Кравцов опустил руку девушки и отошёл от нее, наблюдая за ее реакцией.
— Маменька умерла полгода назад? — вырвалось у девушки. Ее глаза расширились от страха, боли. В них отражалось испуганное непонимание и неприятие его слов.
— Этого не может быть. Понимаете, я лежала в лазарете и пыталась…, неважно. После этого начальница пансионата связалась с моей маменькой, которая сообщила ей, чтобы я оставила учебное заведение и вернулась в усадьбу, — взволновано произнесла Анна. — Я не понимаю… Почему тогда мне не сообщили сразу. Как же так? Этого не может быть.
Девушка помчалась к лестнице и перепрыгивая через ступеньки, направилась в комнату графини Вольской. Частный сыщик последовал за ней, опасаясь за ее здоровье. Но комната была закрыта на ключ. Анна в порыве отчаяния стучалась и звала маменьку, а потом села на пол, обхватив себя руками и горько заплакала.
— С вашего позволения, я возьму ключ от комнаты у слуг, — Алексей Валерьевич, удивлённый происходящим, и быстро ушел.
Анна не слышала его слов и не замечала его исчезновения. Она отрешённо смотрела на потолок, пытаясь осознать смерть матери. Вдруг ей показалось, что потолок изменился. На нем словно появилось чёрное пятно, которое разрастаясь стало принимать форму человека в плаще и широкополой шляпе. Крик замер у Анны в горле, когда она увидела, что он повернул к ней свою безликую голову. Он будто снял шляпу и поклонился. В этот момент Анна услышала шепот, переходящий в шипящий смех, казалось отталкивающейся от стен, потолка и пола: “Ты последняя из рода Вольских”. В двери комнаты графини вдруг образовалась воронка, из которой вылезли прозрачные руки и потянулись к девушке.
Анна забилось в угол, заткнула уши и завыла от страха.
— Анна Петровна, не бойтесь. Я здесь. Все хорошо. Смерть — страшная штука, но она неизбежна для всех. Сейчас мы откроем с вами эту дверь и вы увидите, что комната пуста, — Кравцов, гладил девушку по голове, и его слова медленно приводили ее в чувство. Видения исчезли. Алексей Валерьевич, оглядываясь по сторонам, уловил сильное колебание воздуха и шелест женского платья, словно рядом с ним кто-то только что прошел. Его обдало холодом, и в тишине он отчётливо услышал голос графини Вольской: “Помогите ей. Спасите ее”.
Лишь очередной всхлип Анны, вернул в его в действительность. Кравцов помог Анне поднятся и открыл дверь. Комната была запущена, как все в этом доме. Толстый слой пыли лежал на всех предметах. Шторы были плотно закрыты. Кравцов, подойдя к столу, зажёг свечи, отдернул портьеры и открыл окно. Осмотр комнаты ничего не дал: кроме личных вещей графини, в комнате не было никаких бумаг, проливающих свет на тайны, которые витали над этим домом.
Анна тихо стояла у стола, держа в руке шкатулку с украшениями маменьки. Когда-то в детстве она так мечтала примерить эти прелестные вещицы, а сейчас ей было очень грустно и одиноко. Ведь, то что она услышала в коридоре было правдой — она, Анна Петровна Вольская, стала последним представителем рода. Ее сердце сжалось от горя. Но одновременно с этим в ней проснулась решимость и твердость, характерная для Вольских. Она должна во всем разобраться, попытаться вернуть брата и покончить со всеми тайнами навсегда.
— Алексей Валерьевич, мне трудно поверить в смерть маменьки и непонятно, почему меня не известили об этом в положенное время. Но если это правда, прошу вас сопроводить меня в наш фамильный склеп. Мне нужно окончательно убедиться, что это все не очередной мой безумный сон.
Кравцов услышал спокойный и твердый голос Анны. Повернувшись, он столкнулся с её решительным, полным уверенности взглядом. На мгновение, Кравцову показалось, что перед ним стоит Изольда Васильевна — гордая осанка, характерный наклон головы, изящная фигура. Он покачал головой, сбрасывая наваждение. Перед ним стояла Анна, но сходство с матерью было неоспоримым, если бы не каштановые волосы девушки.
Кравцов сопроводил новую графиню Вольскую в фамильный склеп, где Анна, спокойная и печальная, провела довольно много времени. Выйдя наружу, Анна вздохнула и перекрестившись подошла к растроенному Алексею Валерьевичу, который за это время успел посетить и дорогие могилки членов его семьи.
— Спасибо, мой друг. Боюсь в ближайшее время, я буду сильно занята наследственными и прочими делами. Но я, надеюсь, вы не откажите мне в помощи, — мягко сказала девушка. — Давайте вместе найдем моего брата. Я не знаю, что произошло тогда, семь лет назад, и почему маменька не позволила вам продолжить поиски моего брата. Но точно знаю, чувствую, что он до сих пор жив и кроме меня ему никто не поможет.
Анна замолчала, пытаясь справиться с сильным сердцебиением. Внезапно свалившееся горе, делало ее сильнее, но осознать все перемены было нелегко. Ещё вчера она была девушкой из закрытого пансионата, где вся ее жизнь была подчинена его строгому распорядку дня, а сегодня — она уже молодая совершеннолетняя женщина, на плечи которой легли обязанности семьи. Но самое главное — теперь она свободна и сможет продолжить поиски брата.
— Если вас беспокоит финансовая сторона — я щедро заплачу вам, — гордо сказала Анна, смутившись и слегка покраснев. Тяжело начинать с этого, но первый шаг сделан. Анна с тревогой посмотрела на Алексея Валерьевича, боясь услышать отказ.
— Сочту за честь помочь вам в поисках брата, — быстро и уверенно ответил частный сыщик, прерывая неловкую паузу. — С вашего позволения, начну прямо с завтрашнего дня. Первым делом, пока вы будете заняты, я постараюсь выяснить все о вашем дяде Михаиле Васильевиче, к которому по словам графини Изольде Васильевны отправился жить семь лет назад ваш брат, Сергей Петрович.
Анна кивнула ему и улыбнулась.
— Знайте, двери моего дома всегда открыты для вас. Жду вас завтра вечером. Может быть, вы уже успеете что-либо разузнать. Спасибо.
Сегодня Алексей Валерьевич впервые за долгое время изменил привычкам и не выпил ароматного утреннего кофе. Он был слишком взволнован. Ещё ночью, перечитывая свои давние записи в тетраде, он составил предварительный план возобновления поиска Сергея Петровича Вольского, четко понимая, сколько времени упущено и сколько не удалось сделать сразу после исчезновения сына Изольды Васильевна. Но старый сыщик был убежден, что имея в союзниках Анну Петровну, он сможет распутать и этот клубок загадок.
За это утро его старая тетрадь, пополнилась новыми записями в графе “Символы”
“1. Запустение внутреннего интерьера дома — проклятие рода разрастается, готовое поглотить и последнего его члена.”
Вспомнив, свои ощущения перед комнатой Изольды Васильевны, Кравцов ещё раз осознал, что беда приближается к Анне. И он, жалея девушку, тяжело вздохнул: “Лишь бы успеть. Иначе…”
Подключив все свои связи, Кравцов выяснил, что Михаил Васильевич, отставной офицер, некогда жил в городе Н., недалеко отсюда, в своем имении. Но семь лет назад он бесследно исчез. По его пропаже проводилось следствие, но дело было закрыто. Друзья Михаила Васильевича рассказывали, что он был заядлым игроком, которому, к удивлению, почти всегда везло. Любитель актрисок, он часто уезжал с ними на гастроли, но однажды просто не вернулся. Возможно, он живёт где-то за границей. Имением управлял управляющий, который поддерживал связь с сестрой Михаила — Изольдой Васильевной Вронской.
Связавшись с управляющим, Алексей Валерьевич услышал, то что и ожидал услышать: мальчик никогда не жил в его имении ни до, ни после исчезновения Михаила Васильевича.
Что ж, это доказывало, что частный сыщик был прав, подозревая графиню Вольскую в преднамеренном обмане. Но совершенно не продвигало расследование, лишь еще больше запутывало его. Появилось множество вопросов, которые Кравцов записал в тетрадь:
“1.Есть ли связь между пропажей Михаила Васильевича и его племянника?
2. Имеет ли отношение к пропажи брата сама Изольда Васильевна?
3. Знал ли Михаил Васильевич ту труппу бродячего театра, которая давала представление в усадьбе в день пропажи Сергея?”
Чем больше Алексей Валерьевич думал об этом деле, тем сильнее склонялся к мысли, что к пропаже имеет отношение его собственная мать, графиня Изольда Васильевна Вронская
И от этого ему становилось не по себе. Что или кто заставил ее так поступить?
Глава 8. Порванный гобелен
Еле дождавшись вечера, Алексей Валерьевич осторожно постучал в парадные двери усадьбы Вольских.
Сегодня усадьба выглядела по другому — она словно хмурилась, сдвигая брови-ставни и пряча свою крышу под слоем вечерней темноты. В воздухе витало тревожное ожидание, словно само место ощущало приближающуюся разгадку тайны. Шорохи, доносящиеся из темноты, создавали ощущение, что кто-то наблюдает за происходящим или даже руководит всем.
Кравцов повернул голову в сторону сада и посмотрел в сгущающийся сумрак, пытаясь разглядеть что-то вдалеке, но услышал характерный скрип. Старый слуга, с усталым, но вежливым лицом, с усилием распахнул тяжелые двери и проводил в столовую, где его уже ожидала хозяйка дома. Графиня Анна Петровна, облачённая в траурное платье, выглядела измождённой, но сохраняла удивительное спокойствие и неизменную красоту. Черный цвет платья подчёркивал матовость её кожи, придавая облику особую благородную строгость. Волнистые непослушные волосы, аккуратно собранные в строгую прическу, украшала ажурная черная лента, словно символизируя тонкую грань между миром живых и миром мёртвых. Губы Анны были плотно сжаты, а на лбу проступила скорбная морщинка, словно отражая внутреннюю боль и решимость одновременно.
«Бедная Анна Петровна… сколько испытаний выпало на её долю: исчезновение брата в самый счастливый день её жизни, изгнание, смерть матери… Но с каким достоинством она держится. Молодец», — подумал Кравцов, внимательно наблюдая за изменениями в девушке и испытывая искреннее восхищение её стойкостью.
В тот момент, когда Анна, повернувшись полубоком, отдавала распоряжения слуге относительно предстоящего обеда, Алексей Валерьевич, внезапно заметив за её спиной тёмный, удлинённый сгусток тьмы, который будто стал ее двойником, повторяя каждое её движение. Его лицо нахмурилось, и он глубоко вздохнул. “В этом доме действительно присутствует нечто потустороннее, необъяснимое, что медленно втягивает всех членов этой несчастной семьи в свои сети. Осталась только Анна — и если с ней что-то случится, род Вольских исчезнет навсегда”. Кравцов передёрнул плечами, пытаясь отогнать тревожные мысли. Он знал: рассказывать об этом Анне сейчас — значит лишь усилить её тревогу. Вначале нужно разобраться самому. Испытывая почти отеческую заботу к этой девушке, Алексей Валерьевич отчётливо понимал: он здесь,