— Я не дойду, Дарки, очень уж далеко. Еще четыре мили, — еле выдавил из себя Эрни.
— Ты полежи, отдохни, а я постараюсь поймать машину, — сказал Дарки.
Он освободил приятеля от рюкзака. Эрни лег у канавы. Дарки свернул рюкзак и осторожно подложил ему под голову. Эрни застонал и откинулся на спину. Дарки снял пальто и укрыл его.
— Сейчас на шоссе, может, попадется что-нибудь, — сказал Дарки. — Машины ходят здесь по ночам.
Со стороны поселка Мэлдон засветились фары. Дарки перепрыгнул через кювет и стал с краю на асфальте, отчаянно размахивая руками. Роскошный лимузин промчался мимо, не замедляя хода.
— Чтоб тебе всю жизнь ходить пешком! — закричал Дарки вслед машине. Он вернулся к Эрни. — Шикарная машина никогда не остановится! Так-то. Старая таратайка или грузовик — те остановятся. Только бедняк поможет бедняку.
Дарки опустился на землю возле Эрни. Тому снова захотелось пробиться сквозь стену, годами отделявшую его от Дарки.
— Дарки!
— Да?
— Что ты думаешь? Ну, про демонстрацию и про все это?
— Думаю, что буду спать целую неделю, черт возьми, когда попаду домой, — уклонился от ответа Дарки.
— Дарки! — устало, но настойчиво сказал Эрни. — Мы здорово рисковали. Мы даже попали в тюрьму.
Эрни Лайл попытался всмотреться в лицо Дарки; тот лежал на спине, глядя в темноту. Наступило долгое молчание, потом Дарки мягко сказал, как бы разговаривая сам с собой:
— Никогда я много не думал. Пошел на войну за приключениями и получил их сполна. Вернулся домой и женился на Уинни. Пошли ребята. Я работал для Уинни и для ребят.
Он поднял свои большие руки:
— Вот этими руками. Все, что у меня было, — эти руки и моя сила. Потом начался кризис и мои руки остались без дела. Потом Том Роджерс и Полковник Макдугал стали созывать собрания, и я слушал, что они говорили. И вот они попросили меня поехать в Мельбурн. И я был рад, потому что они положились на меня.
Дарки постучал указательным пальцем по груди. Он словно не замечал присутствия Эрни.
— Вот этот Дарки сумел добраться до Мельбурна. Другие не смогли, а я смог. Этот Дарки крепко сшит. Этот Дарки мог бы схватиться со всем миром один на один. — Он потянулся и сел. — Ты хочешь знать, что я думаю? Ладно, я тебе скажу. Думаю, что научился кое-чему в Мельбурне. И вот чему. Один я — ничто. Просто бродяга, который притворяется, что он силен. Но вместе с пятью тысячами других я уже кое-что значу. Вместе с пятью тысячами других людей я добился, чтобы перестали давать пособия продовольствием. С этим покончено, Эрни. Мы с этим покончили!
Послышался отдаленный шум грузовика, и из-за поворота показались фары. Дарки встал и перескочил через кювет на дорогу. Когда огни приблизились, он вышел на середину шоссе и начал сигналить руками, как полицейский на перекрестке. Заскрежетали тормоза, и грузовик с прицепом остановился в нескольких ярдах от Дарки. Дарки подбежал к кабине.
— Не подвезешь нас? — спросил он шофера. — С моим напарником неладно.
— Садитесь, — ответил шофер. Он был в кепке и кожаной куртке. — Куда вам?
— В Бенсонс-Вэлли, — сказал Дарки и вернулся к Эрни, чтобы помочь ему перебраться через кювет.
Когда машина тронулась, шофер спросил, стараясь перекричать шум мотора:
— Странствуете?
— Не совсем, — ответил Дарки. — Мы только что соскочили с товарного из Мельбурна. Были на демонстрации.
— Желаю удачи! — одобрительно произнес шофер и сбоку взглянул на своих пассажиров. — Желаю удачи! Порядочная заваруха получилась там вчера вечером. Я в газетах читал.
— Да, — заметил Дарки, — нас потом упрятали в каталажку.
— А еще говорят — свободная страна! — воскликнул шофер. — Мой брат — безработный на пособии. Раз в неделю — кулек с продуктами. Черт знает что!
— С пособиями продовольствием покончено, — сказал Дарки. — Мой напарник ушиб голову, когда мы спрыгивали с поезда.
— Да, выглядит он неважно, — согласился шофер.
— Мне уже лучше, — подал голос Эрни.
Они замолчали. Грузовик начал спускаться по крутому склону к Бенсонс-Вэлли, и шофер сбавил скорость. Редкие огни мерцали в темноте. Город спал беспокойным сном. Вскоре фары осветили группу вязов, расположение которых напоминало арку на авансцене; затем потянулись яблоневые сады.
— Вот здесь мы и сойдем, — сказал Дарки. — Напротив Дома механика.
Скрипнули тормоза, грузовик остановился, и Дарки с Эрни вышли из кабины.
— Спасибо, друг, — поблагодарил Дарки, прежде чем захлопнуть дверцу.
— Всегда можешь рассчитывать на меня, — сказал шофер. — Я бы отвез вас прямо из Мельбурна, если бы знал.
— Ребята есть у тебя? — спросил Дарки.
— Да, сынишка.
— Угости его мятными. — Дарки вытащил из-за пазухи две горсти конфет и высыпал их в ящик под щитком приборов. — С приветом от сэра Гарольда Клэпа, — добавил он и захлопнул дверцу кабины.
Когда грузовик ушел, Дарки сказал:
— Что ж, друг, мы вернулись туда, откуда начали. Как ты?
— Ноги шалят малость. Но все будет в порядке.
Дарки взял рюкзак Эрни.
— Я провожу тебя на всякий случай. Пожалуй, тебе придется утром сходить к доктору.
— Мне нечем ему платить.
— А старый доктор Мак с тебя ничего не возьмет. Кроме него, я не встречал ирландца с шотландской фамилией.
Они прошли мимо дома Мэтчеса Андерсона. Дарки остановился у ворот и начал насыпать мятные леденцы в ржавый почтовый ящик.
— Гляди, все не отдай, — остановил его Эрни.
— Видеть больше не могу этих мятных. Мэтчес разыграет их в лотерею, как пить дать.
Дарки расхохотался так, что мог бы разбудить всех соседей.
По пути к дому Эрни Дарки наполнил конфетами почтовый ящик Тома Роджерса и оставил большую порцию на крыльце дома Ругателя Спарко.
— Возьми и мои, — предложил Эрни. — Оставь только немного для моего мальца.
Он удивился, что Дарки согласился, не споря.
— Я положу конфеты каждому члену союза безработных, — объяснил Дарки. — И моим ребятам тоже хватит.
У ворот дома Эрни они молча расстались. Эрни только собирался двинуться по тропинке к дому, как Дарки окликнул его:
— Эй, Эрни!
— Чего?
— В такие минуты, как эта, нужна мятная конфета!
Эрни покачал головой, улыбнулся и медленно двинулся к крыльцу.
Тепло против холода
Я повстречался с этим огромным парнем в один ненастный вечер. Я стоял у дверей лавки в захолустном городишке, милях в пятидесяти от Бенсонс-Вэлли, и ждал, не попадется ли попутная машина. Дождь лил как из ведра, и холод стоял собачий.
Я топал ногами, чтобы согреться. За целый день я не получил ни одного заказа и теперь томился в этой дыре; шансов поймать до утра попутный грузовик у меня было не больше, чем у самого Бэкли. Правда, я не торопился, но ведь знаете, когда надолго расстаешься с домом, то, приближаясь к родным местам, все больше и больше чувствуешь нетерпение.
В тот год я работал в Балларате и его окрестностях — писал вывески для магазинов. Лавочники были так же бедны, как и я, и дела у меня шли из рук вон плохо, и все-таки мне удалось, экономя на ночлеге, сколотить несколько фунтов.
Я стоял под дождем и прикидывал, что лучше — истратить несколько шиллингов на комнату в гостинице или переночевать на товарной платформе у вокзала. И тут на старой легковой машине подкатил этот парень.
Он высунул нос из-под брезентового верха и спросил:
— Ждешь попутной в Мельбурн, приятель?
— Нет, но я отдал бы все пиво, какое мне суждено выпить в будущем году, чтобы попасть в Бенсонс-Вэлли.
— Тогда садись. Я могу ехать и через Бенсонс-Вэлли.
Я схватил свой старый чемоданишко, бросил его на заднее сиденье, а сам уселся рядом с шофером.
— Я видел, когда ехал сюда, в поселок, что ты все машешь проезжающим машинам, — объяснил он. — И вот подумал: заберу его, если еще застану на обратном пути.
Это был плечистый детина, не очень молодой, но и не старый. Его плотно обтягивало толстое поношенное пальто, шея была укутана шарфом, на руках — шерстяные перчатки, а старая шляпа была надвинута на самые глаза.
Не только он сам, но и его разболтанный самоход показался мне очень уютным и приветливым. Машина была из той рухляди, какую можно приобрести во время кризиса за бесценок, а потом убивать все свободное время на то, чтобы поддерживать в ней жизнь. Косой дождь хлестал со стороны шофера, и я заметил, что он набросил на крышу машины второй брезент, чтобы уберечься от потоков воды.
— Большое спасибо, — сказал я.
— Не за что. Я ведь знаю, что значит мокнуть на дороге. Ты, видать, продрог, смотри, не схвати простуду. — Он перегнулся назад и взял с заднего сиденья потертый коврик. — Вот, закутайся получше, — пробормотал он и снова круто повернул машину к правой обочине.
Стеклоочиститель работал только на одной половине ветрового стекла, лампочки в фарах были примерно в одну свечу, поэтому мой спутник вел машину, подавшись вперед, напряженно вглядываясь в колеблемую ветром сетку дождя и крепко сжимая баранку.
— Больше всего опасайся простуды, — предостерег он тоном знающего человека. — Я еду в город к сестре, ребенок занемог у нее, грипп в тяжелой форме, — должно быть, простудился. Да и сам я, видно, схватил насморк, проснулся вчера утром — холод во всем теле.
Как бы в подтверждение своих слов он вытащил из кармана пальто огромный носовой платок.
— Меня бог милует, — сказал я. — Я редко простужаюсь.
— А вот меня нет, — ответил мой спутник. — Только она недолго держится у меня, простуда.
— Ты что же, принимаешь патентованные лекарства или как?
— Еще чего! — воскликнул он с негодованием. — У меня от простуды есть свое средство. Да и от других болезней оно тоже годится.
— Это верно, — поддержал я. — Мне кажется, лучше всего дать простуде самой пройти.
— Вот уж нет! Не советую, — возразил он серьезно. — От простуды бывают всякие… как их там… осложнения. Это дело опасное.
— Да, говорят, микроб гриппа может вызвать и разные другие болезни.