«Отличился» и морской министр граф де Морепа, написавший ряд просто неприличных четверостиший, направленных против фаворитки короля. Вот, например, одно из них, найденное маркизой де Помпадур под своей салфеткой на обеде в Шуази:
Маркиза наша — чудо красоты,
И прелести ее достойны пира Духа.
Лишь ступит где — рождаются цветы,
Но вот беда, что ни цветок — то шлюха.
Этого маркиза стерпеть не могла, и вскоре к господину де Морепа явился курьер с запиской, в которой рукой короля было написано:
«Месье, в ваших услугах больше не нуждаются. Передайте ваши обязанности месье де Сен-Флорантену. Поезжайте к своей семье. Я освобождаю вас от надобности отвечать мне».
Редко когда королевская немилость выражалась столь неожиданно и в столь жесткой и не допускающей толкований форме.
«Олений парк»
В 1751 году маркизе де Помпадур исполнилось тридцать лет, и именно в это время ей все же пришлось смириться с тем, что король рано или поздно ускользнет из ее объятий, ведь тягаться с чужой молодостью и красотой дальше ей уже было решительно невозможно. Королю было чуть за сорок, и его все больше и больше тянуло к молоденьким, сексуально активным девушкам. Да маркиза и сама понимала, что ее давняя болезнь легких неотвратимо делает свое разрушительное дело. Бессонные ночи и бесконечные интриги не могли пройти бесследно, ее былая красота начала блекнуть, и бороться с этим процессом становилось все труднее и труднее.
Страдала маркиза и от еще одного крайне неприятного недуга — от тика лицевых мышц, причем это была даже не болезнь как таковая, а симптом какого-то очень серьезного заболевания нервной системы. Выражалось это в том, что глаз ее постоянно как бы подмигивал, неизменно привлекая внимание окружающих, воспринимавших это как какие-то тайные или интимные сигналы. На самом же деле все это были лишь непроизвольные сокращения окологлазных мышц.
Заболевание, которым страдала маркиза де Помпадур, — довольно редкое в истории медицины. Оно встречается примерно один раз на десять миллионов человек и чаще всего является реакцией на какую-то критическую ситуацию либо на сильное моральное переутомление. Когда все было хорошо, тик проходил, но когда маркизе приходилось сильно понервничать, он вновь появлялся, причем в самые неподходящие моменты.
К счастью для себя, маркиза поняла одну важную вещь: как человек она была нужна королю, и пока у него и в мыслях не было расставаться с ней. Но при этом он любил женщин и не видел ничего дурного в том, что и они платили ему той же монетой. К фаворитке это не имело никакого отношения. Как говорится, «ничего личного». Просто такова была его физиология, потребность его мужского организма. Короче говоря, Людовик XV совершенно безболезненно мог разделять духовную и физическую стороны своего бытия. В его душе безраздельно царствовала маркиза де Помпадур, и никто другой ему в этом плане и не был нужен. Зато в области физиологической одной маркизы ему уже давно было мало, но наличие других женщин совершенно не умаляло его любви к фаворитке.
Сейчас 1751 год всеми историками признан годом завершения физической близости маркизы де Помпадур с королем. В те времена охлаждение августейшей особы означало безвозвратный уход бывшей фаворитки в тень и в лучшем случае забвение, а в худшем — опалу и ссылку «куда подальше» по принципу «с глаз долой — из сердца вон».
Конечно, король продолжал по-своему любить маркизу. Но это уже была не та любовь, которая налетает, словно шквал, сметая все на своем пути. Эта любовь больше стала похожа на привязанность, порожденную долгим приятным общением и привычкой. Но привычка привычкой, а от физической близости король отказываться не собирался, и если маркиза де Помпадур ему в этом не всегда могла быть полезной, то он не считал для себя зазорным получать недостающее «на стороне».
Тайные агенты маркизы и многочисленные «доброжелатели», конечно же, сообщили ей о постепенно набиравших обороты королевских шалостях. Оценив опасность, она решила удерживать Людовика XV возле себя — во что бы то ни стало и как можно дольше. И она не была бы маркизой де Помпадур, если бы не нашла из подобного почти безнадежного положения свой собственный, мало кому доступный выход. Она сказала сама себе, что надо перестать даже и пытаться соперничать с молодыми и здоровыми женщинами. Все равно это бессмысленно и выглядит нелепо. А решив так, она откровенно заявила своему возлюбленному, что предпочитает лучше остаться его хорошим другом, чем всеми силами пытаться продолжать быть плохой любовницей. Подобное заявление далось ей непросто, но она сама выбрала для себя эту маску и теперь следовало ей соответствовать.
Возможно, короля подобное заявление удивило. Но наверняка не слишком: ведь именно так поступила и его законная жена, когда поняла, что их сексуальные темпераменты друг другу больше не соответствуют. Людовику XV определенно везло на умных и рассудительных женщин.
С этого момента маркиза де Помпадур предоставила королю свободу, но, как очень скоро выяснилось, свободу контролируемую. Холодный рассудок маркизы и ее железная воля подсказали ей единственно верный выход из положения. В тишине ничем не примечательного особнячка в Версале она оборудовала пять комнат. Этот домик, скрытый от посторонних глаз густой кроной деревьев и получивший название «Олений парк», стал местом свидания короля с молоденькими дамами, приглашенными и выбранными для него… самой маркизой де Помпадур.
Осознание того, что у короля любовь душевная и любовь физическая — это две совершенно разные вещи, стало переломным моментом в отношении к нему маркизы де Помпадур: оказалось, что ей и не надо цепляться за место в его постели, да и поводов к ревности не было никаких. Главное заключалось лишь в том, чтобы дирижировать этим процессом и не подпускать к королю настоящих соперниц, то есть женщин, способных претендовать на нечто большее, чем просто увлекательная краткосрочная интрижка.
Впоследствии об «Оленьем парке» чего только не рассказывали. Большинство историков утверждали, что там находился своего рода гарем, в котором Людовик XV устраивал свои чудовищные оргии. Некоторые даже говорили, что это было огромное строение в восточном стиле с большим ухоженным садом, цветущими полянами, сказочными павильонами и стадом пугливых ланей, которых так любил преследовать похотливый монарх.
На самом деле все обстояло совершенно иначе. «Олений парк» — это старое название Версальского квартала, построенного во времена Людовика XIV на месте дикого парка времен Людовика XIII.
Вот что пишет в своих «Исторических достопримечательностях» Жозеф Ле Руа, который в 1864 году был служащим версальской библиотеки и провел собственные исследования, касающиеся этого квартала:
«Людовик XIII купил версальские владения и заказал строительство небольшого замка, чтобы оказаться среди лесов, окружавших это место, и спокойно предаться любимому развлечению — охоте. Прежде всего он позаботился о разведении недалеко от своего жилища зверей для этих потех. Среди лесов он выбрал место, куда были приведены олени, лани и другие дикие животные. По его приказу там возвели стены, несколько сторожевых павильонов, и это место получило название «Оленьего парка».
«Олений парк» включал все пространство между улицами Сатори, Росиньоль и Святого Мартина (то есть между сегодняшними улицами Сатори, авеню де Со, улицей Эдуарда Шартона и маршала Жоффра).
При Людовике XIV «Олений парк» вначале был сохранен, а город состоял из Старого Версаля и нового города, образуя один Нотр-Дамский приход.
Прожив несколько лет в Версале, Людовик XIV к 1694 году увидел, с какой быстротой разрастался созданный им город. Пришлось пожертвовать «Оленьим парком». Людовик XIV приказал снести стены, вырубить деревья, разрушить сторожевые постройки, выровнять почву. Проложили улицы, разбили новые площади. Участки здесь получили в основном выходцы из королевского дома. Но в царствование Людовика XIV на новой территории были возведены лишь отдельные строения».
После смерти Людовика XIV Версаль в течение нескольких лет оставался в запустении — здесь ничего нового не строили. Но когда сюда переселился Людовик XV, а с ним вернулся и многолюдный двор, со всех сторон стали прибывать новые жители. Население Версаля, в котором после смерти Людовика XIV жили лишь 24 000 человек, в первые пятнадцать лет правления Людовика XV почти удвоилось. С неимоверной быстротой возводились дома и в «Оленьем парке». Население этого квартала стало таким многочисленным, что назрела необходимость разделить приход на две равные части и создать новый, образующий сегодня квартал, или приход, Сен-Луи.
Действительно, многочисленные любовницы короля отбирались теперь в «Оленьем парке» под личным руководством маркизы. Предпочтение отдавалось тем, кто и не пытался вообразить, будто может рассчитывать на нечто большее, чем просто увлекательная интрижка. Маркиза ревностно следила за тем, чтобы женщины, появлявшиеся в жизни короля, исчезали прежде, чем они успеют запустить свои коготки в его сердце. Да и сам Людовик XV был вполне согласен с такой постановкой вопроса: от других женщин ему нужна была только постель, и заблуждаться на этот счет никому не следовало. Что же касается области серьезных чувств, то это была прерогатива его фаворитки, и всем остальным дорога туда была заказана.
Итак, все находилось под полным контролем маркизы де Помпадур, и ни одна из любовниц ничего не требовала и не задерживалась в домике дольше, чем на год.
Некоторые французские биографы Людовика XV делят его любовниц на два ранга — больших и малых. Последние, часто сменяясь, никак не нарушали влияния настоящих фавориток. Но маркиза де Помпадур пошла дальше: она, приняв на себя заведование увеселениями короля, сама регулировала отбор и поставку своему повелителю молодых, а нередко и просто малолетних, любовниц. Причем подбирала она их по строгим критериям: они должны были быть красивыми, глупенькими и не иметь влиятельных мужей, которые могли бы устроить скандал. Скандалов Людовик XV не любил.