о приближении противника. Время, всегда безжалостное к спортсменам, довело Дана Уотсона до столь плачевного положения, что он стал подрабатывать стоя на стреме; его обязанностью было следить, чтобы пьющих в трактире после положенного часа не застигли на месте преступления.
Стерлинг вспомнил: «Королевский дуб» — главное место сборищ всяких правонарушителей. Он остановился на углу и осмотрел подступы к трактиру, заранее прикидывая возможность облавы на любителей выпить в неположенное время и на подпольных игроков. Удовлетворенный тем, что крепость выглядела не очень-то неприступной, Стерлинг перешел на другую сторону боковой улицы и наткнулся на группу школьников, играющих в камешки на тротуаре перед кондитерской.
— Вы что делаете? — спросил он.
— В камешки играем, — простодушно сообщил один из мальчишек.
— На улице играть в камешки запрещается.
— Да неужели?
— Мы каждую пятницу по вечерам здесь играем!
— А теперь не будете играть!
Казалось, мальчишки собираются пренебречь его приказом — высокий подросток стоял в нерешительности, зажав камешек в руке.
— Пошли отсюда! — повторил сержант. — Тротуары не место для игр!
Он обвел строгим взглядом всех мальчишек по очереди; они не устояли и обратились в бегство.
Стерлинг продолжал свой дружественный тур по городу. Площадка для гольфа, обнаружил он, совсем заброшена. Он неохотно поставил это в заслугу городу, ибо в Мельбурне гольф стяжал дурную славу. Стерлингу было невдомек, что жителями Бенсонс-Вэлли руководило вовсе не стремление к добродетели — они просто не доверяли всяким модным веяниям и не увлекались спортивными играми, на организацию которых надо тратить деньги.
Миновав торговый центр, сержант Стерлинг пересек улицу и пошел обратно мимо Дома механика. На его ступенях несколько парней тискали двух явно несовершеннолетних девиц. Стерлинг припомнил: судя по статистике, в Бенсонс-Вэлли зарегистрировано наибольшее во всем штате Виктория число незамужних матерей. Ему хотелось задержать юнцов, однако он решил отложить это на будущее, а для начала только ознакомиться с силами и расположением неприятеля.
Проходя мимо муниципалитета, Стерлинг вспомнил, что секретарем там состоит мистер Тай, с которым ему рекомендовали установить контакт. Может, удастся устроить так, чтобы Тай присутствовал при их разговоре с мистером Флемингом?
Наконец сержант очутился у высокого деревянного забора, отгораживающего какой-то пустырь. Вдруг послышался звон упавшей на асфальт монеты. Он нащупал в кармане мелочь и вытащил ее. При тусклом свете уличного фонаря сержант пересчитал свою наличность. Он жил только на жалованье, поэтому ему приходилось вести строгий счет деньгам.
Странно, он мог поклясться, что слышал звон упавшей монеты… А вдруг он потерял шиллинг или шестипенсовик? Чиркнув спичкой, сержант нагнулся, собираясь обследовать тротуар.
Трудно сказать, кто из двоих испытал большее потрясение, когда глаза их неожиданно встретились в дыре забора, — сержант или Рыжий Пиктон, который, оставив с носом капельмейстера, присоединился к своим закадычным дружкам, развлекавшимся излюбленной игрой под названием «брось монетку». Рыжая Макушка пустился бежать. Сержант, чувствуя себя униженным, оттого что попался на удочку этим специфически бенсонсвэллиевским нарушителям порядка, потерял голову от злости. Он перемахнул через забор и бросился в погоню.
Рыжая Макушка обычно выходил победителем, удирая от кого-нибудь из своих многочисленных врагов, но тут он нарвался на профессионала; к тому же Пиктон, решив сбить Стерлинга со следа, свернул с Мэйн-стрит в заводской переулок и тем совершил грубую тактическую ошибку: переулок был ярко освещен. Стерлинг использовал это обстоятельство и уже не терял Рыжую Макушку из виду.
Он схватил беглеца за шиворот перед самым заводом, как раз у того цеха, где Том Роджерс, заступивший в ночную смену, работал у машины для сушки молока.
Стерлинг уже собрался записать фамилию и адрес Рыжей Макушки, но тут появился Том Роджерс. На нем были бумажные брюки и фланелевая рубашка. От долгих лет работы в духоте молочных и маслодельных заводов лицо его приобрело мертвенно-бледный оттенок.
— Что случилось, сержант? — спросил он и, узнав в чем дело, успокоительно заметил: — Ребята в нашем городе играют в эту игру уже не помню сколько лет. Ничего, вы скоро привыкнете.
Не успел сержант ответить, как Рыжая Макушка вывернулся у него из рук и дал стрекача — только пятки засверкали.
На этот раз Стерлинг не стал за ним гнаться. Он холодно-вежливо попрощался с Томом Роджерсом и на всякий случай еще раз окинул его наметанным глазом полицейского.
Вернувшись на Мэйн-стрит, Стерлинг вновь перешел ее и направился мимо универсального магазина. Именно сюда Флаэрти посылал бездельников, которым раздавал квитанции на пособие с такой легкостью, словно то были рекламные листки. Но теперь с этим будет покончено!
Сержант миновал газетный киоск и булочную, чувствуя на себе любопытные, а то и откровенно недружелюбные взгляды. Потом он оказался на углу переулка, у аптеки. По другую сторону находился Гранд-отель. Сержант остановился, изучая оборонительные линии и возле этого трактира — заведения не столь широко известного, как «Королевский дуб», но тоже неблагонадежного в части торговли спиртным в недозволенное время.
Стерлинг сделал всего один шаг в сторону от тротуара и тут же взлетел на воздух, подброшенный передним колесом стремительно мчащегося велосипеда. Колесо разодрало ему брюки, удар руля пришелся в бок. Быстро вскочив на ноги, Стерлинг пустился за велосипедистом через Мэйн-стрит и по переулку. Он мчался вихрем, хотя тяжелые башмаки и мешали ему, и в отчаянном рывке ухватился за седло велосипедиста. Машина остановилась.
Кое-кто в городе, может, и поддержал бы Стерлинга, если бы он отдал под суд Рыжую Макушку Пиктона за игру «брось монетку» — а именно это сержант и предполагал сделать, подобрав предварительно подходящий пункт закона. Но предъявить обвинение в езде без фар самому Алану Грину, который возвращался с тренировки, Алану Грину, который собирался выиграть велосипедные гонки Мельбурн — Балларат, — такой шаг Стерлинга всякий счел бы крайне неудачным началом!
Дома жена зачинила дыру на брюках сержанта и мазью растерла ему бок.
— Что же произошло? — возбужденно допытывалась она.
Насмотревшись голливудских фильмов, она изо всех сил старалась подражать изображаемым в них «боевым подругам» доблестных полицейских.
— Меня сшиб велосипедист, ехавший без фар, — ответил муж.
Обычно он не посвящал ее в подробности своей работы. Жена любила его, восхищалась им; он любил ее за это. Ему нравилось, что в семье у них не принято говорить о службе, но сейчас он чувствовал — здесь, в Бенсонс-Вэлли, ему скоро понадобится хоть кто-нибудь, кому можно довериться.
— Я думаю, тут был злой умысел, Барбара.
— О, дорогой! — воскликнула жена. — Будь осторожен!
— Ладно, ладно, — ответил он, целуя ее в шею.
Ему захотелось приласкать жену; она с готовностью ответила на его нежность. Но мысли супруга были далеко.
Итак, неприятель вынудил его начать боевые действия, думал Стерлинг. Пришлось сразу раскрыть свои карты. Ну что же, теперь надо действовать стремительно, начать штурм, пока враг не привел в готовность свои силы.
На следующий день сержант Стерлинг явился на службу спозаранок, и план наступления созрел у него еще до прихода констебля Лоутона Промежду-Прочим. Лоутону сержант сказал о своих планах не больше, чем тому следовало знать. Как сообщили Стерлингу в управлении полиции, Лоутон наравне с Флаэрти не гнушался даровой выпивкой в трактирах и был весьма снисходителен к подпольным букмекерам.
Сержант и Лоутон вышли из участка вместе. Начало дня оказалось богатым приключениями: идя вверх, а затем вниз по Мэйн-стрит, они предъявили обвинение в нарушении закона о стоянках ошеломленным шоферам одиннадцати легковых машин, двух грузовиков, возчикам двенадцати фургонов с молоком и одной телеги.
Потом, уже в участке, Стерлинг сказал Лоутону:
— Сегодня после полудня устроим облаву на подпольных букмекеров.
— Ничего у вас не выйдет, — отвечал Лоутон. — У них, промежду прочим, везде люди на стреме. А если поймаете одного, других предупредят по телефону. Промежду прочим, то же самое с торговлей спиртным. Флаэрти сколько раз сообщал об этом на Рассел-стрит. Лучше бы вам обождать, когда прибудут переодетые сыщики.
— Все равно о сыщиках букмекерам тоже сообщат!
— Промежду прочим, промежду прочим… — забормотал Лоутон. — Вы на что же намекаете?
— Ни на что я не намекаю, а говорю только, что вам придется помочь мне навести порядок в этом городе. — Стерлинг отпер ящик стола и вытащил папку. — Здесь у меня записаны подпольные букмекеры — все до одного.
Он стал излагать план, который позволит захватить букмекеров с поличным. Лоутон впал в уныние. Методы работы Флаэрти вполне устраивали его. А теперь того и гляди придется выкладывать за пиво собственные денежки; конец случайным выпивкам, перепадавшим от букмекеров, конец фальшивым «лотереям», сбор от которых поступал в пользу полиции; а главное — прощай благожелательная терпимость, с какой привыкли относиться к нему горожане. А ведь на одно жалованье констебля не проживешь, промежду прочим!
— Решено, — подытожил Стерлинг. — Я займусь трактирщиком в Дилингли О’Коннелом, а вы — бакалейщиком Палмером, который орудует в бильярдной «Королевского дуба». — Он поднялся и добавил многозначительно: — И чтобы никаких таинственных исчезновений букмекеров! Я твердо решил устранить все, что стоит на пути закона и порядка в этом городе, и всех, кто потакает беззаконию!
— Нелегко их застукать! — сказал Лоутон.
Ему в голову пришла мысль, что надо ему добиться перевода, пока и его не упекли в каталажку.
— Половина жалоб, приходивших на Рассел-стрит из Бенсонс-Вэлли, — заметил Стерлинг, — касалась подпольных букмекеров.