и, в разрушительной своей работе, чем две мелкие научные сошки. Которые тем не менее схлопотали свой срок, несравнимый с щадящим французским. С таким свидетелем, как русский эксполковник, никак не поспоришь.
Никогда бы не поверил, что такой со всех сторон правильный и никак судьбой не обиженный человек пошел в предатели. Ну ни малейшего подозрения. А что, другие типа того же Пеньковского или Гордиевского публично подавали какие-то знаки: еще немножко попре даю всех вас и сейчас сбегу?
Долго ломал голову, и припомнилась мне лишь одна теннисная штучка, засевшая в памяти. Этот теннисист на каждом турнире «Ролан Гаррос» просил меня покупать ему мячики. Отыграют великие игроки сколько-то геймов на земляных кортах, и судьи меняют мячи, чтобы лучше отскакивали, не садились и не впивались после мощных подач в красный грунт. А мячи, почти новенькие, потом продавали публике за гроши. Можно и сэкономить.
Неужели шпиона можно было вычислить по этому некоему признаку жадности? Да никогда!
НАПОСЛЕДОК: ДАВАЙТЕ БЕЗ МИФОВ
Вокруг героев-разведчиков много легенд — правдивых и не очень.
Начну с мифа очевидного, но все равно живучего, постоянно всплывающего, да еще и доказывающего некую историческую правоту. Итак, в годы Второй мировой войны на самом-самом немецком верху были у нас свои люди — не только агенты, но и внедренные разведчики.
Был немец Вилли Леман, а не Штирлиц
С появлением телефильмов типа «Исаева» рассказы о том, что «действительно был у нас свой разведчик, конечно, не Штирлиц, но был», становятся на время все громче. Добрались даже до гестапо, где занимали ключевые посты. Ничего похожего. А в гестапо был лишь не раз описанный агент «Брайтенбах», он же гауптштурмфюрер СС Вильгейм — Вилли — Леман, чье звание соответствовало воинскому, капитанскому — гауптмана.
Накануне войны со здоровьем уже немолодого Лемана, сотрудничавшего с советской разведкой с 1929 года, стало совсем неладно: замучил диабет. Хорошо, в свое время наши подкинули денег на лечение, а появление тогда значительной суммы было легендировано выигрышем на бегах. Иногда агент передавал выходившим с ним на связь советским разведчикам Зарубину, Короткову важные секретные документы.
Но в 1941-м сильно постаревший Вилли Леман занимался в основном проверкой лиц, которым предстояло охранять важнейшие германские военные заводы. Последняя информация датирована 19 июня. Вызвав на экстренную встречу «оперативного работника Николая, сообщил ему следующее: 22 июня после трех часов ночи германские войска начнут военные действия против СССР. Гестапо приведено в состояние повышенной боевой готовности. Прощайте, товарищи!».
Связь с Леманом была прервана на полтора года. Никаких данных и никаких важных шифрограмм. До подвигов Штирлица-Исаева и прочих вымышленных персонажей было далеко. На «Брайтенбаха» попытались выйти лишь в декабре 1942 года. Но заброшенного в Германию нашего агента поймали. Под Рождество три дня «мельницы», так называемого трехдневного непрерывного допроса под пытками, и бывший военнопленный, перевербованный людьми генерала Судоплатова Альберт Барт, не выдержал. Назвал всё: адрес, пароль, телефон… И старейшего сотрудника гестапо замучили в подвалах. Чтобы избежать позора, суда, следствия… для всех, включая жену Лемана Маргарет, гестаповец Мюллер придумал относительно правдоподобную версию. Леман умер в поезде Берлин — Варшава. Во время приступа тяжелейшего диабета впал в кому, выпал из вагона, разбился насмерть. Мюллер сумел уговорить и Гиммлера, и Шелленберга, у которого служил Леман, замять дело.
В 1969 году Маргарет Леман получила в ГДР ценный подарок от Президиума Верховного Совета СССР. На золотых часах — гравировка: «На память от советских друзей». А как бы все же хотелось предположить, что вручил их Маргарет Леман доживший до этого светлого дня Максим Максимович Исаев. А что, по возрасту вроде подходит. Если в Гражданскую войну ему было лет двадцать пять, то мог бы и дотянуть. Но если и дотянул, то только на уровне любимой мифологии.
Шпионаж — это вам не стриптиз
Если говорить честно, то в нашей по-прежнему читающей и весьма любознательной стране наиболее известны два идола разведчика. Первый, и вполне заслуженно, это полковник Рудольф Иванович Абель, он же полковник Вильям Генрихович Фишер. Вторая в коротком списке — Мата Хари. Имя вошло в пословицу. Зайдет разговор о шпионаже, о знаменитых женщинах-разведчицах, как сразу начинается: ну прямо Мата Хари. Или: из нее не получилась Мата Хари, а хотите — наоборот: настоящая Мата Хари. И когда я пытаюсь со всей свойственной мне деликатностью (шутка!) объяснить оппонентам, что они сильно заблуждаются, на меня смотрят как на незнайку-дилетанта.
Но еще в конце прошлого, XX века я не торопясь изучил все имевшиеся в открытом доступе крупной парижской библиотеки документы, касающиеся этой блестящей, бедной, сумасбродной и несчастной авантюристки. И попробую, не отнимая слишком много времени и книжного места, развеять въевшиеся в наше сознание легенды. Мату Хари, которую незаслуженно провозгласили легендарной, а то и самой выдающейся шпионкой прошлого столетия, с таким же, и даже большим, основанием можно назвать и куртизанкой, и стриптизершой, и танцовщицей, а главное — трагической неудачницей.
15 октября 1917 года французы расстреляли ее недалеко от Венсенского леса.
Судья был несправедлив, присяжные чересчур суровы, однако их приговор страна восприняла с воодушевлением. Военные дела Франции шли неважно. Требовалось успокоить общественное мнение, и тут очень кстати подвернулась заезжая знаменитость.
Да, та самая голландка Маргарет Гертруда Зелле, которую еще сравнительно недавно так боготворил Париж. Танцовщицу и обольстительницу, псевдоним для которой придумал ее покровитель месье Гиме — богач и владелец и по сей день ломящегося от туристов Музея восточных искусств (Музей Гиме).
Мата — по-малайски «глаз», а хари — «день». В марте 1905 года она, танцуя, впервые и прямо в музее сотворила то, что нынче зовется стриптизом. Разделась на глазах у мужской в основном толпы, оставшись лишь в бусах и прочих прикрывавших грудь украшениях. Эта часть тела была у Маты Хари настолько плоской, что художники не хотели брать ее даже натурщицей. Вот и пришлось, по совету Гиме, скрывать изъяны и, оголяясь, обвешиваться побрякушками. Успех был потрясающий. Женщина под именем Мата Хари затем проделывала свои номера в уже тогда престижнейших театрах «Ла Скала» и Опера Монте-Карло, в парижском зале «Олимпия».
По современной терминологии разведки то, что вытворяла Мата Хари со своими высокопоставленными и, бесспорно, знавшими немало военных секретов клиентами, могло бы именоваться «медовой ловушкой». Заманивала в постель, пытаясь выведать секреты. На первых порах сообщала всё любовниками — или клиентами — разболтанное немцам, которые быстро поняли, что фантазия легкодоступной (но только за большие деньги) дивы оперативной ценности не представляет. Платили совсем немного, подкидывали так, на всякий случай, держали на поводке: вдруг действительно понадобится?
А когда началась Первая мировая война, ее без труда завербовали за франки и французы. Хотя и вербовки, по сути, не было. Денег Мате никогда не хватало, так что ею играли так же легко, как легко играла она со своей высокопоставленной мужской клиентурой.
Есть в деле Маты Хари и русский след. Кажется, она по-настоящему влюбилась в красавца штабс-капитана царской армии Вадима Маслова, очень кстати отдыхавшего на французском курорте Виттель — между прочим, находящемся тогда в запретной прифронтовой зоне. Но есть ли преграды для любви? Заветный пропуск туда Мата Хари, конечно, достала. И этот чисто любовно-похотливый эпизод изредка дает повод предполагать, будто Мата Хари работала на немцев, французов и даже немножко на нас. Была не двойным, а тройным агентом.
Лучше всего ее роль и добытые сведения оценил английский разведчик Берни Ньюмен: «.. Мата Хари не совершила сотой доли того, что приписывалось ей в романтических произведениях, или одной тысячной части из того, что говорилось в якобы более серьезных книгах».
С этим трудно не согласиться. Передаваемое ею чаще всего оказывалось вторичным, мало значащим или вообще смахивало на подсунутую ей профессионалами от разведки дезинформацию.
Слишком яркая и слишком болтливая, Мата Хари ввязалась в серьезные мужские шпионские игры, чересчур нагло требовала от всех разведок, ладно бы от любовников, огромных сумм за услуги. Ремесло соблазнительницы она освоила тонко, но дальше этого не пошла, убедив себя в том, что легкие деньги можно получать, не оказывая серьезных услуг разведке.
Но не зря ее держали на поводке и французы. И увядающая под грузом лет и выпитого алкоголя Мата Хари была умело «подставлена», принесена в жертву. Французы поймали знаменитую «шпионку», выданную им союзниками-англичанами в нужный момент. Плюнули даже на то, что шпионы, находящиеся в деле, по законам разведки не имеют права быть знаменитыми. Хари ни в чем не призналась присяжным. Хотя и представить сложно, в чем она могла бы признаться. А вот эпизод с заездом в прифронтовую зону по официально выданному с громким скандалом пропуску превратился в один из пунктов обвинения. Подозрения мог бы развеять вызванный адвокатом в качестве свидетеля защиты Вадим Маслов. Что стоило ему рассказать об истинной цели приезда, не вдаваясь в постельные подробности. Но главная любовь жизни на процесс не явился, и Мата Хари впала в депрессию.
Наверное, только получив отказ от французского президента Пуанкаре о помиловании, поняла, что разведка — это совсем не стриптиз. Хотя проявила мужество при расстреле, отказавшись от повязки на глаза.
Ну что? Доказал я, что к разведке Мата Хари если и имела отношение, то далекое, косвенное и никаких подвигов в ней не совершила? То есть вы мне верите, однако и теперь считаете, будто все же была двойным, тройным, каким хотите, но агентом? Знаете, что скажу вам на это? Каждый вправе оставаться в плену собственных убеждений и заблуждений. Но в таком случае хотя бы сравните совершенное героинями этой книги с тем, что абсолютно не получилось у Маты Хари. И переставьте ее, пожалуйста, в самый конец длинного списка женщин, добывавших настоящие секреты.