Пропуск в Белый дом Г. Н. Большакова
В июне 1961 г. резидент ГРУ в Вашингтоне информировал Центр, что провал апрельского вторжения на Кубу вызвал среди генералов и офицеров Пентагона большое недовольство организаторами этой авантюры, подорвавшей авторитет США[250].
Наш человек в Вашингтоне
Через три недели после провала высадки кубинских «контрас» в заливе Свиней в Вашингтоне произошло незамеченное, но имевшее важные международные последствия событие: около 20 часов 9 мая 1961 г. в сквере у одного из правительственных зданий в Вашингтоне состоялась встреча брата президента, министра юстиции США Роберта Кеннеди со скромным советским дипломатом Георгием Никитовичем Большаковым.
В списке 67 сотрудников советского посольства его фамилия находилась на сороковой позиции. В этом списке Большаков значился в весьма скромной дипломатической должности атташе по вопросам культуры и редактора издававшегося посольством журнала Агентства печати «Новости» «Soviet Life Today».
Георгий Никитович прибыл в Вашингтон в сентябре 1959 г. Это была вторая его командировка в США. Первая состоялась в 1951–1955 годах, когда Большаков был аккредитован при Государственном департаменте в качестве корреспондента Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС) сначала в Нью-Йорке, а затем в Вашингтоне.
Георгий Никитович прекрасно владел английским языком и, по отзывам лично знавших его американцев, был высокообразованным, общительным, заслуживающим уважения человеком, который умел хорошо аргументировать отстаиваемые им позиции. Все перечисленные качества, безусловно, важны и необходимы профессиональному журналисту. Но столь же необходимы они и профессиональному разведчику.
А полковник Георгий Никитович Большаков (оперативный псевдоним «Марк»), участник Великой Отечественной войны, с 1943 г. связал свою судьбу с военной разведкой, являлся выпускником первого набора Военной академии Советской армии.
Георгий Большаков родился в Москве в 1922 г. в семье железнодорожного служащего. После окончания школы он поступил на курсы военных переводчиков при военном факультете Московского института иностранных языков. С июня 1941 г. – в действующей армии: сначала переводчиком при штабе стрелкового полка на Карельском фронте, с 1942 г. – помощник начальника разведывательного отдела штаба стрелковой дивизии Северо-Западного фронта.
Было в характере Георгия Никитовича нечто такое, что заставило обратить на него внимание кадровиков военной разведки. И, несмотря на продолжавшуюся войну, в 1943 г. молодой старший лейтенант был направлен на обучение в Высшую разведывательную школу Народного комиссариата обороны СССР, после окончания которой в 1945 г. направлен для дальнейшего прохождения службы в Главное разведывательное управление (ГРУ) Генерального штаба.
После непродолжительного периода работы в Центральном аппарате военной разведки в 1946 г. Георгий Никитович был вновь направлен на учебу в только что образованную Военную академию Советской армии. (В закрытых документах Министерства Вооруженных Сил СССР она именовалась также Военно-дипломатической академией и готовила кадры военных дипломатов высшей квалификации.)
Во время первой его командировки в Нью-Йорк Большаков приобрел значительные связи в журналистских кругах Америки. Одним из его многочисленных знакомых с 1953 г. стал и репортер газеты «Дейли Ньюз» Фрэнк Хоулмен.
По мнению руководства по линии ГРУ, Г. Н. Большаков «на вполне профессиональном уровне справлялся с обязанностями корреспондента ТАСС, удовлетворительно решал разведывательные задачи»[251].
По возвращении в Москву после завершения командировки Георгий Никитович был в скором времени прикомандирован в качестве переводчика к министру обороны маршалу Г. К. Жукову, который как раз готовился к поездке в Женеву для участия во встрече глав правительств США, Великобритании, Франции и СССР. Помимо исполнения по прикрытию функций переводчика, Большаков должен был информировать Георгия Константиновича о всех новостях, поступавших в режиме реального времени по линии ГРУ. В том числе – о планах и изменениях позиций западных участников встречи.
Такая оперативная информационная поддержка планируемых важных международных переговоров является обычной дипломатической практикой.
Георгий Никитович произвел на Жукова хорошее впечатление, и по его указанию Большаков был прикомандирован к аппарату министра обороны в качестве офицера для особых поручений. Солидная академическая подготовка, а также опыт, приобретенный Большаковым в период командировки в США, позволяли ему успешно выполнять задания министра.
Будучи человеком общительным, воспитанным, он отличался гибким характером, терпеливо выслушивал распоряжения начальников. В коллективе аппарата министра он быстро прижился, умел в меру выпить и закусить, никогда не терял голову (качества, безусловно, важные и нужные для разведчика), к тому же, как и министр, увлеченно играл на аккордеоне.
Этот период службы позволил Георгию Никитовичу приобрести опыт работы в высшем органе военного управления, опыт общения с высокопоставленными военными руководителями. У него появились новые и важные знакомые. Один из них – зять Н. С. Хрущева, главный редактор одной из центральных советских газет «Известия» Алексей Иванович Аджубей.
После отставки Г. К. Жукова с поста министра 29 октября 1957 г. кадровики Министерства обороны откомандировали полковника Г. Н. Большакова для продолжения службы в ГРУ.
Здесь к его возвращению отнеслись неоднозначно: одни сотрудники видели в нем сильного конкурента в борьбе за высокие должности, другие – откровенно завидовали его успехам[252].
В июне-августе 1959 г. под прикрытием журналиста Агентства печати «Новости» Г. Н. Большаков был привлечен к освещению первого в истории советско-американских отношений официального визита в СССР вице-президента Ричарда Никсона, прибывшего в Москву для открытия выставки «Промышленная продукция США». По свидетельствам многих очевидцев, именно во время совместного открытия этой выставки Н. С. Хрущев и произнес свою знаменитую фразу: «Мы вам покажем кузькину мать!», на многие годы озадачившую американское руководство.
Большаков сопровождал Никсона в его поездках по ряду городов СССР, завязав или восстановив знакомство со многими сопровождавшими американского вице-президента американцами, в том числе и журналистами. Среди них оказался и Фрэнк Хоулмен, которому Георгий Никитович сообщил о своем скором приезде в Вашингтон.
И менее чем через месяц последовало его новое назначение в посольство СССР в Вашингтоне, подписанное лишь недавно возглавившим военную разведку генерал-полковником И. А. Серовым.
В начале сентября 1959 г. «Марк» прибыл в Вашингтон. И уже через несколько дней ему пришлось включиться в освещение первого в истории официального визита Председателя Совета Министров Н. С. Хрущева в США (всего ход этого визита освещали около двух с половиной тысяч аккредитованных Госдепартаментом журналистов, в том числе 41 советский журналист). В некоторых беседах Хрущева Большаков выступал переводчиком, в связи с чем к Георгию Никитовичу проявляли повышенный интерес иностранные коллеги-журналисты, обращавшиеся к нему за всевозможными справками и комментариями.
Главным событием этого визита стало выступление Хрущева на заседании Генеральной Ассамблеи ООН 18 сентября 1959 г., в котором он предложил начать обсуждение предложений СССР о всеобщем и полном разоружении, а также о прекращении испытаний ядерного оружия. В то время советские предложения были встречены на Западе весьма холодно.
Весьма вероятно, что агенты ФБР, следившие за советской делегацией, обратили внимание и на дружеские встречи Георгия Никитовича с Алексеем Ивановичем Аджубеем, зятем Н. С. Хрущева и главным редактором влиятельной московской газеты «Известия».
После отлета Хрущева в Москву для журналиста-разведчика начались рутинные будни по освещению реакции американцев на сбитый 1 мая 1960 г. над Свердловском американский самолет-разведчик U-2; хода предвыборного противоборства республиканца Ричарда Никсона с малоизвестным сенатором-демократом от Массачусетса Джоном Фицджеральдом Кеннеди; а после его инаугурации 20 января 1961 г. – по добыванию информации о приоритетах внешней и внутренней политики 35-го президента Соединенных Штатов Америки; реакции американцев на сообщения печати о подготавливаемой ЦРУ интервенции против Кубы.
В четырнадцатиминутной инаугурационной речи Джона Кеннеди в конгрессе 20 января 1961 г. также содержались сигналы о возможном изменении политики в отношении Советского Союза. В частности, он заявил:
«Мы обращаемся с предложением: нам следует заново начать поиски мирных решений, прежде чем разрушительные силы, высвобожденные наукой, уничтожат человечество в результате случая или преступного намерения. Мы не рискнем провоцировать их слабостью. Ведь, несомненно, только располагая достаточным вооружением, мы сможем быть полностью уверенными, что оно не будет применяться…
Однако наш нынешний курс может и не удовлетворить эти две большие и могущественные группы стран, когда обе стороны отягощены расходами на современное вооружение и справедливо обеспокоены неуклонным распространением беспощадного атома, но при этом обе стремятся склонить чашу весов в свою сторону и тем самым нарушить чрезвычайно неустойчивое равновесие, которое сдерживает начало последней войны в истории человечества.
Так давайте же заново строить наши отношения, чтобы обе стороны помнили, что цивилизованность – это не признак слабости, а искренность всегда должна подтверждаться поступками. Не стоит договариваться из страха. Давайте не будем бояться вести переговоры.
Пусть обе стороны определят вопросы, которые нас объединяют, вместо того чтобы тратить время и силы на то, что