Ханнер понадеялся, что слова ее не станут пророческими: он хотел бы, чтобы его секреты оставались секретами и впредь, но место, где находится ставший убежищем чародеев дом дяди Фарана, не было такой тайной.
— Стража уже нашла нас, — заметил он. — А есть ведь еще все те люди на улице.
— Ты все еще ведьма? — поинтересовалась у Шеллы Мави.
— Нет, — покачала головой девочка. — По крайней мере я так думаю. Когда я пытаюсь колдовать, все… ну… ощущается иначе, мне кажется, я вместо этого занимаюсь чародейством. А кое-чего я вообще делать не могу, читать в умах, например. И я не устаю, наоборот, становлюсь сильнее.
Все это вполне укладывалось в то, что Ханнер успел узнать о чародействе.
— Когда это началось? — спросил он.
— Не знаю. — Шелла пожала плечами. — Вчера я себя весь день как-то странно чувствовала, но вроде до сегодняшнего утра все было в порядке.
— Прошлой ночью странных снов тебе не снилось?
Удивленная, она взглянула на Ханнера, и ее глаза широко раскрылись.
— Какие сны?
— Про полеты, падения, погребение заживо…
— Вы про них знаете? — ахнула Шелла.
— Расскажи нам, — попросила Мави.
— Это было… нет, не прошлой ночью, а позапрошлой. Мне снилось, что я лечу по воздуху и горю, а потом падаю, проваливаюсь под землю, и меня засыпает, и я задыхаюсь… И все время я чувствовала, что должна что-то сделать, вот только не знала что. — Она содрогнулась. — Я знаю, сон был волшебным, но что это за чары и кто их навел — понятия не имею.
— Тот самый сон, — вздохнула Альрис. — Только и слышу, как все его обсуждают. Все чародеи, кто спал в Ночь Безумия, увидели его тогда — и проснулись; но кое-кому он снился опять.
Ханнер взглянул на нее.
— А тебе он не снился?
— Мне? — Альрис прижала руку к груди. — Я не чародейка! Разумеется, ничего подобного мне не снилось. — Она фыркнула. — Но теперь непременно приснится, и не из-за какого-то волшебства, а просто потому, что вы только об этом и говорите.
На миг Ханнер задержал взгляд на лице сестры, пытаясь понять, не слишком ли подчеркнуто она возмущалась, но потом решил — нет. Скорее всего она говорила правду, а нарочито это звучало просто потому, что ей всего тринадцать.
И все же странно, что она так настроена против чародейства. Она так долго стремилась учиться магии, и ее не смущала жизнь под одной с чародеями крышей — у нее было достаточно друзей, у кого она могла бы поселиться, если бы действительно этого хотела, — однако она очень настойчиво отвергала саму идею чародейства.
Ханнер этого понять не мог, так что прекратил попытки. Он вновь обратился к Шелле.
— Не думаю, чтобы тебе стоило особенно тревожиться. Ты теперь чародейка, вот и все. А через это — сны, трудности с прежними чарами, странные силы — прошли все чародеи. Через все — кроме того, что ты сделала с Теллешем; такого не делал больше никто.
— А ведьмы среди этих других есть?
— Нет, — признал Ханнер, — но двое из них маги.
У Шеллы перехватило дыхание, глаза ее снова широко раскрылись.
— Маги могут быть чародеями?
— Более или менее. Их прежняя магия взаимодействует с чародейством так же, как твое ведьмовство. Или почти так: они по-прежнему способны творить заклятия, хоть и немногие.
— Как странно!
Ханнер вздохнул.
— Еще бы Ну а теперь, если ты можешь выдержать многолюдье, думаю, нам стоило бы вернуться в столовую: там мой дядя лорд Фаран устраивает смотр сил.
— Пошли, — сказала она.
Они с Ханнером как раз поворачивали к столовой, когда в дверь постучали.
Альрис мигом вскочила на стул у одного из окон, прижавшись щекой к стеклу, чтобы рассмотреть гостя.
— Это стражник, — сообщила она. — Позвать дядю Фарана?
— Один стражник? — удивился Ханнер. — Всего один?
— Мне виден только один.
Ханнер нахмурился, подошел к двери и приоткрыл ее.
Толпа на улице молчала, ожидая, что будет: как и сказала Альрис, во дворике перед дверью стоял одинокий стражник.
Сперва, обманутый желтой туникой солдата, Ханнер не узнал его; но не успел вновь прибывший заговорить, как юноша вспомнил его и распахнул дверь.
— Йорн! — воскликнул он. — Входи, входи!
Солдат вошел и тихо прикрыл за собой створку.
— Мне еще рады здесь? — спросил он.
— Разумеется! — И Ханнер хлопнул Йорна по плечу. — Если только ты здесь не для того, чтобы передать нам приказ об изгнании.
— Ох… по правде говоря, я… эти приказы… из-за них-то я и пришел.
Ханнер нахмурился.
— Мы уже выставили отсюда капитана Нараля и его взвод, — проговорил он. — Зачем же прислали еще и тебя?
— Да я вовсе не о том! — заторопился Йорн. — Я вот про что: нам велели отыскать всех чародеев, каких только знаем; и гнать их в шею из города. Ну, как нам это приказали, тут-то я и понял, что не могу больше оставаться стражником — по крайности до тех пор, покуда лорды не одумаются. А идти мне, кроме как сюда, больше некуда. — Он огляделся. — Все другие ушли?.. — Тут он заметил девушек. — Кроме этих трех, хотел я сказать.
— Нет, что ты, — улыбнулся Ханнер. — Все по-прежнему тут. Но сперва познакомься: это Шелла. — Ей он сказал: — Это Йорн из Этшара. Он тоже чародей.
— Плохонький, — смутился Йорн.
— А это — Мави с Нового рынка, — продолжал Ханнер. — Она не чародейка, просто друг.
Йорн поклонился.
— А леди Альрис я знаю.
— Мы с Шеллой как раз собирались пойти к остальным. — Кивком позвав за собой Шеллу и Йорна, Ханнер открыл дверь в столовую.
Оттуда вырвался рокот множества голосов и запах множества тел.
— Боги, сколько же их! — не удержался Йорн, войдя следом за Ханнером в переполненную комнату.
— Тридцать два, — объявил лорд Фаран. — С ученицей-ведьмой — тридцать три… а ты, сэр, чародей?
— Чародей, — кивнул Йорн.
— Значит, тридцать четыре.
— Против тысячного города, — вставила Рудира.
— Горожане нас не тронут, — отмахнулся Фаран. — Нами займется только стража.
— А сколько их? — спросил Отисен.
— Восемь тысяч, — громко и ясно проговорил Йорн.
Повисла испуганная тишина.
Глава 27
Восемь тысяч солдат? — выдохнул наконец кто-то.
— Так нам говорили, — подтвердил Йорн.
— Предполагалось набрать десять, — сказал лорд Фаран. — Но Азраду всегда было лень вкладывать деньги в армию.
— А зачем бы ему это делать? — хмыкнул Йорн. — Нас и так слишком много.
— Я думал, во всем мире не наберется десяти тысяч человек, — поежился Отисен.
— Да в одном только Этшаре жителей больше сотни тысяч, — повернулся к нему Йорн. — А сколько точно, никому не известно.
— Могут знать маги, — предположила Рудира.
— Мой наставник говорил, если бы не маги, город так не разросся бы, — вставила Шелла. — Это магия не дает загнивать воде, сохраняет от порчи продукты и очищает сточные канавы.
— Жрецы тоже этим занимаются, — мягко возразила незнакомая Ханнеру пожилая дама.
— Все это весьма интересно, — вмешался лорд Фаран, — но вернемся к делам. Нас здесь тридцать четыре, и у каждого свой талант. Все мы можем передвигать мелкие вещицы простым усилием воли, но кое-кто способен на большее. Думаю, будет полезно узнать, кто что делает и насколько хорошо. Итак, кто тут летает?
Раздалась дюжина голосов, поднялись руки. Лорд Фаран гаркнул, перекрывая шум:
— Кто летает — пожалуйста, отойдите туда! — Он махнул в сторону окон. — Кто не летает — туда! — Он показал на дверь, ведущую в бальный зал. — Кто не знает, пожалуйста, оставайтесь у стола.
— Я могу оторваться от земли, — сказала женщина, помянувшая жрецов. — Но скорее плыву, чем лечу.
Фаран взглянул на нее.
— Как тебя зовут?
— Алладия из Гавани.
— Алладия. Спасибо. Пока постой у стола.
Она послушалась.
Шелла тоже направилась к столу, Ханнер — за ней. Он оказался рядом с Алладией.
— Я — лорд Ханнер, — представился он. — Рад познакомиться.
— Лучше бы при других обстоятельствах. — Алладия мрачно смотрела, как чародеи расходятся по местам.
— Ты предпочла бы не быть чародейкой?
— Вот именно.
"Весьма интересно, — подумал Ханнер. — Возможно, если я пойму других, то пойму и Альрис".
— Это из-за угроз правителя? — спросил он. — А если бы никто не знал — тогда как?
Алладия обернулась и посмотрела ему в глаза.
— И тогда тоже, — сказала она.
— Но почему? В конце концов ты ведь овладела магией — и безо всякого служения или ученичества.
— Магией я владела и раньше! — сердито ответила Алладия. — Я была жрицей!
— Жрицей? — переспросил Ханнер. Чародейство взаимодействовало с волшебством и ведьмовством; значит, могло взаимодействовать и со служением богам.
— Именно. И — да позволено мне будет похвалить себя — очень неплохой жрицей. Но с тех пор, как у меня в голове завелось это, боги не слышат меня. Простейшие молитвы не находят отклика! Я пыталась обращаться к Унниэль, хотела спросить ее, что изменилось, но даже она не вняла моим мольбам!
— Унниэль? — Имя почему-то казалось знакомым.
— Унниэль Милосердная. С ней проще всего иметь дело. Даже ученик может говорить с Унниэль. Но с позапрошлой ночи я этого не могу! На мой зов откликались даже Ашам и Говет, а сейчас мне не дозваться и Унниэль!
— И ты считаешь, это потому, что ты чародейка?
— Ну конечно. Почему бы еще? Что-то обрекло нас на это проклятие, и боги отвергли меня. Прежде я могла открывать врата между мирами, исцелять недужных, любая тайна становилась известна мне; ныне я заставляю летать по комнате тарелки. Как по-твоему — равноценный обмен?
— Нет, — признал Ханнер.
Прежде чем он успел что-нибудь добавить, Фаран призвал к вниманию.
— Я вижу десятерых нелетающих, тринадцать летунов и одиннадцать тех, кто сам не знает, — объявил он. — Давайте теперь поможем этим одиннадцати разобраться в себе. Ханнер, будь добр отойти.
Ханнер взглянул на Шеллу и Алладию, но от стола отошел.