Он также официально опроверг инсинуации, содержавшиеся в «архивах».
— Борис Александрович, как вы относитесь к тому, что в последнее время на Западе публикуются архивы и документы типа тех, что вывез полковник Митрохин?
— Во-первых, он был не полковником, а майором. Человек ущербный, обиженный семейной и служебной жизнью, Митрохин пошел на предательство, пытаясь солидно заработать. Интересы клиента и хозяев совпали, и появился предлог для очередной антироссийской кампании. Во-первых, это не архив в обычном понимании, а отрывочные рукописные выписки из каких-то якобы документов советской разведки. Достоверность их, разумеется, должна вызывать большие сомнения.
Действительно, возникло целое новое направление в проведении активных тайных мероприятий спецслужбами. Заполучив тем или иным путем подборку бумаг, похожих на секретные документы, западные спецслужбы могут убирать из них те, публикация которых не в их интересах. И одновременно вставлять умело подготовленные фальшивки и выдавать их на весь мир вместе с другими бумагами. Если раньше использовались фальсификаты отдельных «документов», то, представляется, теперь производство их поставлено на поток — публикуются целые «архивы».
— В захваченных не западными немцами, а именно американцами архивах бывшей восточногерманской разведки значится чуть ли не несколько десятков тысяч агентов. Что думаете об этих списках?
— Давно известно, что западные разведки активно работают друг против друга и взаимоотношения между ними далеко не безоблачные. Пример: давняя грызня между американцами и немцами по поводу архивов Штази, так они называют госбезопасность ГДР. Архивы захватило ЦРУ и долгие годы отказывалось вернуть их немцам. Потом списки агентуры немцам вернули. Но тут главное не то, что вернули, а кто в этих списках. Нет сомнений, что списки были американцами тщательно изучены. На это, видимо, время и потребовалось. Имена потенциально ценных для них агентов изъяты из этих переданных списков для того, чтобы иметь возможность попытаться перевербовать этих людей для работы на ЦРУ, используя шантаж, угрозу разоблачения. В списках остался один «мусор»: те, кто по разным причинам не представляют оперативного интереса ни для американских, ни для немецких спецслужб. Иногда в «архивах» возникает немыслимое количество наших шпионов, действующих на Западе. И чем фантастичнее цифры, используемые для компрометации, тем прочнее западают они в людские головы. Берутся с потолка и вбрасываются на всеобщее обозрение. Иногда делается ссылка на какое-то более или менее известное лицо. Теперь, как правило, обходятся и без ссылок. Как для профессионала ничего особенно неожиданного для меня здесь нет. В конце концов, американцы десятилетиями твердили, будто половина или даже большее число всех наших дипломатов за границей — это разведчики. Причем, как правило, даже не пытаясь доказать это на конкретных фактах. Считаю это важной частью широкой антироссийской кампании, которая сегодня развернута Западом по всем направлениям — политическому, экономическому, военному, информационному. И вся эта кампания подпитывается, конечно, с помощью спецслужб, через имеющиеся в их распоряжении средства и возможности.
Что ж, с Соломатиным не поспоришь. Но у этого великого разведчика-волкодава действительно бывали вербовки, которые обеспечивали безопасность страны, ограждали от конкретных угроз.
И потому частично, пока лишь частично, привожу воспоминания ушедшего в 2005-м Соломатина о нашем друге — американце Гленне Майкле Соутере. Всё повидавший Соломатин признавался: никогда не встречал в разведке таких чистых, романтичных и светлых людей. Вот уж кто работал на нас за одну лишь идею.
Началось всё в Риме в 1980-м, когда какой-то молодой бородач запросто обратился в советское консульство с просьбой помочь ему, американцу, с переездом из США в Советский Союз. Напорись он на какого-нибудь безукоризненно знавшего свое дело дипломата, тот наверняка нашел бы предлог отправить бородатого подальше. С такими просьбами в те времена приходили к нам часто люди нездоровые, с психическими расстройствами. Или засылался провокатор, и такая потом поднималась в газетах шумиха! Могло быть и хуже: подстава, то есть попытка сотрудника или агента иностранной службы войти в доверие к советским коллегам. Но посетитель случайно обратился к одному из подчиненных Соломатина, который, зная методы работы резидента, тут же доложил шефу о странном посетителе.
И Борис Александрович, больше всего опасаясь подставы, все же рискнул встретиться с просителем. В откровенной беседе старшина ВМС США Соутер признался, что разочаровался в своей стране. Он уже несколько лет на флоте, и всюду ложь. Его авианосец «Нимиц» напичкан ядерным оружием, а всюду трубят, что ничего такого на нем нет и не было. Врут миру на каждом шагу, ни в грош не ставя и собственных союзников: шпионят даже за Израилем и Египтом. Снимают со спутников чужие объекты, не только военные. Сеют рознь по миру. Следят за своими же моряками. Уж он-то точно знает: служит личным фотографом у командующего 6-м, южным, флангом натовского флота адмирала Кроу, плавает на штабных кораблях, беседует с матросами. А еще он с детства любит поэта Маяковского, изучает русский язык и хотел бы в СССР заняться переводом его стихов на английский. Жаль, он не в курсе ничего секретного, но и то, что видел, — повод для отъезда в страну, строящую социализм.
Соломатин сразу понял: Соутер напичкан секретами, чего американец в силу наивности не представляет. Это даже не было вербовкой. Борис Александрович предложил Гленну сделку. За несколько лет тот докажет свою преданность СССР, а уж он лично похлопочет о предоставлении Соутеру советского паспорта. Моряк согласился, а вот московское начальство резиденту пришлось уламывать. Ведь моряк сразу же отказался работать за деньги, а это очень настораживало. В 1980-х почти все агенты уже трудились только за вознаграждение — и чем больше оно было, тем лучше. Так что история с инициативником (еще один термин) выглядела несколько фантастично.
Но фантастика уступила место реальности, когда в Центр начали поступать материалы от Гленна. Профессия фотографа вообще ценится в любой разведке: передвижения по миру, общение со множеством людей, высокие посты занимающих, допуск на объекты, от посторонних глаз закрытые. Очень естественное сближение с представителями всех служебных рангов: любому приятно получить от фотографа сувенир в виде фотографии.
Соутер, плавая на кораблях 6-го флота США и организовывая встречи своего адмирала с прессой, являлся носителем ценнейшей информации. Соломатин ему это быстро разъяснил.
Коротко и без подробностей: Соутер передал список целей на советской территории, по которым должны были быть нанесены ядерные удары. Во внешнюю разведку регулярно поступали все фотографии образцов новейшего вооружения. Москва узнала, в каком случае, по мнению американцев, Советы могут сами начать войну, сочтя, что главный противник перешел некую критическую черту. И уж конечно советское командование было в курсе всех планов и деталей передвижения ВМС США. Коды, перестановки в руководстве морского флота, настроение на боевых кораблях, сигналы «свой» — «чужой»… Все это передавалось в Москву незамедлительно и регулярно.
Как удавалось? Соутер ухитрился непонятно каким образом пройти проверку на детекторе лжи в ВМС, получил допуск к секретным документам, которые переснимал прямо в своей лаборатории на корабле. Советской разведке не пришлось тратиться даже на фотоматериалы. А после учебы Гленн должен был стать офицером.
И вдруг к нашему бескорыстному другу пришло ощущение, будто за ним приглядывают. Соутер не ошибался: он попал под колпак.
Соломатин четко разъяснил мне его ошибки. Учил русский язык, и еще в 1980-х одно это вызывало у ФБР подозрение. Чересчур увлекался, ни от кого не скрывая, советским поэтом Маяковским, в котором янки видели коммунистического пропагандиста. И главное, по словам Бориса Александровича, «слишком любил свою жену». А та, итальянка, совсем не враг рюмке, ревновала: куда вечерами исчезает муж? Не уверен, правду ли поведал мне Соломатин, но святая простота Соутер признался супруге, что тайно встречается с русскими знакомыми. Они с женой помирились, поссорились, расстались, и под самый Новый, 1983 год перебравшая экс-любовь затащила прямо во время вечеринки в своей квартире некого американского офицера в ванную и выдала Соутера с потрохами.
Соломатин не понял, почему американец, оказавшийся к тому же сотрудником секретной службы, долго переваривал информацию. Сообщил о пьяном признании только после того, как Соутера несколько раз допросили в ФБР. Предложили пройти проверку на детекторе уже не в ВМС, а в Бюро расследований, что было исключительно сложно. Наверняка бывшая жена рассказала в ФБР, как однажды Гленн даже взял ее на встречу с советскими, чтобы доказать супружескую верность.
И по заранее оговоренному плану Гленн купил билет итальянской авиакомпании, которая доставила его из Норфолка в Монреаль. Опасное местечко, где с людьми рискованной профессии порой случались неприятные истории. Но не с Гленном, сумевшим с пересадкой добраться до Рима. Ну а оттуда в первой декаде июня 1986 года соратники Соломатина перебросили ценнейшего помощника в Москву.
Адаптация — момент деликатный. Некоторые наши друзья, например американец Гай Бёрджесс из знаменитой «Кембриджской пятерки», да и тот же Ким Филби или Герой России атомный разведчик из США Моррис Коэн, так и не смогли выучить трудный язык. А Бёрджесс не приспособился к иному жизненному укладу.
У Соутера все пошло как надо. В ответ на его письмо председатель КГБ СССР Владимир Крючков ускорил, как и обещал Соломатин, прием в советское гражданство и выдачу краснокожей, по выражению Маяковского, паспортины на имя Михаила Евгеньевича Орлова. Гленн сам выбрал себе новое имя: фамилия намекала на свободный высокий полет и широкие просторы.
Он преподавал слушателям в учебном заведении, называющемся ныне Академией имени Андропова. Ему быстро присвоили звание майора КГБ, что редко случалось с осевшими у нас бывшими агентами. Впрочем, и в свои 97 лет здравствующий англичанин Джордж Блейк носит звание полковника. Кстати, Орлова представили тогда и ему, и Филби. Они сошлись, познакомились семьями, иногда встречались.