В тот же день семья перешла к подножию скалы, в глухое место, куда, казалось, и птица не залетала. Чтобы еще лучше укрепить это место, братья с помощью односельчан выкопали глубокий ров и обложили свое убежище толстой каменной стеной.
Несколько дней спустя турки узнали об убийстве в Массандре паши, посланного в Крым для пополнения султанского гарема молодыми красавицами. Они направили в селение отряд янычар, чтобы схватить виновных и доставить их в Кафу. Узнали об этом жители Массандры и поспешили уйти в леса. А молодежь, способная носить оружие, присоединилась к семи братьям.
Несколько татар, хорошо знакомых с местностью, указали туркам, где укрывались братья. Вскоре янычары подошли к укреплению. На предложение начальника отряда сдаться и выдать Марию братья и их товарищи ответили градом камней и стрел.
Константин видел, что силы неравны. Но братья решили защищать сестру и свою жизнь до последнего вздоха. Молодежь поклялась биться вместе с ними.
Турки готовились к приступу. Обнажив сабли, осажденные ждали врагов. Константин подозвал Марию и сказал ей, чтобы она укрылась в надежном месте. Плача, обнимала девушка своих любимых братьев и просила позволить ей остаться, чтобы разделить общую участь.
В это время янычары с дикими криками кинулись на приступ и пытались взобраться на стену. Братья с друзьями беспощадно рубили, кололи и сбрасывали врагов в ров. Но вот уже один из братьев, взмахнув руками, замертво свалился на камни, вот над другим занес свою кривую саблю громадного роста янычар. Но подоспевший на выручку самый младший брат кинулся на турка и вонзил ему кинжал в грудь по самую рукоятку. Оба покатились в ров.
Встретив такое беспримерное сопротивление, турки отступили, притащили небольшую пушку и стали стрелять по укреплению. Тогда осажденные пошли на вылазку. Бились они до тех пор, пока не погибли все.
Слезами обливалась Мария, видя смерть своих милых братьев и их друзей, а когда последним пал Константин, Мария взбежала на вершину скалы и стала проклинать турок.
Враги были поражены появлением девушки такой необыкновенной красоты. Начальник янычар приказал схватить ее. Но прежде чем вражья рука коснулась ее одежды, Мария лежала мертвой у подножия скалы…
Янычары. Неизвестный художник
Прошли годы, и жители деревушки тайком описали подвиг семи братьев и их сестры на скале – там, где все это случилось. А чтобы враги – татары и турки – не узнали, что рассказано в надписи, они применили свои древнейшие знаки письма. Много ученых пыталось разгадать письмена на камне, но безуспешно.
А спросили бы народ – и народ все раскрыл бы…
(«Крымские легенды»)
Золотой берег
У берегов неспокойного моря-великана, у гор, покрытых зеленой пеной трав, жили-были люди. Но, несмотря на чарующую красоту природы этого южного края, на его несметные богатства, люди жили бедно и были глубоко несчастны. Вот уже долгие годы они томились под гнетом турецких захватчиков.
Особенно много страданий подневольным доставлял правитель южного города Ялты Амет-ага, кровожадностью своею походивший на шакала. Он грабил беззащитных, подвергал их невыносимым пыткам, наконец, убивал их. Он хотел быть богаче всех богатых, сильнее всех сильных. От стона страдальцев темнело море и дрожали от гнева горы.
Вечером Амет-ага с женой своей Ходжавой спускались стертыми ступеньками в глубокий подвал, где стояли большие сундуки, наполненные награбленным богатством. Амет-ага и Ходжава открывали сундуки и со сверкающими от жадности глазами погружали в золото руки, пересыпая его и любуясь его блеском. А золото, освещенное свечами, приобретало багровую окраску, и казалось, что это не золото, а кровь течет между пальцами и медленно стекает в сундук.
Но близок, близок час расплаты над жестоким Амет-агою! С севера по степям Украины идет большое войско, вооруженное мечами обоюдоострыми, фузеями воронеными, пушками литыми. То Россия-матушка послала в Таврию своих солдат, чтобы они изгнали оттуда турок.
Весть о приближении русских так ошарашила Амет-агу, словно на его голову большой камень свалился. Пал он со страха на колени и, подняв руки к небу, принялся молиться Аллаху, взывая о помощи. Но небо равнодушно смотрело на молящегося холодными звездами, и суровые скалы, наклонившись над морем, предостерегающе молчали. А с Сивашей уже слышна была песня русских.
Тогда схватился Амет-ага и стал собираться в дорогу. Утром к берегу моря, где стоял корабль, потянулась вереница рабов, нагруженных коврами узоров невиданных, золотыми монетами, жемчугом и другими драгоценностями. Целый день рабы носили на корабль награбленное богатство ненасытного Амет-аги, целый день на берегу были слышны окрики слуг и свист нагаек. И если какой раб от изнеможения падал с тяжелой ношей, над ним тотчас сверкал кинжал, и прибрежный песок обагрялся кровью невинной жертвы. Очень торопился в дорогу Амет-ага.
Но как только тяжело нагруженное всяким добром судно вышло в открытое море, поднялась сильная буря. Ветер и волны швыряли судно, как ореховую скорлупу. Сломался руль, ветер порвал паруса и снасти, и, лишенный управления, корабль стал гибнуть. Жители Ялты стояли на берегу и смотрели в море, где воздавалось возмездие тем, кто нажился на слезах и страданиях народа.
Вечером, одевшись желтыми парусами, корабль Амет-аги покинул опасный берег. А вслед ему неслись стоны и проклятия ограбленных, обездоленных людей.
Опасаясь людского гнева, Амет-ага торопился в открытое море и не подозревал, что его там ожидает. Он не видел, как небо нахмурило свои большие тучи-брови, как вспенилось, негодуя море. Он понял все только тогда, когда грянул гром и корабль, словно подбитую птицу, бросило с волны на волну, когда ветер запел в мачтах, предвещая беглецам гибель в морской пучине.
В оглушительном реве волн не слышно было воплей утопающих. И лишь когда молния разрезала черный покров неба и на миг осветила бушующее море, на его поверхности плавали обломки корабля. Ни жестокого Амет-аги, ни его злой жены Ходжавы, ни многочисленных сундуков с драгоценностями как не бывало.
Прогнали русские турок из Крыма, освободили от вековечного ига живущих там людей. Пришли однажды люди к морю и увидели: в лучах восходящего солнца песчаный берег блестел, будто его усеяли золотыми монетами.
– Смотрите, что это? – спросили люди друг у друга. – А ведь раньше мы такого не видели, раньше такого не было.
Из толпы вышел мудрый старик и ответил всем:
– Да, действительно, раньше такого не было. Это море возвратило нам богатства, отнятые у нас Амет-агой. Море размельчило драгоценности на крохотные крупинки и пересыпало ими песок. Оттого он и блестит, как золотой.
С тех пор люди и называют этот берег не иначе как «Золотой берег».
(«Легенды Крыма»)
Кэдэ
Кошка, когда крадется, чтобы поймать птицу, не так была хищна, как Назлы – дочь Решеида.
Ах, Решеид, Решеид, Аллах знает, как наказать человека.
В Демерджи боялись Решеида. Злой был человек, злой и хищный, как старая лисица. Тихо говорил; балдан татлы – сахарное слово знал, улыбался, придумывая человеку обиду.
Пошла Назлы в отца. Ласкалась, хвалила его; распускалось у отца сердце, как благоухающая роза.
Тогда дергала Назлы отца за бороду, царапала, кусала его и убегала в жасмин. Не достанет ее там отец.
– Хи!
Скрывал Решеид от людей свое горе и по-прежнему был важен, когда на улице ему кланялись и свои, и чужие.
На много верст кругом знали Решеида. От Демерджи до Алушты тянулись его сады, а тратил на себя меньше, чем слепой Мустафа.
Напрасно все это, Решеид-ага. Умрет богач, не больше останется, чем от бедного.
Ехал Решеид из Алушты, продал хахылгана.
Если побить больного по спине и потом продать белого петуха – хахылгана, то, когда начнут зеленеть деревья, вся твоя болезнь перейдет к другому, кому продал хахылгана.
Болел у Решеида живот, теперь больше не будет болеть.
Шла дорога в гору. Устали лошади бежать, устал Сейтар погонять.
– Айда, Сейтар, – сердился Решеид.
Не свои были лошади, чужих нанял, нечего было жалеть.
Смотрел Решеид-ага на свой сад, приятно было.
Миндаль оделся листьями, другие деревья были в цвету.
Думал Решеид: «Кто-нибудь двадцать тысяч даст, опять не отдам».
Оглянулся. Высоко поднялись. Синее море, как стена стало. Красиво было смотреть. Только не подумал об этом Решеид-ага, о другом думал.
– Как много добра даром пропадает. Когда кушают люди, сколько сала на тазу остается…
Мяукнула у плетня кэдэ, кошка.
– Отчего кэдэ эти, например, нельзя есть? Ну, сам не ешь, гостей можно накормить. Прибавить курдюку – хороший пилав будет.
Приехал домой, рассказал Назлы, что думал по дороге.
Смеялась Назлы.
– Вот хорошо. Непременно сделаем так. Соберем соседских кошек. Сама резать буду. Позовем гостей из Шумы!
Рад был Решеид посмеяться над шуминцами.
Давно хотел их наказать за то, что не продали ему леса.
– Сделаем. Только смотри, никому не говори.
Пропала кошка у одного, у другого. Мало ли куда могла забежать. Не удивились.
Удивились, что Решеид-ага гостей из Шумы позвал, всех, кто бороду запустил.
– Недаром.
Подала Назлы плов. Дымился рис, только немножко неприятный запах был. Точно кошка близко ночевала.
Однако шуминцы ели, некоторые даже хвалили.
– А отчего ты сам не ешь? – угощала Назлы отца. – Попробовал бы, как я приготовила.
Отплюнулся в сторону Решеид, смолчал.
А шуминцы хвалили.
– Хорошая хозяйка у тебя дочь, ох хорошая, в тебя вся пошла.
И много еще другого говорили хозяину.
Только икнул один, и показалось ему, что в животе у него мяукнула кошка.
Слышали другие, подумали:
– Обрадовался человек, что в гостях объелся.
Однако, когда на ночь вернулись в Шумы, не у одного, у всех замяукало в животе.