И ни разу Косова не попала под подозрение. Да, была и фэбээровская наружка, и некий риск: ведь на связь выходили одни и те же типажи, которые могли и примелькаться, чем-то выделиться в нью-йоркской толпе. К счастью, толпа была по-настоящему густой.
Чтобы избежать лишних проблем, Косова, конечно же, вместе с резидентом Владимиром Барковским придумала несколько уловок. Иногда американская «подруга» быстро бросала что-то в машину Элен. И Косова предпринимала все меры, чтобы в случае необходимости уничтожить следы: всегда и всюду она носила с собой — на всякий случай — зажигалку. Знала, что если вдруг придется сжигать листы с полученной информацией дома, в гостях, да хоть на дипломатическом приеме, то надо свернуть листочки трубочкой и поджечь ее сверху. Во-первых, быстрее сгорит, во-вторых, лист превратится в белый пепел. Даже в машине рядом с сиденьем водителя ей установили небольшой металлический ящичек — для ключей, сигарет, в котором всегда лежали зажигалка и спички. К счастью, воспользоваться ими так ни разу и не пришлось. Хотя несколько лет подряд старший лейтенант перевозила полученные документы в этом ящичке. Случись что, а такое могло произойти на протяжении нью-йоркской «семилетки» Косовой в любую минуту, и, возможно, ей бы быстро удалось избавиться от улик.
Нередко «случайные» встречи происходили в маленьких закусочных. Порой в парикмахерских. Иногда буквально на ходу — на бегу. Это было одним из методов работы старшего лейтенанта. Елена Александровна вспоминала, что встречи, как говорят в разведке, всегда были моментальными. Материалы в одну секунду переходили из рук в руки. Хорошо следящие за собой дамы не вызывали подозрений. Ни разу Косова не подводила своих друзей, информаторов, агентов.
Как полагала много лет спустя сама Косова, секретные сведения касались не только интересовавшей Центр атомной проблематики. Некоторые были получены из НАТО. Советская разведка не ошиблась, знала: в этой организации вынашивались, зрели серьезные геополитические угрозы для СССР.
Документы по американскому атомному проекту «Энормоз» первым получал Берия, а затем уже в переведенном виде они доходили до «Бороды». Так называли Игоря Васильевича Курчатова — руководителя советского атомного проекта, молодого ученого, усилиями и Лаврентия Берии ставшего потом академиком.
Но прошло семь лет, последовало возвращение в Союз, родился маленький сын, требовавший внимания. И Косова покинула службу. Впрочем, как сказать, ее муж Николай закончил свою чекистскую карьеру в звании генерала. Часто выезжал в командировки, в том числе и долгосрочные. И всегда в этих поездках его сопровождала жена.
Трудно, нет, просто невозможно представить, какие задания выполняла Косова в этих передвижениях по свету. Суть не в банальной фразе «Бывших разведчиков не бывает». Просто супруга, прошедшая отличную и суровую школу борьбы с контрразведкой в США, могла быть и, думаю, была полезна мужу и родине в других государствах.
По крайней мере, одно из ее увлечений привлекало внимание зарубежных знакомых. Уже в возрасте 50 лет, находясь с супругом в Будапеште, Елена Александровна увлеклась лепкой. Рассказывала мне, что на это ее вдохновило творчество классика венгерской поэзии Шандора Петефи. Первым произведением стал его скульптурный портрет.
И постепенно увлечение превратилось в профессию. Кто только не становился героями ее скульптур. Она встречалась с «железной леди». Премьеру Соединенного Королевства Маргарет Тэтчер работа русской понравилась, и она поместила подаренную скульптуру на своем столе. Удавались Косовой и скульптурные портреты президентов США, Франции, Джона Кеннеди, генерала Шарля де Голля и премьера Индии Джавахарлала Неру. Не забыла и про Леонида Ильича Брежнева — а как и почему без наших?
А были еще Ганнибал и Ференц Лист, Бетховен и Таривердиев, Пушкин и Чехов… Действительный член Международной академии творчества Елена Косова — автор 60 памятников, скульптур и скульптурных портретов. Наверняка у Вучетича и Церетели их больше. Но они же не были еще и разведчиками. Да и начала Елена Александровна заниматься лепкой в 50 годков, доказав, что в жизни не бывает, не может быть рано или поздно. Если творчество доставляет радость, значит, по силам начинать в любом возрасте и немало успеть.
Проторила Елена Александровна и дорожку в Италию. Памятник Джине Лоллобриджиде установлен в родном городе итальянской кинозвезды. Бюст Маяковского, выполненный в бронзе, находится в Турине.
Скульптурный портрет майора Сергея Солнечникова, закрывшего своим телом гранату и спасшего ценой собственной жизни молодых сослуживцев, передан Еленой Александровной в Центральный музей Вооруженных сил.
Пятнадцать работ члена Союза художников СССР находятся в Венгрии, Франции, Германии. Немало их и в музеях России.
Шесть выставок Косовой за рубежом понравились публике и критике. Особенно ценили скульптора в Венгрии, где она была в командировке вместе с мужем. Ее первый наставник скульптор Олчаи Киш гордился ученицей. После нескольких персональных выставок она присоединилась к Венгерскому художественному фонду.
Знал ли кто, что Елена Александровна Косова — удачливая разведчица? Не думаю. Она всегда появлялась на разных встречах в хорошо сшитых платьях темноватого цвета. Сверху накинута теплая безрукавка. Показывала фотографии своих работ и приглашала в мастерскую.
Вероятно, прошлая, главная специальность воспитала острый глаз, наблюдательность, научила останавливаться на важном в работе скульптора, отсекая все лишнее.
Ее работы выставлялись на вернисажах художников-разведчиков в Москве. А твердо понять, что и она внесла свою лепту в благородное дело защиты национальной безопасности, помогла премия Службы внешней разведки России в области искусства и литературы за 2010 год. Скульптурные портреты товарищей по Службе — Героя России и бывшего ее резидента Владимира Барковского и полковника разведки, писательницы Зои Воскресенской-Рыбкиной запомнились многим.
Не случайно я завершаю эту небольшую главу упоминанием о Зое Рыбкиной-Воскресенской. Общий тираж ее книг, в основном о Ленине, однако не только, превысил в былые (советские) времена 21 миллион экземпляров. Великолепная разведчица, волею судьбы отлученная от любимой профессии, превратилась в хорошего писателя. У Елены Косовой все обошлось благополучно. Она ушла из органов по собственной воле. И нашла себя в 50 лет в совершенно новой профессии. Это я к тому, чтобы лишний раз напомнить: в разведке работают способные, талантливые люди.
«ПЕТЛЯ ПРИМАКОВА»Евгений Примаков
Кажется странным, однако вопрос постоянно возникает: был ли разведчиком Евгений Максимович Примаков? Но разве может быть не разведчиком человек, больше четырех лет руководивший отечественной внешней разведкой?
Чтобы покончить с сомнениями на сей счет раз и навсегда, приведу несколько дат. 30 сентября 1990 года академик Примаков назначается руководителем Первого главного управления (ПГУ) внешней разведки, первым заместителем председателя КГБ СССР. Он же первым в истории этой организации отказался от высоких генеральских чинов, справедливо сочтя, что полученных знаний, звания академика и уважения сотрудников вполне достаточно для руководства разведкой.
Далее пошли мало зависевшие от Примакова хаотичные государственные реформы, начался катастрофически быстрый распад Советского Союза, и 6 ноября 1991 года ПГУ КГБ СССР переименовали уже при Примакове в Центральную службу разведки, а 18 декабря того же года Ельцин подписал указ о создании Службы внешней разведки (СВР) Российской Федерации.
И здесь первый президент России крепко задумался: академик Примаков никак не относился к числу его фаворитов. Не лебезил, не нахваливал, относился к Борису Николаевичу с уважением, не проявляя, впрочем, многими коллегами напоказ выставляемого подхалимского подобострастия. Новый глава государства присмотрел даже своего верного человечка на важнейшую (Ельцин это понимал) должность. А новый выбор Борис Николаевич объяснил ближнему кругу, что было особенно поразительно при его-то всем известных пристрастиях, склонностью Примакова… к выпивке. Действительности это совершенно не соответствовало.
Все же Ельцина уговорили не совершать опрометчивого шага, поразмыслить, хорошо все обдумать и даже побывать в штаб-квартире СВР. Здесь он и появился в момент своих тягостных раздумий, став первым руководителем страны, нанесшим визит в Ясенево. Кстати, потом его примеру последовали и будущие президенты России Владимир Путин и Дмитрий Медведев, которых (сам этому свидетель) сотрудники СВР каждый раз принимали с искренним энтузиазмом.
Почему известный востоковед, журналист и собственный корреспондент всесильной тогда газеты «Правда» на Ближнем Востоке (он «просидел» четыре года в Каире), член-корреспондент и затем академик сам пошел в разведку? Вот в чем настоящий вопрос.
И вот сугубо правдивый, без преувеличений ответ: чтобы спасти СВР от неминуемого разрушения, предназначенного ей всем ходом непредсказуемой ельцинской эпохи.
Но разве были у Евгения Максимовича какие-то связи с Комитетом госбезопасности? А как без них? Знаменитый востоковед, немало поколесивший по Ближнему Востоку, лично знакомый с властелином Ирака Саддамом Хусейном, его министром иностранных дел Тариком Азизом, с лидером курдов Барзани, разве только не с обожествляемым в Палестине Ясиром Арафатом… Уже как член правительственных делегаций Примаков наведывался в Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, Саудовскую Аравию, Иран, Турцию… Он знал всех политических деятелей, вершивших большую политику на Ближнем Востоке и во многих других мировых регионах.
Было бы наивно думать, что аналитические записки академика о положении в той или иной части планеты читали лишь в Центральном комитете КПСС. Понятно, что в закрытую рассылку включались все, имеющие отношение к большой международной политике. Неужто в число редких читателей не входили руководители КГБ, ГРУ и других закрытых ведомств? Да как бы им справиться со своими многотрудными обязанностями без таких блестящих аналитиков, как Примаков? Могу представить, что на официальных встречах ему задавали уточняющие вопросы, ставили связанные сугубо с их специфическими ведомствами аналитические задачи. Ясно, что заданий по вербовке, закладке тайников и привлечению к сотрудничеству надежных источников Евгений Максимович не получал. Кто посмел бы. Да и использовать в разведывательной работе собственных корреспондентов центральных газет, а что могло быть «центральнеє» наицентральнейшей «Правды», в советские времена категорически запрещалось. Однако авторитетным мнением Евгения Примакова о возможных действиях лисы Арафата или о взаимоотношениях египетского президента с американцами, предполагаю, интересовались не только в ЦК на Старой площади, но и на Лубянке.