— Людмила Ивановна, а можно все-таки чуть-чуть поконкретнее. Что за фирму и какую можно открыть за границей людям, которые, откровенно скажем, фирмачами совсем не являются?
— Конечно, и поэтому было очень непросто. Тогда только входили в моду цветные телевизоры, сложные проигрыватели и прочее в этом роде. А в тех странах, куда заезжали, даже телевизоры еще были чернобелые.
— Хорошо, муж что-то продавал, а вы?
— А я училась. И Виталий мой тоже. Он прекрасно собирал и разбирал телевизоры. Ремонтировал их мгновенно. Он же, приехав на оседание, не мог сказать, что окончил МГИМО. Но у нас была такая легенда, и он все эти ремонтные работы очень любил. И мне дома повторял: знаешь, Рыжая, я был бы хорошим инженером. Вообще, до чего он толковый человек у меня был. Не потому что мой муж, а действительно. А для того чтобы мужу учиться, он уехал в Европу. На месяц в командировку, осваивать телевидение. А я на восьмом месяце беременности осталась в Юго-Восточной Азии. И мужа приняли на учебу. Экзамен устроили простой: завели в комнату, принесли телевизор, инструменты. Оставили все на столе вместе с запчастями и дали час найти неисправность и починить. Муж, конечно, справился. И его приняли. Потом он учился заочно. А я очно и получила даже диплом с медалью.
— А что у вас была за специальность?
— Ну, я могла бы быть секретарем-машинисткой. Стенографисткой. Кстати, однажды сама поразилась своей грамотности. Когда училась, директорша-француженка устроила нам сложнейший диктант. Я была в группе единственной иностранкой и написала на «отлично». И как же директриса всех остальных отчитала! Вот, человек из другой страны — и без единой ошибки. Как же мне за вас стыдно. А вы, Эрика, молодец. И муж мой, Карл, тоже во всех отношениях был отличником. Не только в починке и продаже телевизоров и прочего.
— Людмила Ивановна, дорогая Эрика, как же вы подбирались к тому самому главному, ради чего все эти оседания и все эти переезды?
И хоть намекните, что нужно было передавать, доставать, а для этого знакомиться с людьми.
— Нас к этому готовили. И мы свое дело знали. Знакомство — дело тоже трудное. Если ты простая уборщица или носильщик, то к этим, высоким, не подойти. Надо было находить именно тех, которые владеют информацией. В учреждениях такого рода я, к примеру, не могла работать официально. Там было местное население, да которое еще и делилось на белых и черных. И женщины в этом регионе не работают. В Юго-Восточной Азии, в Африке очень трудно белому человеку, да еще и женщине, устроиться. Это редкость. Когда уже среди местных не найдут, то только тогда и возьмут иностранку. А я все равно должна была где-то вращаться, знакомиться.
— Но как?
— Для этого и существуют там клубы, куда приходят жены банкиров, государственных служащих, лица, облеченные доверием. Бедные туда не пойдут. Во-первых, там взносы нужно платить; во-вторых, и со взносами их бы вряд ли приняли. И в-третьих, необходимо соответственно одеваться. В клубе я знакомилась с дамами. Они одна перед другой естественно хвастались, у кого муж круче. Я ухо натягивала: кто, что и где. Рассказывала мужу. Он слушал, анализировал, советовал. Вот с этой и с той постарайся сойтись поближе. Становились подружками и знакомили между собой мужей. А Виталий — сам по себе, он на своей подкрышнои работе, на которой нужно многое делать, выходить на кого-то. Хорошее дело — развивать телевидение. Туда вклинивались банкиры или еще кто-то, у кого водились деньжата и кто мог себе это позволить. Вот таким образом. Люди разговаривают между собой, общаются. А ты узнаешь много для твоей страны нужного.
— А вербовок вы не проводили?
— Не было нашей задачей. Вербовка — это очень серьезно. Тут мало ли на кого можно попасть. Попадешь, и нас придется быстро убирать домой. Допустим, мы примечали кого-то интересного для нашей службы. И передавали в Центр все его данные: слабости, на чем можно взять, придавить или купить. Один, скажем, немец, развелся с женой, помогал любимому сыну и строил огромный дом. Полезный человек, которому позарез требовались деньги. Тем более что он из нашей страны временного пребывания уезжал в другое государство. Мы о нем в Центр передали, а там уже дело нашей Службы, вербовать его, нет ли. А когда мы в этой стране уже более или менее осели, уже зацепились, у нас появилось хорошее окружение, приятные знакомые. Но вот не повезло. Этот идиот ушел.
— Людмила Ивановна, я знаю, о ком вы говорите. Герой России Алексей Михайлович Козлов, который просидел несколько лет в тюрьме ЮАР из-за подонка Олега Гордиевского, его ненавидел.
— А вы представляете, он бывал у нас дома. Учился с мужем. Моих данных, к счастью, не знал. Но понимал, что я буду работать вместе с супругом. Не буду вдаваться в подробности, однако он запомнил наши московские координаты. И даже когда мы вернулись в Москву, по переданному им чужим людям адресу и номеру телефона нас разыскивали иностранцы. Как мне было обидно, что Гордиевский сбежал. Без подробностей, но как же он Виталия и меня искал. В то время шефом у нас был Юрий Иванович Дроздов.
— Легендарный человек, одиннадцать лет руководил нелегальной разведкой.
— И он спросил Дроздова, где именно мы находимся. Вот почему нас долго искали и арестовать не успели. Юрий Иванович человек опытнейший, сказал ему: ты не волнуйся, они от тебя, от твоей Англии недалеко. А что значит недалеко? Значит, мы где-то в Европе. Вот это нас и спасло. Искали нас тринадцать лет. Были бы в Европе, возможно, нашли бы и раньше. Если бы вы только могли представить, как я ненавижу предателей.
— А можете мне рассказать откровенно: перед неприятностями, которые все-таки пришли, вы почувствовали вокруг себя какую-то напряженность?
— Да. Там, в Юго-Восточной Азии, рядом с нами жила английская пара. Хотя они и представлялись мужем и женой, кажется, что все это было фальшивкой. Однажды пригласили к себе домой на ужин. Вдруг оба, как по команде: извините, мы переоденемся. Я обернулась, а на столе книга на русском языке — «Анна Каренина». Я к мужу. Он мне: рассматриваем картины, у них на стенах полно живописи. Как тут реагировать? А они стояли где-то рядом, может быть, и дырочка была в стене. Возможно, сфотографировали. Мы среагировали и, «чудесно» пообедав, расстались.
Вскоре стали раздаваться несколько странные звонки по телефону. Какие-то люди пытались пройти к нам в квартиру и даже поставить «жучок». Меня, к счастью, серьезно не воспринимали. Думали: это жена, человек неподготовленный. Понимаете, на этой работе у тебя все обострено. Все чувства. Зрение. Ты бежишь как лошадь, но не только вперед, но смотришь и вправо, и влево, и чуть ли не назад. Чем еще трудно одному: все время нельзя в таком напряжении. Когда вдвоем, то как-то друг другу существование облегчаешь и помогаешь. Актер проводит на сцене три-четыре часа, хорошо, пусть больше. Поаплодировали, ушел и забыл. А мы не можем играть по двадцать четыре часа в сутки. И играть месяцами невозможно. Мы должны жить, вживаться в образ. Когда ты уже долго работаешь, то становишься тем человеком из легенды.
Однажды, когда я на время приезжала в СССР, один начальник, к сожалению, с нашей Службой мало общего имевший, всех тонкостей не знавший, спросил недовольно после моего ухода: что это за женщина-иностранка, как она себе ведет и почему говорит с акцентом? А я и была иностранкой. Все вспоминают радистку Кэт, кричавшую при родах на русском. А я этого не боялась, была подготовлена так, что кричала только на своем родном языке, в тот момент это был французский.
— А как же все-таки сложилось в той стране, где вам поставили «жучок»?
— Давайте коротко. Я уехала, но должна была снова возвратиться туда из Москвы. Но что-то произошло. Мужу пришлось бежать в советское посольство. Его вывезли в машине, посадили на корабль, который ремонтировали в иностранном порту. Целая операция. Подробности потом. Но Виталий провел несколько тяжелейших дней в невыносимых условиях. Иначе могли найти чужие службы, обыскивающие корабли. А еще они попали в шторм. И, кажется, конец был близко. Потому что капитан советского корабля предупредил мужа: есть ли у вас чистая одежда? Виталий сначала не понял. И вот здесь в Москву ко мне впервые за столько лет пришла телеграмма. Это от него, моего Виталия. Потом вторая. Ни разу таким образом не давал о себе знать. Никогда! Но весь корабль спасли. Зацепили за трос, и во Вьетнам. И вот он из этой страшной жары в шортиках, но с дорогим атташе-кейсом прилетел в шесть утра в Москву.
— И больше никакого имущества не захватили?
— Нет, а что делать? Мне в шесть утра звонок: Рыжая, ты где?
Я говорю: я-то дома, а ты где? Виталик мне: я в Москве, мы прилетели.
У тебя есть деньги? Бери рубли, выходи вниз, я такси взял. Вот так, слава тебе господи, все хорошо закончилось. Такая служба.
— Людмила Ивановна, а за что же все-таки более конкретно ваши с мужем ордена и медали?
— Как вам объяснить… Раньше у нас в стране если и были компьютеры, то во всю комнату, ну со шкаф. А ведь можно было постараться, чтобы они стали поменьше, гораздо меньше. За конкретные результаты, которые способствовали технологическому прорыву нашей страны, в том числе и в оборонной сфере. Запутала я вас? Это только то, что можно рассказать. Остальное пусть останется за кадром.
От автора
Эта наша встреча произошла, когда полковник в отставке Виталий Алексеевич Нуйкин еще не был рассекречен. Полагаю, что теперь о нем, да и о работе нелегальной пары, которой, как всегда, руководил мужчина, можно рассказать подробнее.
Бьюсь о заклад, мало кто слышал о селе Моховском. Откуда же. Место далекое — в Парфеновском районе Алтайского края, где в апреле 1939 года и родился мальчик Виталий. И что за чудеса природы: все, кто знал полковника Нуйкина по службе во внешней разведке, в один голос твердили, что он вылитый латиноамериканец. Это мнение, что еще более важно, разделяли и жители восемнадцати стран, в которых пришлось до 1986 года работать разведчику-нелегалу с женой Людмилой.