А жена в нашей новой столице устроилась преподавателем немецкого языка в школу, которая была аккредитована при НАТО. Там учились дети натовских сотрудников. Сначала занималась с ними частным образом, потом учила их немецкому в школе.
Мне же предложили должность генерального директора одной крупной химчистки.
— Бенилюкс, НАТО — наверняка вы добывали сведения об этом военном блоке?
— Шла оперативная информация.
— Помогало, что супруга преподавала в натовской школе?
— Естественно.
— Да наверняка и детишки из разных стран между собой общались.
— Эка вы загнули. Воображение богатое. Детишки в этом плане помогали мало. Были скорее прикрытием.
Я бы обратил внимание на иное. Даже работая в химчистке, можно добывать актуальную информацию. Среди моих знакомых — местные жители, в основном бизнесмены, да и все, кто угодно. А потом оперативной работы стало очень много и в других странах. Наверное, кое-что вам как-нибудь расскажу.
— А с посольством общались?
— Никогда. Для любого нелегала — это опасно. Но в 1970 году жена тяжело заболела, и пришлось возвращаться на родину. Лежала в больницах, лечилась. Тяжела наша работа для женщины, у многих нервы не выдерживают. Жена моя умерла. А мне предложили работать одному по кризисным точкам.
С двумя паспортами
— Что это такое?
— В тех странах, с которыми мы не имели дипотношений и где возникали кризисные ситуации. В 1970-е годы это в основном Ближний и Средний Восток — Израиль и арабские государства. Вот где я часто бывал.
Позже легализовался на жительство в Италии. Общим знакомым объяснял: с женой развелся, дети остались у нее. Рим — прекрасный город. В нем не захочешь, а приобщишься к искусству. Картинные выставки, музеи — все это было мое, понятное, любимое. Чтобы глубже вникнуть и понять, посещал общество «Данте Алигьери» на палаццо Фиренце. Слышали, наверное? Названо в честь величайшего итальянского мыслителя. Да и по Италии поездил. Но здесь оперативных целей — никаких. Только для души. Или требовалось какое-то отдохновение: вечный риск в вечном городе Риме.
У меня установились хорошие связи с фирмами, выпускавшими материалы для химчисток — химикаты, машины. И мне предложили быть их представителем во всех странах мира, кроме самой Италии, где находилось генеральное представительство фирмы. Меня это устраивало. Место проживания — Рим, платил там налоги, но бывал в столице по два-три месяца.
Я уже говорил вам о кризисных ситуациях. До 1974 года, когда в Португалии совершилась революция, у нас с этой страной не было дипотношений. А мне еще при фашистском режиме Каэтано пришлось побывать там и собрать тоже очень интересную информацию. Когда началась революция «красных гвоздик», я вернулся и прожил там пару месяцев. Был не только в Лиссабоне. Объездил всю страну. Мы никогда не работали только в столицах. Это было бы глупостью, и мы ездили по разным городам.
Разъезжать приходилось и по другому региону — Египет, Иордания, Израиль, Кувейт, Ливан. Затем Саудовская Аравия и много еще чего.
— Вас во все эти места легко пускали? А как с визами?
— Тут такая история. Если в то время у человека в паспорте были израильские отметки, проставленные на КПП о въезде туда, его не пустили бы ни в одну арабскую страну. Пришлось идти в западногерманское посольство: «Что же мне делать, друзья?» Они говорят, получай новый паспорт, дубликат. И с этим дубликатом западногерманского паспорта я разъезжал по Арабскому Востоку. Один паспорт — для Израиля, другой — для арабского мира. В регионе у меня были полезные связи — родственники министров, в том числе и в Ливане, офицеры израильской армии, политики в Израиле и в Египте. К примеру, в Израиле — племянник одного министра. Это как, годится?
Однажды в Иерусалиме случился курьез. Захожу вечером в кафе. Беру 50 граммов водки, вернее, 40 — у них такая двойная порция. И кружку пива. Огляделся вокруг, смотрю, сидят три старичка: все места заняты. А у них — одно свободное. Подхожу, по-немецки спрашиваю: можно с вами присесть? Евреи в основном все немецкий знают. Говорят: пожалуйста. Спрашивают меня: немец? Отвечаю: да. И один из них мне рассказывает: знаешь, во время войны я служил в советской военной разведке, и меня забросили в немецкий тыл. И я, говорит, вам, сволочам, во как дал прикурить. И с такой гордостью он это сказал, с такой ностальгией и уважением к советской разведке… Рассказывает все это в пику мне — немцу.
— Вы поверили?
— Поверил. Особенно когда он перечислил, весьма профессионально и детально, какой нанес урон вермахту. Сижу и думаю, вот рядом со мной — коллега, свой. Но попробуй поговорить с ним откровенно! Тут у нелегала никогда не выскочит: «И я — тоже».
Но разведчику всегда приходится приспосабливаться. Как-то захожу в ресторанчик в Тель-Авиве часов в пять пообедать. Заказал гуляш и кружку пива. Рядом со мной усаживается парень в джинсах, в ковбойке, видно, что их постоянный клиент, потому что несут ему без заказа 200-граммовый графинчик со светлой жидкостью из холодильника, которая сразу начинает запотевать. Потом ставят перед ним тарелку с двумя кусками черного хлеба и еще одну — с мелко нарезанной селедочкой и все это под кружочками белого лучка. И так эта сволочь начала аппетитно хрустеть всем этим над моим ухом… Прямо бери, Лешка, свой гуляш да ему на голову и еще пивом залей. Так мне всего этого нашенского захотелось, ну просто будь здоров. И я, быстренько смолотив мне принесенное, от греха подальше — в гостиницу.
— Ваше пребывание на Ближнем Востоке было успешным?
— Пребывание на Ближнем и Среднем Востоке было далеко не бесполезным. Много пришлось поработать в Израиле, в арабских странах и многого удалось тогда добиться, о чем до сих пор не имею права рассказывать. В 1975 году я сидел в Бейруте, и израильтяне как раз в этот момент в него входили. Получил я орден Красной Звезды за это дело.
С 1974 года бывал я и в Иране. Пришлось заезжать туда еще при шахе. Иран нас очень интересовал.
— Там же была жуткая служба безопасности — САВАК… Ходила за каждым советским, по-фарси — шурави, по пятам, влезала нагло в гостиничные номера, в квартиры.
— Что делать. Бывал я в Иране, естественно, не по советскому паспорту. А в САВАК попадать никак нельзя. По этой стране я совершенно спокойно ездил, и была у меня там масса друзей — и среди полиции, и в других кругах. Удивительно, но на проходящей в Тегеране международной выставке увидел в павильоне Советского Союза немало русских. Приехали на эту выставку. И я сразу оттуда: вдруг знакомые.
— И в посольства советские тоже не заходили?
— Вы меня об этом настойчиво спрашиваете. Давайте объясню. Никогда в жизни с посольствами не связывался. Нельзя это нелегалу. И зачем? Только беду на себя навлекать. Я предпочитал работать один, без помощников. По своему опыту скажу: никогда работа с кем-то вместе до добра не доводит.
— А как же пообщаться со своими? Поговорить по-русски?
— Вы должны уяснить: я к этому не стремился. Ну а если бы стремился, то меня надо было бы гнать из Службы, только и всего.
— Ностальгии не испытывали?
— Ностальгия? Она у нелегала есть всегда.
— А поговорить с кем-то по-русски? Связник легендарного Абеля-Фишера полковник Соколов рассказывал мне, что в Америке они вместе выезжали на океан и под шум волн говорили по-русски.
— Сейчас общение на русском языке категорически не рекомендуется. Человек может привыкнуть, ляпнуть нечто в неподходящий момент. Мы, нелегалы, к этому не стремимся. Ни в коем случае!
— Посмотрите, как трогательно развивались отношения нашего нелегала Конона Молодого — Гордона Лонсдейла с его радистами Коэнами-Крогерами.
— Трогательно. Ваша правда. И что в итоге? Привел Бен к ним по дружбе «хвоста», Конону — 25 лет тюрьмы, Крогерам — по 20. Они почти полсрока отсидели, пока их с трудом величайшим обменяли.
Дорогая плата за дружбу и радость встреч, когда непредсказуемо, кто кого и куда выведет. Да, Коэн считал за счастье видеться с Беном. Но если откровенно и прямо, то Бен Коэнов и посадил. Если бы ко мне приехал туда кто-то близкий, я бы с ним тоже пообщался. Это было бы настоящим счастьем. Но чем это закончилось для Коэнов?.. Я всегда помнил об опасности.
— Если у вас не было помощников, то как переправляли всю информацию в Центр?
— Как-как… Все вам расскажи. В основном передавал через тайники. И давайте без конкретики. Описывать тайники не собираюсь.
— Но хоть что-то можно рассказать? Непонятно же.
— Самую жгучую информацию отправлял в письмах, в тайнописи на определенные адреса, которые мне давали в Центре. У них там с почтой все в порядке. Три-четыре дня — и послание доходит. А более полную информацию — через тайники в виде непроявленной пленки. Но, конечно, не целыми альбомами. Потом придумал другую вещь. Маленькие блокнотики, как керамическая плитка, — там до 50 страниц текста, все это я прекрасно пересылал. Иногда приходилось отправлять очень много.
— И все это время вы были один?
— Естественно. Но мы должны иметь друзей. И у меня была масса друзей среди арабов и евреев. Вместе проводили свободное время, ездили на экскурсии. Причем это были настоящие друзья, которые не знали, кто я такой, но которые доверяли мне, а я — им…
— И никогда ни у кого из них не возникало подозрений на ваш счет?
— Старался не давать повода. И какие подозрения? Что русские со мной не встречаются?
— Что вы постоянно в разъездах, мотаетесь по всему миру. Столько штампов в паспорте.
— Но у меня же была легенда: я продавал машины для химчистки. Никогда в жизни не слыхивал, чтобы люди привлекали к себе внимание только потому, что перемещаются по свету. Был у меня друг — почтовый служащий, так он больше меня ездил и, в конце концов, осел в Маниле — женился на филиппинке. А сейчас наши российские туристы разъезжают побольше, чем в свое время мои коллеги. К тому же поймите, в то время я не был русским, советским. Я — европеец, гражданин ФРГ, немец, вход которому открыт везде.