От себя добавлю: быть может, и трудился поначалу комендантом.
А может, и сразу радистом, шифровальщиком. Мощностей у радиопередатчиков тогда не хватало. Приходилось передавать сообщения по длинной цепочке. Из Кантона в Пекин, а уже оттуда на советский Дальний Восток и, наконец, в Москву.
Авангард Абель, племянник Рудольфа Ивановича и сын его старшего брата Вольдемара, был абсолютно уверен, что в Китае впервые и встретились его дядя Рудольф и Вильям Генрихович Фишер. Веское доказательство — и присланная мне фотография «двух Абелей» на фоне типично китайского пейзажа с фанзами.
Если же отвлечься от гипотез, то в наличии остаются такие доказанные факты. Мятеж ныне забытого, а ранее такого печально известного Чан Кайши, карикатурами на которого были заполонены все советские газеты. Но Чан Кайши — персонаж вовсе не карикатурный. На его счету и внезапное нападение на советское консульство в Кантоне в ночь с 10 на 11 декабря 1927 года.
В истории дипломатии подобное происходит редко, однако бывает. Вспомните посла Грибоедова, убитого в посольстве России в Тегеране. Вот так же и в Китае. Консульство полностью разгромлено, убиты советский консул (по некоторым документам, вице-консул) Грасис, четверо сотрудников и шесть работавших в консульстве китайцев. Кстати, у радиста Абеля наладились хорошие отношения с прямым начальником: Грасис — тоже латыш по национальности.
И здесь Рудольф Иванович Абель совершает, не надо бояться громких слов, настоящий геройский поступок. На мощном мотоцикле он прорывается сквозь кордон захвативших консульство и, сбивая на ходу всех и вся, выбирается из обложенного здания. Добирается до Пекина. В посольстве СССР знакомится с молодым радистом, почти ровесником. Так, возможно, и пересеклись судьбы с сослуживцем и товарищем по профессии, радистом Вильямом Фишером.
Но дальше у Рудольфа Абеля семи лет как не бывало. Потеря для биографов, но не для госбезопасности:
«В 1929 году был направлен на нелегальную работу за кордон. На этой работе я находился по осень 1936 года».
Нет, не долгий провал в памяти и личном деле. Записей не будет. Так в какой все-таки стране трудился сын трубочиста, свободно владевший немецким, английским, французским? В справке по архивному личному делу № 308797 — уклончивый ответ:
«В октябре 1930 г. назначен на должность уполномоченного ИНО ОПТУ и находится в долгосрочной командировке в разных странах».
В одном из источников я наткнулся на любопытную запись: «С 1930 по 1936 годы, по некоторым данным, работал под видом эмигранта в Маньчжурии». Вполне допустимо, ибо, как мы увидим из личного дела Рудольфа Абеля, именно там находились родственники его жены — сестра Нина и ее муж Георгий.
Есть и другие предположения — был нелегалом в Турции и во Франции. И в этих двух странах их с Фишером пути-дорожки тоже могли пересечься.
До этого Рудольф Абель успел поработать в Особой группе ОГПУ, так называемой «группе Яши», которой командовал начальник Фишера по Первому отделу Яков Серебрянский. В истории разведки об этой группе упоминается не слишком часто. Ей позволялось без приказов Центра действовать на собственный страх и риск в зарубежье. Яша отвоевал право на самостоятельность. В зону действий входили Япония и некоторые страны Европы, считавшиеся потенциальными противниками в возможной войне. Яков Серебрянский с боевиками готовил в этих государствах агентуру, разрабатывал диверсионные операции. Агенты должны были стараться внедряться на стратегические военные объекты, чтобы в нужный момент их уничтожить.
Через десять лет нелегалу Вильяму Фишеру в США была поставлена среди прочих такая же задача. Учитывая, что связка Фишер — Абель немало потрудилась, готовя во время Великой Отечественной диверсантов для заброски в немецкий тыл, их совместная с другом Рудольфом работа до войны видится как полная реальность.
Как бы то ни было, если даже отвергнуть «китайскую версию», еще во второй половине 1930-х годов Рудольф Абель и Вилли Фишер не только отработали в группе Серебрянского, но уже и сдружились. В столовую и то ходили вместе. На Лубянке шутили: «Вон Абели пришли».
В военные годы оба жили в маленькой квартирке в центре Москвы. Жены, дети были отправлены в эвакуацию, а трое вечерами собирались на кухне: и близко от работы, и, главное, вместе. Их даже окрестили, что было по тем временам оригинально и смело, «тремя мушкетерами». Кто же был третий? Когда несколько десятилетий спустя после войны разрешили выезжать за границу и навсегда, третий, радиожурналист Кирилл Хенкин, на чекиста учившийся, но так им и не ставший, собрался и уехал. К удивлению, отпущен был мирно, без скандалов, пообещав хранить молчание.
Молчание, возможно, и хранил, однако книгу «Охотник вверх ногами» о Вильяме Фишере и его последних мгновениях написал. Ну, да бог с ним, с Кириллом, скончавшимся в возрасте под девяносто, в Германии. Некоторые эпизоды из его книги любопытны. Выехавший из СССР Хенкин вынужден был соблюдать законы эмигрантского жанра, иначе кто бы издал книгу.
Но вот момент, сомнений не вызывающий. Начались чистки, и кабинет, в котором сидели Рудольф Иванович Абель и еще четверо сослуживцев, с каждым днем пустел. Один за другим коллеги куда-то вызывались, уходили и не возвращались. На столах, затем ночью опечатывавшихся, оставались личные вещи, стаканы с чаем. А на стуле долго висела чекистская фуражка. Ее почему-то не убрали, и она служила грозным напоминанием о судьбе ее владельца.
Я рискну высказать маленькую догадку о настоящих героях этого повествования. Было в судьбах двух разведчиков — Абеля и Фишера — нечто общее, что, как мне кажется, сближало невольно. Оба не походили на баловней фортуны. Судьба их била жестоко: душевные раны от ударов своих же заживают трудно. И заживают ли? Ведь всенародно прославленного (в далеком будущем) Вильяма Фишера в довоенные годы чисток и расстрелов увольняли из НКВД. А жизненные обстоятельства Рудольфа Ивановича Абеля складывались еще сложнее. В биографии он пишет:
«Женат с 1925 года. Жена Александра Антоновна, урожденная Стокалич. Детей не имею». Друзья и родственники называли Анну Антоновну только Асей.
В справке к архивному делу Абеля супруге уделяется внимание особое:
«Жена — урожденная Стокалич, происходит из дворян, отец ее до 1917 г. имел помещичью усадьбу в фольварке Осипавка (так и значится. — Н. Д.) Витебского пригородного района, в прошлом был чиновником казенной палаты… Брат жены Стокалич Григорий и сестра жены Стокалич Нина в 1919 г. выехали в Китай в гор. Тяньзин». Я уже намекал, что, возможно, они помогли родственнику нелегалу осесть в этом китайском городе.
С братом же Вольдемаром было совсем худо:
«Родной брат Абель Вольдемар, бывший начальник политотдела морского пароходства, являлся участником латв. к/р националистического заговора и за шпионско-диверсионную деятельность в пользу Германии и Латвии в 1937 г. осужден к вмн».
В МН расшифровывается трагически просто: высшая мера наказания. Расстреляли. Был Вольдемар Иванович комиссаром Всероссийской чрезвычайной комиссии Кронштадтской крепости, крупным партработником в Ленинграде и даже делегатом XVII съезда партии. Она, партия, и кинула его в 1934 году в начальники отдела Балтийского государственного морского пароходства. В октябре 1937-го Вольдемара Абеля исключают из партии с формулировкой «за политическую близорукость и притупление бдительности», 10 ноября 1937 года арестовывают и постановлением «двойки» (Ежов, Вышинский) от 11 января 1938 года приговаривают к смерти. В верхнем углу списка приговоренных синим карандашом подпись: «КВМН» и «И. Сталин». И через семь дней, 18 января 1938 года Вольдемара Абеля и еще 216 человек, членов «контрреволюционной латвийской националистической организации», не стало. Тела сбросили в котлован Левашовского кладбища в Ленинграде.
Такова судьба брата. И как же понятна строка, собственноручно выведенная Рудольфом Ивановичем в автобиографии:
«В 1938 году в марте м-це уволен из органов НКВД в связи с арестом моего брата Вольдемара».
Чуть позже уволили и приговорили к расстрелу и непосредственного начальника Рудольфа Абеля — Якова Серебрянского. Он «оказался врагом народа и шпионом сразу двух стран Франции и Англии». Приговорен к вмн. Однако приводить приговор в исполнение почему-то не торопились. Серебрянского содержали в тюрьме на Лубянке. И в перерыве между допросами к нему обращались за консультациями: лучшего специалиста, чем «шпион» дядя Яша, в органах не было.
А Рудольфу Абелю пришлось немало поскитаться: в 1938 году в 38 лет он — стрелок военизированной охраны. Поработал — и увольнение. Дали устроиться цензором. В отличие от практически всех уволенных ему даже положили крошечную пенсию. А дальше, как и у Вильяма Фишера, предложение вернуться в НКВД. 15 декабря 1941 года, когда немца от Москвы немного отогнали, Абель вновь встал в строй — и опять в невидимый.
Думаю, это произошло раньше — в конце сентября. Вернули, а приказ, не до того было, не подготовили. Без опытных работников Службе разведки приходилось сложно. Оправданный Яков Серебрянский пытался вернуть многих: не получилось, потому что уже расстреляли.
Хорошо, что вспомнил хладнокровного латыша Рудольфа. В обязанности дяди Яши, которого самого вернули на должность начальника 3-го отдела Четвертого судоплатовского управления прямо из лубянской тюрьмы, помимо прочего входили диверсии, вербовка агентуры, подготовка агентов для глубокого оседания, заметьте, не только в Германии, но и в государствах Западной Европы, а также… Соединенных Штатов. Смотрели далеко. Своим замом по 3-му отделу Серебрянский и взял майора Абеля. Всем не уничтоженным и таким нужным предстояла огромная рисковая работа. И они вкалывали.
Существует подробно выписанная сказочка о школе диверсантов, созданной Вильямом Фишером в районе Куйбышева. Повесили даже талантливо выполненную мемориальную доску. Ничего подобного. Историки запутались в именах. Школу, где молодых людей учили на диверсантов и радистов, создал Рудольф Иванович Абель, а приписали ее создание Фишеру. А Вильям Генрихович действовал в то время под Москвой. Его подопечными стали в основном антифашисты,