Георгий Никитич вспоминал, что никогда ранее не видел Роберта таким открытым и искренним. Он ответил, что понимает озабоченность президента США и постарается все в точности передать Хрущеву.
Прибыв в Москву, Большаков связался с помощником Хрущева и сообщил о личном послании президента США. Отдыхавший в Пицунде Хрущев попросил полковника прибыть к нему.
Поприветствовав Георгия Никитовича, Хрущев подчеркнул, что пристально следит за его контактами с Кеннеди, и попросил откровенно, не стесняясь, рассказать все о президенте США, его брате и их окружении.
Встреча разведчика и советского лидера (на ней также присутствовал первый заместитель председателя Совета Министров СССР А. И. Микоян) продолжалась более трех часов. Хрущев внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы. В частности, его интересовал вопрос, пойдут ли США на вооруженную конфронтацию с Кубой. Большаков ответил утвердительно. Он передал все, что ему говорили в Белом доме, подчеркнув, что Джон Кеннеди испытывает трудности, находясь под большим давлением со стороны военных, и что с этим надо считаться.
Хрущев отреагировал следующим образом:
– Прибедняется! Президент он или не президент? Если сильный президент, то ему нечего бояться. Вся власть в его руках, да еще брат – министр юстиции!
Конечно, не только Хрущев, но и никто в мире не мог себе представить, что 22 ноября 1963 г. президент Кеннеди будет убит в Далласе «убийцей-одиночкой», во что и сегодня не верит большинство американцев. А его брат Роберт будет убит в отеле «Амбассадор» в пригороде Лос-Анджелеса 5 июня 1968 г.
В заключение беседы Хрущев напутствовал Большакова:
– Когда вернетесь в Вашингтон, передайте президенту, что мы положительно оцениваем его шаги, направленные на уменьшение напряженности и на нормализацию отношений между нашими странами. Вы должны быть внимательны ко всему: тону, жестам, разговорам. Нам в Москве нужно знать все, особенно сейчас.
Глубокий смысл последней фразы – «особенно сейчас», станет понятен Георгию Никитовичу только через месяц, уже после возвращения в США. Хрущев также просил передать Кеннеди, что «оружие, посылаемое на Кубу, носит оборонительный характер».
4 октября, после возвращения в Вашингтон, Большаков позвонил Роберту Кеннеди и сказал, что хотел бы с ним встретиться и передать послание Хрущева. Однако Роберт отреагировал необычно: он долго молчал, потом, словно нехотя, согласился увидеться на следующий день.
При встрече 5 октября, вспоминал Георгий Никитович, «в отличие от наших прошлых встреч, хозяин дома был одет в темный официальный костюм, а его непослушные волосы были тщательно причесаны с аккуратным пробором. Лицо его ничего не выражало… Роберт держался сухо и сдержанно. Все подчеркивало официальный характер нашей встречи».
«Джорджи» рассказал о встрече с Хрущевым в Пицунде и повторил: «Премьер Хрущев озабочен ситуацией, создаваемой Соединенными Штатами вокруг Кубы, и мы повторяем, что Советский Союз поставляет на Кубу исключительно оборонительное оружие, предназначенное для защиты интересов кубинской революции…»
Роберт попросил повторить то место из послания Хрущева, где говорилось, что Советский Союз направляет на Кубу оружие только оборонительного характера. Большаков повторил. Кеннеди записал и, вызвав секретаря, попросил напечатать записанные им слова.
«Хорошо, – сказал Роберт. – Я передам президенту послание премьера Хрущева, и он сообщит свой ответ через меня в случае необходимости».
Однако про себя Георгий Никитович отметил, что Роберт держался как-то необычайно сухо и даже холодно.
Перед уходом Большакова Роберт Кеннеди уточнил: в ближайшие дни он будет очень занят; если будет нужно, свяжешься с секретарем. Георгий Никитович терялся в догадках: радушие и заинтересованность Джона и Роберта перед его отъездом в Москву и какая-то необъяснимая холодность и отсутствие живого интереса теперь. Что произошло за месяц его отсутствия в Вашингтоне?
Провал американской разведки
Разумеется, Георгий Никитович не мог знать, что, с одной стороны, подготовка операции ЦРУ «Мангуст» вступила в завершающую стадию. И еще 22 августа, когда советские войска уже приступили к созданию боевых оборонительных позиций на Кубе, Джон Кеннеди санкционировал активизацию военных приготовлений по плану «Мангуст».
Для президента США сообщение Хрущева о поставке на Кубу «только оборонительного оружия» звучало ободряюще. По мнению Кеннеди, оно могло свидетельствовать о том, что его «стратегическая дезинформация» и декларации о намерениях притупили бдительность Кремля, развязав США руки в отношении Кубы.
С другой стороны, противники Кеннеди, представители Республиканской партии в конгрессе, готовясь к предстоявшим в ноябре всеобщим выборам, не только собирали, но и активно представляли в СМИ информацию, способную скомпрометировать политических конкурентов. Республиканцы подвергали президента резкой критике за, по их мнению, недостаточную настойчивость в «защите национальных интересов». «Ракетная тема» постоянно присутствовала на страницах газет, однако не в качестве каких-либо фактов, а в виде предположений журналистов, которые с большим удовольствием описывали достижения американских ракетостроителей в создании суперсовременных межконтинентальных баллистических ракет «Минитмен» и «Титан».
Будучи уверенным, что ему удастся не допустить размещения советских ракет на Кубе, Джон Кеннеди решил выступить со специальным заявлением. На встрече с рядом конгрессменов в Белом доме 4 сентября он заявил, что его администрация в курсе событий, происходящих на Кубе:
«Факты свидетельствуют, что Хрущев строит на Кубе оборонительные объекты и ничего более».
После этого он попросил помощника Пьера Сэлинджера зачитать заявление, в котором указывалось: «В последние четыре дня из разных источников в правительство США поступала информация, которая, без сомнения, свидетельствует, что русские предоставили кубинскому правительству целый ряд противовоздушных оборонительных ракет с радиусом действия 25 миль, подобных первым моделям наших ракет «Найк». Белый дом заверяет американский народ, что администрация держит этот вопрос под контролем и будет продолжать знакомить общественность с новой информацией немедленно по мере ее поступления и после тщательной проверки»[271].
Это заявление президента США стало следствием второго за два года крупнейшего провала ЦРУ, просмотревшего изменение частоты трафика советскими судами грузов на Кубу в условиях повышенной секретности. Но это был провал не только ЦРУ, но и Агентства национальной безопасности (АНБ), Разведывательного управления Министерства обороны (РУМО), а также разведок видов вооруженных сил США: военно-воздушных (ВВС), военно-морских (ВМС) – и Корпуса морской пехоты, призванных заблаговременно выявлять военные угрозы безопасности и информировать о них президента.
К сентябрю 1962 г. Джон Кеннеди получил от разведывательного сообщества США четыре «оценки национальной разведки» (главный информационный документ разведсообщества для президента и других высших должностных лиц администрации США), последняя из которых была датирована 19 сентября, в которых ничего не говорилось об угрозах военной безопасности США со стороны СССР и Кубы[272].
При этом необходимо добавить, что в тот период времени США усиленно пропагандировали тезис о том, что современные технические средства, в частности аэроразведка (космическая разведка появится двумя годами позднее), позволяют решать разведывательные задачи в полном объеме, не прибегая к использованию агентов. В этот сомнительный тезис, к сожалению, поверили и некоторые высокопоставленные советские должностные лица.
В этой связи будет уместным процитировать выступление заместителя директора ЦРУ Дэвида Коэна перед старшекурсниками Корнелльского университета (Итака, штат Нью-Йорк) в начале сентября 2015 г. В нем Д. Коэн подчеркивал, что агентурная разведка «всегда была сердцем деятельности ЦРУ». Технические средства разведки не являются столь же эффективными, поскольку они «не в состоянии предугадать намерения человека или правительств».
Если смотреть в будущее, констатировал он далее, «то остается мало сомнений в том, что агентурная разведка будет продолжать играть главную роль в раскрытии планов, мотивов действий, намерений и возможностей растущего множества наших государственных и негосударственных противников. На самом деле значение агентурной разведки в процессе сбора разведывательных данных различными методами будет только расти»[273].
В сентябре директор ЦРУ Джон Маккоун (он же занимал должность директора центральной разведки) докладывал президенту Кеннеди:
«После всестороннего обсуждения и исследования американская разведка пришла к заключению, что Советский Союз не намерен превращать Кубу в стратегическую базу… Так как знает, что риск репрессивных мер со стороны США слишком велик».
Согласно этой оценке, правительство Кубы не располагало силами, способными помешать реализации плана операции «Мангуст»[274].
Это было особенно важно, поскольку в августе Джон Кеннеди отдал приказ активизировать меры «по намеренному разжиганию полномасштабного восстания против Кастро»[275].
А в первой декаде сентября с Кубы поступило сообщение одного из агентов ЦРУ о том, что советские солдаты создали закрытую зону на западной оконечности острова. И что секретные работы проводятся на ферме, находящейся немного юго-западнее Сан-Диего де лос Баньос[276].
Эти данные совпадали с теми, что уже имелись у РУМО.
Заявление Кеннеди об отсутствии для Америки угроз со стороны Кубы было доложено Н. С. Хрущеву 5 сентября, накануне его встречи с Большаковым. Операция «Анадырь» еще не была завершена: на Кубе в это время шло только строительство девяти (из 40) стартовых позиций – шести для ракет Р-12 и трех для Р-14. Хрущев считал, что он сможет решить проблему создания военной базы на Кубе, заверив и успокоив президента США относительно отсутствия агрессивных намерений со стороны СССР. Отсюда – и его указание Большакову сообщить Кеннеди о поставках исключительно оборонительных вооружений. Что в целом соответствовало действительности, но впоследствии повергло не только руководство Пентагона, но и миллионы американцев, впервые осознавших, что и они сами могут стать потенциальными целями для неприятельских ядерных ракет, в состояние шока и трепета.