— Сурово. Могли бы хоть денек подождать.
— Прокурор — вот кто был суров. Его раздражало, что я все отрицал. И он потребовал пятнадцать лет тюрьмы. Судопроизводство в Германии устроено так, что для обвинения не требуется прямых доказательств. Достаточно и косвенных. Суд пришел к заключению, что я делал то, в чем меня обвиняют. Приговорили к двенадцати годам, так и не представив доказательств. Признался — и получил бы меньший срок. Психологически я был готов к этому. Принял приговор спокойно — не только внешне, но и внутренне.
— Вы отсидели семь лет. В одиночке. Как выдержали?
— Как выдержала моя бедная жена! А, «Бирюза»? Ей дали двадцать два месяца условно.
«Бирюза» вздохнула:
— Тяжело было. Столько всего вылилось. Как я переживала за Райнера.
— Да, я сидел в одиночке. Что тут расскажешь? Все же не называл бы условия невыносимыми. Даже процентов восемьдесят охранников относились ко мне с сочувствием. Тюремщики знали, что я боролся за доброе дело. Хотел, как и многие, предотвратить ядерную войну и использовал для этого средства, находившиеся в моем распоряжении, не получая все долгие годы ни доллара. Это понимали даже меня судившие. Мне разрешали читать, не ограничивали в переписке.
— Кто вам писал?
— Люди со всей Германии, не одной Восточной. Я даже составил нечто вроде картотеки писем и ответов. Не поверите, но в тюрьму присылали не только пожелания выдержать, но и подкрепляли их продуктами. Это очень скрашивало жизнь.
— А кто-то из тех, на кого вы четверть века работали, на вас выходил?
— Друзья этого делать не могли. Нашей разведки больше не существовало.
— А из России?
— Тяжело говорить. Но никто и никогда на меня не выходил.
Ну совсем ничего. После семи лет, в 2001-м, выпустили. К тому времени умерла мама, так меня и не дождавшись. Никакой пенсии, как понимаете, не положено. Я занялся журналистикой, документалистикой. Увы, в последнее время две газеты, в которых я писал, перестали отличаться от всех остальных изданий. И они теперь видят главного врага в России. Нет, это не для меня.
Кремлевские звезды над нами горят
Райнер Рупп устал. Беседа шла долгая. Непростая. И, за это я особенно благодарен Руппу, откровенная.
Отправились на прогулку. Спустились в метро, объяснения о котором супружеская чета слушала прилежно.
Поднялись на Тверскую. Полюбовались кремлевскими звездами. Побродили в шумном и нарядном, как всегда бывает только в центре, праздничном потоке.
Пришло время расставания. Еще заранее обменялись координатами. Поцеловал руку «Бирюзе», затем мы крепко обнялись с «Топазом». И расцеловались не так, как принято у них, а как у нас — троекратно. Какая же человеку выпала трудная судьба. Сколько он сделал для ГДР, для нас, для мира. Как трагически все закончилось, и как с каким достоинством мужественный Райнер Рупп — «Топаз» вынес все невзгоды.
Встретиться бы с ним еще.
ОЛЬГА ЧЕХОВА НИКОГДА НЕ БЫЛА НАШЕЙ РАЗВЕДЧИЦЕЙ:Виталий Викторович Коротков
Миф о знаменитой немецкой киноактрисе, якобы на СССР работавшей, лопнул. Его развеял полковник внешней разведки в отставке Виталий Викторович Коротков. На момент написания этой книги — он старейший чекист России.
В пятнадцать с половиной лет, девятиклассником, ушел на фронт — и сразу в пекло Курской дуги. После войны — учеба, внешняя разведка, командировки в страны, где говорят по-немецки. Этот язык молодой офицер Коротков освоил так, что выдавал себя за немца из одной страны Восточной Европы, выведывая, как говорят в разведке под «чужим флагом», важные сведения якобы у соотечественника.
В свои далеко за 90 лет полковник Коротков поражает не только цепкой памятью и элегантностью, но и исключительным дружелюбием. Как это у него получается? Не знаю, но только располагает к себе моментально. Может, потому что искренен? Необычное сочетание — закрытость разведчика и в то же время готовность к общению.
Немецкий Ким Филби
Именно Коротков долгие годы работал в ФРГ вместе с нашим другом Хайнцем Фельфе, которого называют «немецким Кимом Филби». Вот уж у кого необычная судьба. Бывший оберштурмбаннфюрер СС изменил свои взгляды и ушел из жизни кавалером орденов Красного Знамени и Красной Звезды, да еще и «Почетным сотрудником КГБ».
Работал не за деньги, а за идею. Прозрение началось после безжалостно-бессмысленных бомбардировок в феврале 1945-го американцами и англичанами Дрездена — родного города Хайнца. А через несколько недель Фельфе узнал о сепаратных переговорах, которые вели в Швейцарии генерал СС Конрад Вольф с главой американской разведки Даллесом. Нет, не был тогда Фельфе никаким антифашистом. Но сомнения зародились, бередили душу.
И когда после войны внимательно присматривавшаяся к нему советская разведка вышла через одного из своих немецких агентов, приятеля и земляка-дрезденца, на Фельфе, он согласился встретиться с русскими. Внутренне уже был готов к вербовке. Задачу Фельфе, работавшему тогда журналистом, поставили сложную. Надо было проникнуть в БНД — западногерманскую разведку.
Это удалось сделать в 1951-м. Началось сначала медленное, а затем и стремительное карьерное продвижение Фельфе, оперативный псевдоним Курт, по служебной лестнице. Вот тогда молодому советскому разведчику Виталию Короткову и был передан на связь Курт.
Курт-Фельфе, что было особенно ценно для Москвы, возглавлял русский отдел западногерманской разведки. Он также согласовывал планы работы БНД с американской резидентурой ЦРУ. Не правда ли, напрашиваются аналогии с судьбой англичанина Филби? Секретные планы операций против СССР Фельфе чаще всего передавал Короткову из рук в руки.
Фельфе и Коротков предпочитали действовать именно так. Курт не любил никаких тайников. Опасался, что могут, пусть даже случайно, засечь закладку контейнера или выемку из тайника. Предпочитал личные встречи еще и потому, что безгранично верил в своего русского связника. У Фельфе и его друга Виктора портфели были одинакового коричневого цвета, и обменивались они ими моментально, с грациозностью фокусников. Привыкли друг к другу, подружились. Понимали друг друга с полуслова и полувзгляда.
Конечно, Короткову приходилось нелегко. Но он приспособился к Фельфе, освоил его нестандартные методы. Подчас встречи проходили не только в Берлине, но и в третьих странах. Немец стремился во все вникнуть, задавал много вопросов. А наградой для Короткова и внешней разведки стали порой детальные пояснения Фельфе к добытым документам. Их количество измерялось уже даже не сотнями. Ценность — неизмерима. Так, перед важнейшими переговорами на высшем уровне советская сторона точно знала, на чем канцлер Аденауэр будет настаивать, а в чем готов и уступить. Понятно, переговоры прошли для СССР триумфально.
В результате предательства Фельфе арестовали в 1961 году. Вел он себя мужественно, и в 1969 году его обменяли на целый автобус натовских шпионов.
А Коротков был вынужден покинуть Германию. И хотя его вины в аресте ценнейшего агента, настоящего друга, не было никакой, некоторые коллеги сочли дальнейшую работу Короткова в Службе бесперспективной.
Но не знаменитый генерал Агаянц, который после нескольких долгих и откровенных бесед пригласил его в свое новое управление, проводившее важнейшие оперативные мероприятия. О деятельности в нем Короткова известно пока немного. Однако о том, что Виталий Викторович потрудился на славу, говорит хотя бы то, что после определенного срока «карантина» он вновь отправился в зарубежье уже под новой крышей.
Сейчас он отдыхает. Хотя трудно назвать отдыхом подвижническую работу Виталия Викторовича Короткова. Он — один из авторитетнейших и открытых консультантов во внешней разведке. Получить от него комментарий — значит узнать истину в последней инстанции. И сколько выступлений перед молодыми разведчиками и теми, кто только мечтает ими стать!
В Службе внешней разведки есть свой жаргон. Так, сотрудников, находившихся в разных странах, называют в зависимости от географической принадлежности «немцами», «англичанами», «американцами»… Виталий Коротков, долгие годы служивший под дипломатическим прикрытием в Австрии и ФРГ, конечно, «немец». И тут, на этом направлении, для него, пожалуй, не осталось белых пятен. В нашей беседе полковник Коротков буквально растоптал устойчивый миф о государственной актрисе Третьего рейха Ольге Чеховой, считавшейся агентом советской разведки.
Звонок от Короткова
Виталий Викторович — внимательнейший читатель книг, посвященных его профессии. Оценки — не комплиментарны, а точны, лаконичны. Поэтому так ценны.
— Прочитал ваших «Гениев разведки» с первой до последней страницы и сразу звоню, — раздался в трубке знакомый глуховатый голос, который ни с каким другим не спутаешь. — Заканчивается главой «Миф или реальность: была ли Ольга Чехова агентом советской разведки?». Вы приводите много «за» и немало «против».
— Виталий Викторович, так была?
В трубке раздался вздох:
— Вынужден вас обрадовать. Или огорчить: не была. Приезжайте, расскажу.
С документами не поспоришь
В знакомой квартире Виталия Викторовича, как всегда, идеальный порядок. Правда, хозяин признается, что навел его только после выхода в отставку. Зато теперь — бумажка к бумажке, файлик к файлику.
Пьем чай с шоколадками, спокойно беседуем. Полковник не из тех, кто торопится.
— Виталий Викторович, вы меня своим звонком огорошили. Неужели не была?
— Точно нет.
— Вы говорите об этом с несвойственной вам категоричностью.
— Я в 1952 году окончил нашу 101-ю школу.
— Альма-матер советской разведки — сейчас Краснознаменная академия имени Юрия Андропова.
— Это было начало сентября. После отпуска пришел работать в Комитет информации МИД СССР. Он размещался тогда за ВДНХ в здании бывшего Коминтерна. Я попал в немецкий отдел. Как молодому работнику, только пришедшему с учебы, передали мне сейф, наполненный делами, для того, чтобы понял, что к чему, освоил свой участок. Ведь я должен был работать в Германии. Стал читать материалы из папок, что хранились в сейфе.