анатоль. Она не согласится. И даже если согласится, мы не получим денег. Она хитрая сучка. – Он размахнулся и ударил Софи по щеке так, что ее голова дернулась. – Да? Хитрая!
Ну все, хватит, решил Ильясов.
Одним движением перебросив себя к окну, он толкнул створки и с грохотом спрыгнул на пол номера. Услыхав этот грохот, Вася все понял правильно без специальных указаний. Дверь распахнулась и впечаталась в стену; Женька прыгнул на Анатоля, у которого от ужаса гадко искривился рот, и оба покатились по полу, сшибив тонконогий столик. Со столика рухнула поддельная китайская ваза, угодив Анатолю точно по темечку. Ильясова осыпало осколками, и он от души врезал по ненавистной рекламной морде поддельного художника. Делорм всхлипнул и обмяк, Женька вломил еще раз и, тяжело дыша, остановился: он не ожидал, что противник окажется настолько хлипким.
Тьфу ты, мерзавец. Даже не побьешь его как следует…
Ильясов с отвращением оттолкнул от себя Анатоля, поднялся, убедился, что Вася скрутил своего противника в бараний рог, и шагнул к кровати, доставая нож из чехла на поясе. Этот ножик Ильясов всегда возил с собой в багаже, полагая, что пригодится. И пригождалось – открутить какой-нибудь винтик, багет нарезать, а теперь вот…
– Тихо, Софи, – сказал он ей. – Все. Тихо.
Он разрезал клейкую ленту сначала у нее на щиколотках, потом на руках и осторожно отлепил кусок ото рта; Софи тяжело задышала, а потом смачно, красиво выругалась.
– Эк кроет, – одобрительно сказал Вася, – наш человек.
– Спасибо, – сказала она. – Мой бог, Эжен, ты так вломился… Поцелуй меня, пожалуйста.
– Что? – он подумал, что ослышался.
– Поцелуй меня, – попросила Софи, – а потом отдери ленту. Я лежала тут, слушала этих… козлов и мечтала о том, как ты придешь и меня поцелуешь.
Ильясов второго приглашения ждать не стал – сграбастал ее, куда там нежным объятиям, – и поцеловал так, что сам чуть не задохнулся.
Лучше, чем тогда в Эшториле.
Лучше, чем вообще когда-либо.
– Вот так, – сказала Софи, – а теперь ленту, пожалуйста. – И протянула к нему руки.
– Слышь, Женюр, – Вася встряхнул своего пленника, – а это же тот самый мужик, что сегодня со мной пил и кошелек у меня, видать, спер.
– Тот самый? – Ильясов обернулся и посмотрел на мужичонку. – Который тебя на церковь загнал?
– Ага.
Ладно, с этим можно разобраться позже.
– Они тебя силой заставили пойти? – Женя потянул за край ленты, и Софи поморщилась, но мужественно стерпела. – Пистолет, что ли, приставили?
– Да нет. Я спала, спала и затем проснулась среди ночи и больше не захотела спать. Села за компьютер, и тут Анатоль постучал в балконную дверь. Я ему открыла, конечно, а он прижал мне к лицу какую-то тряпку. Я обессилела, но была в сознании. Им так нужно было, – презрительно бросила она. – Затем пришел этот, второй, они меня кое-как одели и вытащили через сад. Привезли сюда, и здесь мы долго разговаривали.
– О чем?
– О, Эжен, это было романтическое похищение!
– Романтическое? – Он остановился, не понимая, шутит она или говорит всерьез. – Ты хочешь сказать, что он похитил тебя из романтических чувств?
– Именно, – засмеялась Софи. – Он умолял меня выйти за него замуж! И даже на коленях. Можешь ты в это поверить?
И тут на улице наконец-то завыли сирены.
15
Невест ему придворные искали,
Принцессы все хотели с ним союза,
Но он отверг с презреньем и досадой
Все их намеки о сердечных узах.
Они сидели в уже знакомой комнате – той самой, с фотографиями преступников на стенах – и пили невероятно вкусный кофе.
– Все-таки он лучше итальянского, – говорила Софи, приткнувшаяся Женьке под бок.
– И лучше венского?
– Лучше!
Говорить можно было только о бессмысленном: полиция опросила уже всех по отдельности, мягко пожурила за самоуправство, но, к удивлению Жени, за решетку никого не упрятала. Видимо, подобные вещи были столь удивительны для полицейских Коимбры, привыкших исключительно к невинным шуткам студиозусов, что как поступить с героями, они не знали и на всякий случай решили отпустить. А потому опрошенные герои сидели, пили кофе из больших кружек с буквами GOE[17] (подарок коллег, как объяснил Гонсалу) и ждали, когда явится сержант и все им объяснит.
Софи допрашивали отдельно от них, а потому ее истории Женька до сих пор не знал; она же юлила, отшучивалась и обещала все рассказать, когда придет Гонсалу. Вася и Люся сидели гордые и обсуждали, как они будут делиться этой историей с приятелями по даче, на которую упорно зазывали всех, кто попадался на пути. Молодой полицейский Луиш выслушал до конца ранее прерванный рассказ о мотыле и улыбался так отчаянно, словно хотел сбежать на край света, но приходилось сидеть и присматривать за свидетелями. Свидетели немного скучали и рассматривали стены. Фотографию Анатоля вместе с описанием уже сняли, а остальных преступников опознать не удалось.
– А то бы одним махом со всей преступностью в Португалии покончили! – мечтательно заметил Вася.
Наконец открылась дверь, и вошел сержант Гонсалу. За ним – крупный пожилой человек, явно выше по званию. В португальских нашивках Женя не разбирался, но предположение оказалось верным, сержант представил своего спутника как капитана Видигейра.
– Boa noite![18] – сказал капитан, улыбаясь, а затем, покосившись на окно, за которым недавно рассвело, со вздохом исправился: – Bom dia…[19]
– Капитан Видигейра понимает английский язык, хотя почти не говорит, и мы будем говорить по-английски, – объяснил Гонсалу, усаживаясь рядом с капитаном во главе стола и кладя перед собой объемистую папку с документами. – Мы вызвали переводчика с русского и французского, и сегодня днем с вами вновь побеседуют. Вы расскажете еще раз, как все произошло.