на настоящие, никаких подозрений не вызывающие «корочки». В некоторых по-настоящему «цивилизованных» странах к семейным парам с детьми относятся уважительно. Ребенок — еще одно веское доказательство благонадежности. Для смелых родителей малое дитя, как это ни покажется циничным, может послужить и надежным прикрытием. Трудно представить, что работник иностранной спецслужбы вдруг остановит женщину (или мужчину) с коляской и начнет интересоваться, что там завернуто в пеленках. Кстати, а что, разве и в них что-то прячут? Кто скажет…
Все же некоторые нелегалы предпочитают не рисковать. Их судьба непредсказуема, и каждый, кто готовится к жизни в «особых условиях», это понимает. И ставить на кон судьбу детей решаются не все. Переезды, критические ситуации, непредвиденная смена обстановки или попросту вынужденное бегство могут травмировать детскую психику.
Никогда не слышал, чтобы работающие под чужими именами рассказывали детям, по крайней мере до окончательного возвращения на родину, кто они на самом деле. Поэтому в узких кругах довольно известен рассказ о том, как с великим трудом спасшаяся от ареста и благополучно вернувшаяся в Москву пара нелегалов была поражена недовольным возгласом одного из детей, в другом мире родившегося: «Теперь мы знаем, кто вы! Вы оба — русские шпионы!» Конечно, подобную нелюбовь к русским шпионам удалось выбить, но…
Потому бывает, что откладывают «на потом», «на после возвращения домой». Но это «потом» порой затягивается, и наследниками, любимцами таких пар становятся племянники или другие родственники.
Да, здесь я несколько отступил от рассказа об Иване да Марье, но все это логически с их ситуацией связано. Единственное, чего всерьез боялись нелегальные разведчицы, это выдать себя криком на родном языке при родах. Некоторые к этому всерьез готовились. Так, Анна Филоненко-Камаева, которая родила в «особых условиях» двух детей, волновалась. Ведь при первых очень тяжелых родах дома, на родине, очень громко звала маму по-русски. Ее муж Михаил Филоненко тоже переживал. Сначала решили, что на седьмом месяце беременности Анна начнет отрабатывать крики на испанском, как того и требовала обстановка в Латинской Америке. Но этого показалось мало. И тогда Анна, набравшись суровых жаргонных выражений у местных простолюдинок, выработала для себя некий запас слов, обычно непроизносимых в приличном обществе. Освоила, заучила их досконально. И при родах этот невольно засевший в ней набор фраз как раз и вырвался наружу, даже слегка удивив врачей. Такая приятная дама, а что выдавала…
Но не все бывает столь сложно. Однажды в клубе, где собираются немолодые люди, много в этой жизни здесь и «там» повидавшие, я увидел пожилую даму, лицо которой показалось знакомым. Она внимательно слушала с воспоминаниями выступавших, потом сидела за общим столом, а после вечера помогала убирать посуду. Неужели это бывший нелегал М., чья судьба сложилась исключительно необычно? Работала с мужем в далекой Аргентине, родила там двух детей. Стала жертвой предательства, вместе с мужем и детьми была арестована, выдана главному противнику — насильно вывезена в США. И бежала оттуда с двумя малышами, один из которых находился еще в коляске. Добралась до посольства СССР в Вашингтоне. Всю семью вывезли в СССР, но дома нелегалов встретили хмуро. Было не до распростертых: непонятно, почему арестовали, не совсем верили в сказочный побег. После длительных разбирательств М-х уволили из разведки. Отправили все семейство в провинциальный город, где муж вынужден был работать преподавателем иностранного языка. И только когда предатель Олег Гордиевский сбежал в Англию, все встало на свои места. Именно этот иуда менял документы супругов М., знал их в лицо. Они вернулись в Москву, им возвратили все награды, восстановили в правах.
Жизнь в чужом обличье заставляет разведчиков приспосабливаться к обстановке. В какой-то период или на какой-то год проживания вдали от дома невольно начинаешь не то что говорить, но и мыслить на ином, ставшем повседневном и естественном для тебя языке. Так что совершенно адаптировавшись к чужой обстановке, у М., дважды отправлявшейся в роддом, даже мысли о том, что выдаст себя своим родным языком во время родов, не было. Уверенность в себе не подвела. М. кричала на языке страны, где работала в «особых условиях». В данном случае на испанском.
Вообще женщина — нелегал — это объект для особого исследования и рассказа. Да, жена — лучший помощник для мужа, который всегда, будь хоть в супружеской паре два полковника, старший. Помимо семейных они выполняют много самых разнообразных обязанностей. Как правило, из женщин получаются прекрасные радистки. Они берут столько… Чего? Не будем вдаваться в подробности. Занимаются шифровкой и расшифровкой. Идя по улице вдали от мужа, выявляют «наружку». Они осуществляют контрнаблюдение при проведении операций по связям с агентами. Иногда вообще на встречу с важным источником лучше послать женщину: обычно дамы вызывают меньше подозрений. Безличная связь — выемка из тайника или закладка контейнера тоже неплохо удается женщинам. Выяснить отношение окружающих к мужу, конечно, легче его супруге. А если женщина обаятельна, то сильный пол, чтобы завоевать ее симпатию, готов на многое и порой, невольно стараясь подчеркнуть собственную значимость, болтает лишнее. Если даже женщина не поймет, о чем речь, то обязательно в малейших деталях поведает обо всем мужу. Пусть старший в паре анализирует и разбирается.
Женщина хороша и для заведения новых знакомств. С ней идут на контакт чужие жены, а за ними и их мужья. Это не значит, будто все знакомства заводятся лишь в разведывательных целях. Есть друзья, никак не связанные с основной целью пребывания в стране, но остающиеся просто «связями прикрытия» основной деятельности.
Вот какие мысли пробудила во мне история Елены Модржинской.
С выбором генерала Павла Судоплатова согласился и лично Лаврентий Павлович Берия, всегда к Елене благоволивший. Дело оставалось за малым: поскорее подготовить документы на жену Ивана Васильева и отправить ее на точку.
И вот здесь Модржинская показала характер. Всегда решительная, она посмела возразить никак не ожидавшему неповиновения Судоплатову. Павел Анатольевич возражений и аргументов не принял. В ответ строптивый лейтенант Елена, только выйдя из кабинета начальника, моментально обратилась с рапортом к еще более высокому руководству.
Вот какое письмо отыскал я на одном из украинских сайтов (на Украине Петра Ильича Гудимовича тоже считают своим. — Н. Д.):
«Заместителю наркома внутренних дел
Тов. Меркулову В.Н.
(только лично)
Сегодня я получила от Судоплатова П.А. предложение перейти на закордонную работу. Убедительно прошу оставить на той, на которой нахожусь в настоящее время. Помимо того, что я люблю свою работу, прошу не посылать за кордон, так как это разобьет мою личную жизнь. Из-за неудачного замужества десять лет никакой личной жизни. В прошлом году я разошлась с мужем, и моя личная жизнь фактически только начинается. Очень прошу учесть эту мою большую просьбу».
Письмо Елена Дмитриевна передала, как и положено, по инстанции, зарегистрировав в канцелярии. Была она и в молодые годы большим педантом. Возражала начальству не впервые, могла не согласиться и с решением старших по званию, причем всегда возражала в лицо, открыто.
Послание лейтенанта Е.Д. Модржинской дошло до адресата.
Ее вызывали, уговаривали — бесполезно. Дошло до наркома Берии. И на его предложение отправиться за кордон защищать родину только в марте 1940 года вступившая в коммунистическую партию Модржинская ответить отказом не решилась. Лаврентий поставил вопрос по-своему: ехать за кордон, неважно женой или не женой пусть действительно малознакомого ей человека, от коммунистки требуют и партия, и они с Судоплатовым. Похвалив Елену за принципиальность, Берия добился согласия.
Пришел черед Фитина наставлять разведчицу. Его пожелания Елена запомнила легко. Создать у немцев впечатление о трогательной и счастливой супружеской паре. Никак не выдавать своих чувств, общаясь с нацистами. С дружелюбием, по крайней мере внешним, относиться к полякам. И чаще, обязательно чаще, чем это делает сейчас одинокий Иван, бывать на приемах, дипломатических вечеринках, сходиться со всеми, кто обладает или может обладать нужной Центру информацией. А еще паре предстояло восстановить связи с замолчавшими агентами. Отсеять тех, кто не представляет ценности и во чтобы то ни стало найти новых, обязательно обладающих информацией о намерениях Гитлера. Елена поняла, что скрывать от Фитина ничего не придется. Как только узнает, что фашисты готовятся к нападению на СССР, передавать информацию о военных приготовлениях прямо на него. И если все удастся, то ее через несколько месяцев работы в особых условиях поощрят коротким отпуском в Москву — предлог найдется.
Код к Варшавскому замку
И в конце 1940 года, на глазах сотрудников немецкой контрразведки на перроне вокзала в Варшаве произошла трогательная встреча супругов. Еще стоя у окна поезда Москва — Берлин, Елена — «Марья» зорким своим взглядом выхватила из толпы встречающих своего «Ивана». Симпатичный, хорошо одетый человек пришел с огромным букетом цветов. И неожиданно с первого же взгляда он ей понравился. Улыбка широкая, лицо доброе. Они, как и требовалось настоящим супругам, расцеловались. И сразу понравились друг другу. А совместная работа на грани риска быстро сблизила. Беззаветная храбрость Ивана и доброе отношение к ней строгой Елене понравились. Да так, что в оккупированной Польше образовалась вполне счастливая советская семейная пара. К всеобщему облегчению, Иван да Марья вскоре обратились в Центр с просьбой об официальной регистрации отношений.
Хотя было не до любви. Центр требовал, взывал: нужна срочная информация. И Гудимович — Модржинская удовлетворяли этот интерес. Как же было трудно! Недавно завербованные в СССР агенты, большей частью бывшие польские офицеры, давшие еще на территории Советского Союза согласие работать на советскую разведку в обмен на возможность вернуться на родину, к россиянам по понятным причинам у себя дома относились скептически. Мало ли что и кому они там, в Советах, наобещали. К тому же никакими ценными данными эти люди не обладали.