Очень помогали связи атташе Кирпиченко с некоторыми работниками египетского МИДа. Картина происходящего вырисовывалась достаточно точно. Центр регулярно получал информацию о постоянно меняющейся обстановке. И хотя на прогнозы, сколь долго продлится весь этот кризис, никто не решался, в Москве знали: он по многим признакам не должен перерасти в глобальный. Не будет в Египте и пятой колонны. Народ еще больше сплотился вокруг своего Гамаля Абдель Насера.
СССР выступил со знаменитым «ультиматумом Булганина». В форме, близкой к категоричной, председатель Совета министров 5 ноября 1956 года потребовал прекратить агрессию. Резкость заявления была основана, как считал Вадим Алексеевич, и на аналитических выводах разведки. В декабре Франция и Великобритания ни с чем покинули Египет. Израиль сделал это в марте 1957-го.
СССР превратился в спасителя. В своей книге «Разведка: лица и личности» Кирпиченко вспоминает, как однажды благодарная толпа пронесла посольскую машину и его самого, в ней сидящего, на руках.
А Насер вдруг заговорил об арабском социализме. Сложно было разобраться, что по замыслу вождя входило в это понятие. Но арабский социализм — все равно лучше, чем арабский капитализм.
Ведение политической разведки в экстремальных условиях Суэцкого кризиса помогло Кирпиченко обрести новый опыт. Потом он пригодился ему в Афганистане.
В 1958 году Насера пригласили в СССР. Переводчиком назначили атташе Кирпиченко. Тут мы говорили с Вадимом Алексеевичем на понятном нам обоим переводческом жаргоне. Гамаль Абдель был труден в переводе. Очень часто увлекался, далеко уходил от заранее переданного Кирпиченко текста официальной речи. Не все его импровизации блестящего оратора были переводимы на русский, а если и переводимы, то нам, русским, непонятны. Иногда Насер так погружался в глубины многовековой арабской истории, что вынырнуть оттуда вместе с ним Вадиму Алексеевичу казалось невозможным. Порой все шло гладко, а случалось, что переводчику требовалось огромное самообладание, чтобы в высочайшем присутствии не сбиться, не выдать своего замешательства.
Спрашивал я Вадима Алексеевича, кого из нашей верхушки секретарей ЦК КПСС переводить было сложно, а кого полегче. Без раздумий Кирпиченко признался, что в части импровизаций Хрущев походил на Насера. Но выданное им нечто фольклорно-непереводимое Вадим Алексеевич без опасений быть разоблаченным облекал в по-восточному витиеватое: знатоков арабского в те годы все равно нашлось бы немного. А проще остальных было с председателем Совмина Булганиным. Николай Александрович, человек исключительно дисциплинированный, говорил короткими понятными фразами, никогда не отходя от заготовленного текста. Интеллигентнейший Маршал Советского Союза в отличие от Хрущева всегда благодарил за перевод, пожимал руку, желал здоровья. А остальные партийные начальники вообще не проявляли к переговорам интереса. Отделывались фразами «как долетели» и «как вам у нас нравится?».
Редко разведчик приближается к столь высоким в чужой государственной иерархии фигурам, как президент. Было мне страшно любопытно, догадывался ли властитель Египта и идол всей Африки, кто же такой этот симпатичный русский, так часто стоявший наготове за спиной и следящий за каждым его словом. Именно следящий…
Однажды Насер дал советскому атташе понять, что прекрасно понимает, кто на самом деле его переводчик. Сам подошел к Кирпиченко, похвалил за помощь. И, наверное, генерал-президент специально обратился к советскому атташе с многозначащей фразой: «Какая у вас отличная военная выправка. И какая дисциплина». Кирпиченко признался, что тогда он смутился. Насер его явно «разгадал».
А в 1964 году пришлось смутиться уже Насеру. Во время своего визита в Египет Хрущев объявил властелину Египта, что «указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 июля Гамалю Абделю Насеру присвоено звание Героя Советского Союза». Сотрудничество — сотрудничеством, но с Героем Хрущев хватил лишку. Еще не были забыты связи майора Насера с немецким вермахтом. Да и ничего уж такого героического во имя нашей страны тот не совершил. Кирпиченко уверял, что об этом египетском Герое Хрущеву припомнили на октябрьском политбюро во время освобождения от должности.
Хотя бытует и другое мнение. Никита Сергеевич хотел тем самым привязать к себе президента Насера. Казалось прямолинейному Хрущеву, что уж после таких почестей отступать египтянину будет некуда.
О близости посольства СССР и каирской резидентуры к лидеру Арабского Востока многое говорит просьба, обращенная к советским людям с хорошей выправкой службой охраны Насера. Поставлена она была никудышне. Президент мог запросто превратиться в живую мишень как для исламистских экстремистов, так и для врагов из Тель-Авива. И Кирпиченко попросили наладить охрану.
В резидентуре к этому отнеслись серьезно. Из разных источников вне Египта знали, что на Насера готовятся покушения. Агентурные сведения порой звучали угрожающе. Обо всем этом сообщалось владыке Египта. Сначала он с непонятной беспечностью информацию игнорировал.
Но наконец понял: никогда и нигде нельзя появляться одному и без охраны.
Ясно, что специалистов такого рода в посольстве не было. В Москву направили запрос: надо срочно прислать людей из «девятки». Так называлось 9-е Управление КГБ СССР, охранявшее высших должностных лиц Советского Союза. Теперь эти функции выполняет Федеральная служба охраны (ФСО).
В Каир тотчас приехали генерал и полковник из «девятки». Оба ахнули, увидев, что рассеянные и неподготовленные охранники фактически оставляют президента на произвол судьбы. Кирпиченко переводил, египтяне внимали, вскоре служба охраны более или менее отвечала поставленным перед ней задачам.
Насер умер в 1970 году. Построить социализм в отдельно взятой арабской стране не получилось и не могло получиться. А хорошие отношения сохранялись с Египтом до кончины Насера. Провожали своего идола в последний путь пять миллионов соотечественников.
У советской партийной верхушки сомнений не было: пришедший к власти друг и соратник Насера Анвар Садат, вместе с которым они и совершили в 1952 году переворот, продолжит ту же политическую линию. Кирпиченко, теперь уже резидент, находился в Египте во второй своей командировке. С партийной точкой зрения он был совершенно не согласен. Источники разведки доносили совсем об ином. В узком кругу, куда имели доступ и наши египетские друзья, Анвар Садат отзывался об СССР совсем не лестно. Конечно, больше не называл Советский Союз, как в послевоенные годы, отродьем сатаны, однако никаких симпатий к нему не питал.
Резидент Кирпиченко регулярно информировал об этом Москву, ссылаясь на проверенные источники из президентского окружения, а Ц, ентр информировал высшее политическое руководство. Там в то, о чем не хотелось и слышать, не верили: Анвар Садат — верный друг, информацию перепроверить, не позволять врагам рассорить СССР с Египтом.
Однако Кирпиченко продолжал свою твердую линию. Шифровки дышали тревогой. Египет готовит войну с Израилем. Новый президент не только налаживает отношения с США. Несмотря на публичные признания в незыблемости насеровского курса, он собирается полностью отказаться от политики сотрудничества с Советским Союзом. Садат вовсе не тот человек, каким видится из далекой Москвы. Это не бессребреник Насер, оставивший после себя наследство в 600 египетских фунтов. Садат купается в роскоши. Падок на подачки, щедро подбрасываемые американцами.
Резидент в Каире Вадим Кирпиченко чувствовал недовольство кремлевской верхушки. Лишь ухудшение двусторонних отношений доказало правоту — его и надежных источников.
Успешная работа в Египте завершилась в 1974 году. Тогда же Вадим Кирпиченко становится руководителем управления «С» — нелегальной разведки и заместителем начальника Первого главного управления.
Я спросил Вадима Алексеевича, помнит ли он, какие чувства испытывал, узнав 6 октября 1981 года об убийстве Мухаммеда Анвара ас-Садата на военном параде. Ведь расстреляли его бывшие соратники — египетские офицеры. Кирпиченко протер очки с мощными линзами. Задумался. Сказал, как вынес приговор: «Он сам долго шел к этому».
Он хорошо, хоть и несколько суховато, зато точно, писал. Его громадный опыт, глубочайшие знания, выпестованная мидовским прикрытием дипломатичность помогли СВР издать шеститомную монографию «Очерки истории российской внешней разведки». Кому, как не ему, было справиться с труднейшим заданием раскрыть не только своим, но и миру неведанное, не выдав при этом секретов. Показать героев. Штрихами наметив, но не обрисовав их подвиги. Главный редактор и главный авторитет разведки годами работал вместе с коллегами над этими шестью книгами, давшими читателю не профессионалу почти полное представление о разведчиками совершенном.
По мере нескорой публикации многолетнего и многотомного, книга за книгой, труда в списке составителей и авторов появлялось все больше траурных рамок. Люди уходили. Но успев рассказать о своих предшественниках и современниках. Числю Вадима Алексеевича Кирпиченко коллегой по перу. Не зря в 2000 году он награжден литературной премией Службы внешней разведки.
К Вадиму Алексеевичу испытываю и сугубо личные добрые чувства. В одной из его глав об Афганистане упомянут и друг нашей семьи, сосед по даче Владимир Александрович Чучукин. Мы звали его Володей, не особенно интересуясь дипломатической деятельностью сотрудника вроде бы МИДа, выезжавшего в долгосрочные командировки в США и другие страны.
Я понимал, что Володя, Владимир Александрович, не только дипломат. Однажды году в 1993-м или 1994-м он пришел к нам в генеральском мундире. Все стало ясно.
Его судьба сложилась непросто. Сначала первая удачная командировка в Штаты. Затем вторая, из которой он быстро вернулся. Выдали руководители компартии США братья Чайлдс, высоко ценившиеся в ЦК КПСС и работавшие на ФБР. Возвращение, невозможность продолжить оперативную работу на американском направлении. Назначение заместителем представителя группы КГБ (она везде называется по-разному) в Афганистане. Снова сложное возвращение, работа советником у Крючкова. И незаслуженная опала из-за связавшегося с ГКЧП начальника.