.
Гроб с телом Каппеля войска везли с собой, и его бессменно сопровождал Вырыпаев. Смерть главнокомандующего до поры не афишировалась, и лишь в Чите гроб открыли для прощания. Каппеля похоронили в кафедральном соборе города в самой торжественной обстановке. В ноябре 1920 года при оставлении Читы войска вновь забрали с собою дорогие для них останки любимого генерала и перезахоронили их в Харбине. Но и здесь Владимиру Оскаровичу не дано было упокоиться окончательно: в 1955 году его могила была разрушена по приказу коммунистических властей Китайской Народной Республики.
После нескольких дней стоянки поезда Верховного правителя в Нижнеудинске, наконец, двинулись дальше. В дороге Александра Васильевича догнал председатель Совета министров Пепеляев, который еще раньше в шифровке пытался убедить адмирала, что ни теперь, ни когда-либо ничего не предпримет «против носителя верховной власти». Вместе они прибыли в Нижнеудинск, занятый народно-освободительной армией. На станции литерные составы окружили чешские роты с пулеметами. В поезде Колчака находилось около 500 солдат и примерно 60 офицеров конвоя, штаба и военных чиновников. Эти небольшие силы приготовились к бою, но адмирал запретил им предпринимать какие-либо действия, чтобы не спровоцировать ненужный конфликт.
Знак «За Великий сибирский поход»
Видя сложность ситуации, союзники предложили Колчаку вывезти его из Нижнеудинска в одном из вагонов без конвоя и сопровождающих лиц. Он возмутился и через генерала своей свиты Занкевича направил комиссару Японии Като следующую телеграмму: «Адмирал настаивает на вывозе всего поезда, а не одного только его вагона, т. к. он не может бросить на растерзание толпы своих подчиненных. В случае невозможности выполнить просьбу адмирал отказывается от вывоза его вагона и разделит участь со своими подчиненными, как бы ужасна она ни была».
При обсуждении создавшегося положения в узком адмиральском кругу рассматривался вариант спасения через Монголию. Верховный согласился предпринять такой подход, но только при добровольном согласии солдат. Каково же было его огорчение, когда после предложенного солдатам выбора – оставаться или не оставаться с адмиралом – они избрали полную свободу и ушли в город. Осталось только несколько самых преданных ему солдат и почти все офицеры. Неожиданная измена конвоя так потрясла Колчака, что он поседел за одну ночь.
Оставалось последнее – выбираться в Монголию только с офицерами. Но один из старших морских офицеров, охранявших поезд Верховного, признал более предпочтительным японское предложение. Рухнула последняя надежная опора адмирала – офицеры флота. Оставалось принять предложение японцев, хотя и не было к ним полного доверия. Генерал Занкевич, вполне разделявший опасения Колчака, посоветовал ему вместе с верным адъютантом старшим лейтенантом Трубчаниновым переодеться в солдатские шинели и тайком скрыться ночью в одном из проходящих чешских составов. Адмирал после долгого раздумья заявил, что не хочет быть обязанным своим спасением этим вероломным чехам. Он распорядился послать телеграмму Като с согласием ехать дальше в одном вагоне.
Тем временем в Иркутске все правительственные дела стал решать совет трех: Червен-Водали (за председателя Совмина), генерал Ханжин (военный министр) и инженер Ларионов (временно исполняющий обязанности министра путей сообщения). Остальные министры фактически были не у дел.
Червен-Водали на последнем заседании Совета министров доложил, что 2 января провел беседу с комиссарами иностранных держав, аккредитованными при колчаковском правительстве. Союзники не выразили намерения оказывать противодействие восставшим. Выезд за границу Колчака, Пепеляева и Устругова возможен, по их мнению, только как частных лиц. В связи с этим Колчаку необходимо было прежде всего отречься от власти. 3 января Совмин обратился к Колчаку с просьбой отказаться от звания Верховного правителя в пользу Деникина. Само колчаковское правительство в Иркутске официальной власти Политцентру не передало, министры же за малым исключением удрали из города.
Политцентр также предъявил требования Колчаку, состоявшие из 11 пунктов. В их числе были требования об отречении от власти и передачи ее Политцентру, сложение полномочий Совета министров, отстранение от всех должностей атамана Семенова, а также явка Колчака и ряда его ближайших помощников на суд после проведения предварительного следствия по результатам их деятельности. Александр Васильевич оставил это письмо без ответа.
Пока шли переговоры с союзниками, эшелоны Колчака стояли на станции Нижнеудинск под охраной чехов. Сам Верховный правитель находился в изоляции, без права выхода в город и без связи со своим армейским штабом на западе и правительством на востоке.
На следующий день повстанцы Знаменского предместья, поддержанные рабоче-крестьянскими дружинами и солдатами 53-го полка, вступили в центр Иркутска. Горожане встречали их с лозунгами «Вся власть Советам!». На следующий день власть в городе перешла к Политцентру. На стенах домов был развешан манифест, в котором объявлялось о падении власти Колчака и принятии ее Политцентром.
5 января 1920 года, предвидя свой неминуемый крах, Александр Васильевич подписал документ об отречении от власти Верховного правителя. «Ввиду предрешения мною вопроса о передаче верховной всероссийской власти главнокомандующему вооруженными силами юга России генерал-лейтенанту Деникину… – отмечал он, – в целях сохранения на нашей Российской восточной окраине оплота государственности на началах неразрывного единства со всей Россией:
1. Предоставляю главнокомандующему вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа генерал-лейтенанту атаману Семенову всю полноту военной и гражданской власти на всей территории Российской восточной окраины…
2. Поручаю генерал-лейтенанту атаману Семенову образовать государственное управление в пределах распространения его полной власти».
Дальневосточные партизаны.
Все последующие дни Колчак со своим окружением продолжал пребывать в Нижнеудинске. Там же находился золотой запас. Союзники, утратившие интерес к теряющему власть Верховному правителю и готовые вступить в политический союз с лидерами воспрявших в Сибири соглашательских партий, вверили судьбу Колчака генералу Жанену. Тот договорился c чехословацким командованием поручить охрану адмирала чешским воинским частям. Александру Васильевичу со свитой предложили перебраться в пассажирский вагон 2-го класса. Вагон был расцвечен флагами пяти союзных держав (американским, английским, французским, чехословацким и японским) для создания видимости, что в нем следуют дипломатические представители этих держав.
15 января 1920 года на станции Иннокентьевской адмирал был арестован чехами. Буквально через два часа в вагон вошел чешский офицер и, обращаясь к Колчаку, объявил:
– Господин адмирал, приготовьтесь. Сейчас вы будете переданы русским властям.
– Почему? – удивился Колчак.
– Местные русские власти ставят выдачу вас условием для пропуска чехословацких эшелонов за Иркутск, – объяснил офицер. – Я только что получил приказ от нашего главнокомандующего генерала Сыровы.
– Но как же так, – недоумевал адмирал, – мне лично генерал Жанен гарантировал безопасность проезда… А эти флаги, что висят на вагоне?..
Чех неопределенно приподнял плечи.
Только сейчас Колчак осознал весь ужас своего положения и схватился за голову:
– Значит, союзники меня предали!
Под усиленным конвоем во главе с капитаном Г. Нестеровым адмирал и его бывший премьер-министр были доставлены на вокзал в комендатуру.
– Есть ли у вас оружие? – обратился к арестованным Нестеров.
Колчак вынул из кармана шинели револьвер и молча положил его на стол коменданта вокзала. Тут же состоялось оформление передачи Колчака и Пепеляева от чехов представителям Политического центра. Об этом на другой день было опубликовано сообщение:
«От Политического центра
Вчера, 15-го января 1920 г. в 9 час. 55 мин. вечера, уполномоченные Политического центра: член Центра М. С. Фельдман, помощник командующего Народно-Революционной Армии капитан Нестеров и Уполномоченный Политического центра при штабе Народно-Революционной Армии В. Н. Мерхалев приняли от чешского командования бывшего Верховного правителя адмирала Колчака и бывшего председателя Совета министров Пепеляева».
Охрана А. В. Колчака была поручена частям Народно-Революционной армии. Позже в тюрьму были препровождены Тимирева, Гришина-Алмазова, ряд офицеров его свиты – всего более ста человек. Прибывший в Иркутск железнодорожный состав по указанию иркутского губкома РКП (б) был отведен в тупик и опутан колючей проволокой. Железнодорожники разобрали стрелку на пути к тупику, изъяли подшипники из вагонных колес.
Глава 18. Финал
Камера номер пять губернской тюрьмы, которую отвели, была маленькая: восемь шагов в длину от зарешеченного тусклого оконца и четыре шага в ширину от стенки до стенки. Пахло в камере пылью, мышами и пауками, из нор в углах тянуло сыростью и плесенью, судя по размеру дыр, там обитали крысы. Колчак, глянув на эти норы, почувствовал, как к горлу подступила тошнота.
К одной стене была привинчена жесткая железная кровать, у которой вместо сетки была вставлена плоская ленточная решетка, скрепленная болтами, больно впивающимися в тело, у другой стены находился грязный железный столик и врезанный ножками в пол камеры неподвижный табурет. Над столом, криво съехав в одну сторону – но не настолько, чтобы с нее шлепалась посуда, – висела «кухонная» полка. В углу стояла параша – обычное мятое ведро с гнутой ржавой ручкой, а также таз и кувшин для умывания.
В тяжелой железной двери было прорезано окошко с задвижкой – для передачи пищи. Судя по блеску задвижки, камера эта не простаивала, в ней постоянно находились люди.
«И где же они теперь? – устало и равнодушно подумал Колчак, садясь на жесткую железную койку. – В каких нетях обитают, где их души?» Напряжение, в котором он находился весь последний месяц, спало окончательно, осталось лишь спокойствие и полное равнодушие к своей судьбе. Он уже не удивлялся тому, что сделали с ним союзники. Они спасали свои шкуры и награбленное, ставя удачно добытое добро выше собственной чести и головы адмирала Колчака. Собственно, иными они быть и не могли.