В марте 1962 г. ГРУ доложило Н. С. Хрущеву о планах Пентагона по нанесению ядерного удара по Советскому Союзу. Согласно Единому оперативному плану (Single Integrated Operational Plan, SIOP) по применению ядерного оружия в войне против СССР, уточненному в марте 1961 г., предусматривалось использование для этого 6000 ядерных боеприпасов[268].
Именно в такой обстановке Совет обороны СССР 20 мая 1962 г. принял решение об оказании военной помощи Кубе и развертывании на ее территории Группы советских войск на Кубе.
О появлении этой идеи многолетний министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко вспоминал так: в самолете во время возвращения из Болгарии Хрущев сказал:
«Ситуация, сложившаяся сейчас вокруг Кубы, является опасной. Для спасения ее как независимого государства необходимо разместить там некоторое количество наших ядерных ракет. Только это может спасти страну. Вашингтон не остановит прошлогодняя неудача вторжения на Плайя-Хирон».
Общая численность Группы советских войск на Кубе (ГСВК) планировалась в 51 тысячу военнослужащих. (Реальная же численность ГСВК к середине октября составила около 41 тысячи человек.) Ее основной ударной силой должна была стать 51-я Отдельная ракетная дивизия (51-я ОРД), имеющая в своем составе 5 ракетных полков, оснащенных 40 пусковыми установками ракет Р-12 и Р-14 (с радиусом действия от 2500 до 4500 километров), а также 80 ядерными боеголовками.
Прикрывать эту дивизию должны были зенитно-ракетная и зенитная (артиллерийская) дивизии ПВО, истребительный авиационный полк (40 фронтовых истребителей МиГ-21), два полка крылатых ракет (16 пусковых установок, в том числе 12 из них тактических ракет «Луна»), 33 бомбардировщика Ил-28, 4 мотострелковых полка.
К 24 мая Генеральный штаб подготовил план создания Группы советских войск на Кубе, который получил кодовое наименование «Стратегическое мероприятие «Анадырь».
Главной задачей ГСВК было определено «обеспечение совместной обороны Республики Куба и Союза ССР» и недопущение высадки противника на территорию острова ни с моря, ни с воздуха[269].
Для получения согласия на создание военной базы на Кубе с 31 мая по 9 июня Гавану посетила советская делегация, в которую входили главком РВСН маршал С. С. Бирюзов и секретарь Совета обороны СССР генерал армии С. П. Иванов. Фидель Кастро согласился с советским предложением.
И с 10 июня в СССР началась непосредственная реализация плана «Стратегического мероприятия «Анадырь». (В связи с особой поспешностью реализации принятого решения план операции «Анадырь» даже не был формально утвержден Советом обороны СССР.)
Подчеркнем, однако, то чрезвычайно важное обстоятельство, что это решение Советского правительства, абсолютно оправданное и с политической, и с военной точки зрения, не противоречило общепризнанным принципам и нормам международного права, а также существовавшей в то время практике межгосударственных отношений.
Отметим, что в Министерстве обороны о «Стратегическом мероприятии «Анадырь» знали только 54 маршала, генерала и офицера. В полном объеме информацией о ходе реализации плана операции владели Н. С. Хрущев, Р. Я. Малиновский, М. В. Захаров, секретарь Совета обороны СССР генерал армии С. П. Иванов.
Степень секретности операции «Анадырь» была столь высока, что, по признанию бывшего в то время председателем КГБ при СМ СССР В. Е. Семичастного, «я не был в нее посвящен и узнал об этом позже, причем не официальным путем, а через каналы военной контрразведки». Даже начальник ГРУ генерал армии И. А. Серов не входил в число лиц, посвященных в план «стратегического мероприятия «Анадырь»[270].
О нем, естественно, не были информированы ни посол, ни резиденты ГРУ и КГБ в Вашингтоне или в столицах других государств мира (в отличие от советского посла в Гаване).
Обеспечение секретности и скрытности проведения переброски войск на Кубу, организацию деятельности военных контрразведчиков (они прибыли на Кубу уже 14 июля), а также доклады Совету Министров и Президиуму ЦК КПСС об обстановке в мире в связи с вероятностью возникновения вооруженного конфликта в КГБ курировал первый зампред КГБ генерал-полковник П. И. Ивашутин.
О создании на Кубе советской военной базы планировалось официально объявить в ноябре 1962 г. в ходе официального визита в Гавану Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева. Решение создать на Кубе действенный фактор сдерживания агрессивных планов США диктовалось отнюдь не только стратегическими соображениями советского военного командования, но и, далеко не в последнюю очередь, стремлением защитить Республику Куба от нового вторжения со стороны могущественного «северного соседа».
Абсолютно скрытно для вероятного противника первый эшелон советских войск прибыл на Кубу уже 26 июля и приступил к оборудованию стартовых позиций баллистических ракет Р-12 и Р-14, взлетно-посадочных полос для истребительной и бомбардировочной авиации, позиций ПВО, складов и военных городков.
И, несмотря на наличие у ЦРУ разведывательной сети на Кубе, вдоль маршрутов длинных морских коммуникаций, вовлечение в подготовку транспортных караванов (всего было задействовано свыше 130 судов), десятков тысяч советских военнослужащих и гражданских специалистов, американская разведка просмотрела переброску на Кубу многотысячного воинского контингента и новых классов вооружений.
Скажем честно: произойди утечка информации о плане «Стратегического мероприятия «Анадырь» и о конкретных шагах по его реализации – развитие советско-американских отношений, да и всей мировой истории могло пойти по совершенно иным, причем гораздо более драматическим, сценариям.
По нашему мнению, следует особо подчеркнуть, что американские историки, и вслед за ними их российские эпигоны, совершенно сознательно разрывают хронологическую последовательность и логику развития событий тех дней, чтобы вывести США из-под критики за провоцирование Карибского кризиса и возложить одностороннюю ответственность за его возникновение исключительно на Советский Союз. Так, авторы «Энциклопедии шпионажа» Н. Полмер и Т. Б. Аллен писали, что якобы реализация плана «Мангуст» «не влияла на принятие советским руководством решения об оказании военной помощи Республике Куба». А тем не менее лишь в октябре 1962 г., уже располагая информацией о наличии советских войск на Кубе, президент Кеннеди отказался санкционировать начало завершающего этапа операции «Мангуст».
3 июля 1962 г. брат президента США пригласил «Джорджи» на воскресенье в загородную резиденцию Хикори-Хилл. Пока жена Георгия Никитовича Анастасия обсуждала с супругой хозяина дома Этель гастроли в Америке Большого театра, между их мужьями состоялся обстоятельный разговор. Кеннеди интересовало, есть ли в Советском правительстве люди, выступающие за столкновение с США? Большаков ответил отрицательно.
В свою очередь, Георгий Никитович переадресовал вопрос Кеннеди:
– А есть ли такие люди в правительстве США?
– В правительстве – нет, – ответил Роберт, – а в Пентагоне есть. Не сам Макнамара, но такие люди есть.
– Недавно, – продолжал Роберт Кеннеди, – военные представили президенту доклад, в котором утверждают, что в настоящее время США значительно превосходят СССР по военной мощи (что соответствовало действительности. – О.Х.). И что в крайнем случае можно пойти на прямую пробу сил. Однако президент, – подчеркнул Кеннеди, – более реально оценивает соотношение сил и решительно отвергает какие-либо попытки не в меру ретивых сторонников столкновения с СССР навязать правительству свою точку зрения.
Что же касается «не в меру ретивых голов» в Пентагоне, то они, по словам брата президента, «никаким влиянием в правительстве не пользуются и, как и весь Пентагон, находятся под полным контролем Белого дома».
Разумеется, о состоявшемся обмене мнениями Большаковым было доложено в Москву.
В целом добывавшаяся «Марком» в Вашингтоне, причем не только от Роберта Кеннеди, но и от его иных оперативных контактов, общественно-политическая информация давала картину как настроений в американском обществе, так и определенное представление о возможностях, намерениях и планах американской администрации. Даже поступавшая напрямую от Роберта или Джона Кеннеди информация, несмотря на то что она содержала элементы манипулирования принятием решений в Кремле, косвенно свидетельствовала о подлинных планах американской администрации.
Третий этап участия Г. Н. Большакова в контактах с Робертом Кеннеди касается непосредственно событий Карибского кризиса, хотя начинался он вполне буднично.
Накануне отбытия Большакова в отпуск в Москву, 31 августа, ему позвонил Роберт Кеннеди и пригласил на «прощальную беседу».
Но едва Большаков переступил порог министерского кабинета, его хозяин сообщил, что их ждет президент: он хочет передать послание Хрущеву.
Поздоровавшись, Джон Кеннеди попросил Георгия Никитовича «оказать услугу»: посол США в Москве Томпсон информировал его, что Хрущев обеспокоен облетами американских самолетов советских судов, следующих на Кубу. Он просил передать, что принял решение о прекращении этих облетов. Далее президент сказал, что ему представляется благоприятной перспектива улучшения американо-советских отношений…
Здесь следует оговориться, что, поскольку не только иностранные, но и некоторые отечественные историки утверждают, что Хрущев использовал «канал Большакова» для дезинфомирования США об операции «Анадырь», то и в данном конкретном случае мы имеем дело с очевидным лицемерием и цинизмом американского президента.
После того как Большаков и брат президента покинули Белый дом, Роберт пожаловался: «Неужели премьер Хрущев не понимает положения президента? Неужели премьеру неизвестно, что у президента не только много друзей, но и не меньше врагов. Ведь они в порыве слепой ненависти могут пойти на все. Как же этого не понимает Хрущев? Джон каждый раз делает шаги навстречу премьеру СССР, но эти шаги стоят ему больших усилий».